– и это было все равно что смыть «Дермабленд» перед сном и снова почувствовать себя собой. Может, все это и было глупо. Может, позже это мне аукнется. Но я была готова к глупостям. Я собиралась стать такой глупой, какой только смогу.
Вот это да.
Я чуть покачнулась, выдохнула и заговорила. Голос дрожал, а глаза щипало, но я держала себя в руках.
– Ладно. Давай сделаем это. И поскорее, потому что мне очень хочется еще поспать.
Его губы изогнулись в улыбке.
– Хорошая девочка.
Выйдя из дома, Джекс одернул футболку и спустился с невысокого крыльца. У него на носу были зеркальные очки-авиаторы вроде тех, что носил Джейс, и в них он выглядел превосходно.
Мы почти не разговаривали по дороге в «Айхоп», и это хорошо, потому что я все думала о том, что может случиться до и после обещанного сна. Новые оргазмы? Я только за. Я всерьез намеревалась творить всевозможные глупости и ни о чем не переживать.
Как и любая нормальная женщина, я всегда немного думала о сексе, но не столько, сколько за последний час. Мысли цеплялись одна за другую, пока передо мной не оказалась целая тарелка бекона, бисквитов и кукурузной каши, которую Джекс велел мне обязательно попробовать.
Трудно было не думать о том, что я вышла на улицу без макияжа, но всякий раз, когда это приходило мне в голову или когда мне казалось, что кто-то разглядывает мое лицо – как, например, когда маленький мальчик подглядывал за мной из-за спинки своего стула или когда мне улыбнулась официантка, – я отгоняла эту мысль прочь.
В конце концов я начала думать о нас с Джексом. Было о чем подумать. Как он сказал, он уже сунул руку мне в трусы, а я в ответ прокричала его имя, так что между нами определенно что-то было. У меня не так много опыта в этом чем-то, и я не знала, насколько далеко это что-то может зайти, ведь, если мне не откажут в материальной помощи, я снова буду жить в трех часах езды отсюда. Какое будущее ждет наше что-то, когда я буду учиться в колледже, а он продолжит работать сексуальным барменом?
И почему я вообще об этом думала? Потому что я решила быть глупой и согласиться на это что-то, чем бы оно ни было и что бы ни означало.
Я ковырнула вилкой белую комковатую массу.
– Это и есть кукурузная каша?
– Попробуй.
– Как монстр из ужастика. – Я снова ткнула массу вилкой. – Мне кажется, он вот-вот оживет и набросится на меня.
Джекс усмехнулся и положил несколько блинчиков в реку сиропа.
– Не смешно. У меня в итоге родится кукурузный чужой, – пробормотала я. – И что мы тогда будем делать?
Довольно улыбаясь, парень взглянул на меня из-под густых ресниц.
– Просто попробуй.
– Какая она на вкус? – сопротивлялась я.
– Как кукурузная каша.
Я опустила вилку и с укором взглянула на него.
– Подробнее.
Рассмеявшись, он разрезал башню из десяти блинчиков.
– Описать кукурузную кашу невозможно. Ею нужно просто наслаждаться.
Закатив глаза, я все же взяла немного каши, смешанной с сыром, и с опаской попробовала ее. Джекс, не отрываясь, смотрел на меня. Я проглотила кашу, не зная что и думать. Попробовала еще немного.
– Ну? – спросил Джекс.
– Не знаю. – Я набила полный рот каши. – Я пока не решила. Вкусно, но это называется каша, а я не могу признать, что мне понравилась какая-то каша. Мне нужно об этом подумать.
– Прелестно, – усмехнулся Джекс.
Я улыбнулась и взяла кусочек бекона.
– Так куда мы отправимся после завтрака?
– В Филадельфию, – ответил он, прожевав. – Есть один дом, где Мона часто зависала. Если повезет, найдем ее там или хотя бы узнаем, заглядывала ли она туда в последнее время.
– Что-то это…
– Калла! И Джекс! – раздался знакомый голос.
Я повернулась и увидела Кэти, которая буквально бежала к нам. Взглянув на нее, я усомнилась, не вернулись ли мы ненароком в восьмидесятые.
На Кэти были ярко-розовые лосины из спандекса, собравшиеся гармошкой сиреневые носки, кроссовки и спущенная с одного плеча черная футболка. И красный в синий горошек шарф, хотя на дворе был июнь.
– Привет! – Я помахала ей кусочком бекона.
– Подруга! Ты только посмотри! – Кэти остановилась возле нашего столика, держа в руках коробку с едой навынос. – Я же говорила, твоя жизнь скоро изменится.
Хм.
Джекс сунул в рот огромный кусок блинчика, и я догадалась что он изо всех сил старается не рассмеяться.
– Что это вы так рано? – спросила она и тут же продолжила, не дав мне возможности ответить: – Я занималась йогой. Каждое утро с нее начинаю. А потом захожу в «Айхоп», «Вафл-Хаус» или «Деннис». Идеальный контрбаланс – или как там это называется? Но горячие, сексуальные бармены не завтракают в такую рань. Да еще и вместе.
Я посмотрела на Джекса.
– Мы проснулись вместе, – только и сказал он.
Глаза Кэти стали огромными, как блюдца, и я чуть было не закричала, что это не то, о чем она думает, но потом сообразила, что это именно то, о чем она думает, и заставила себя промолчать.
Ее хорошенькое личико озарилось улыбкой.
– Как здорово! Если вы, ребята, в итоге поженитесь и заведете ребенка, назовите его Кэти.
Я залилась краской.
– Что-о-о?
– Ну, мальчика тоже можно Кэти назвать, но тогда над ним будут смеяться в школе, а вам это не нужно. Ого, кукурузная каша? – Она сменила тему, даже не переведя дух. – Нужно положить еще сыра. Приходите как-нибудь ко мне на завтрак. Я варю потрясную кашу.
– Звучит неплохо, – спокойно ответил Джекс. Его карие глаза блестели. – А насчет имени мы подумаем.
Я уставилась на него, глазами говоря: «Какого хрена?»
– Супер! – хихикнула Кэти. – Ладно, я побежала есть свои маффины и вафли. Увидимся, ребята!
Когда она развернулась и понеслась к выходу, я не придумала ничего умнее, как спросить:
– Ты знаешь, что она упала с шеста, ударилась головой и теперь стала экстрасенсом?
– Слышал.
Я прикусила губу.
– Рокси говорит, она довольно точно предсказывает.
– Кэ-ти, – протянул Джекс, и я посмотрела на него. Он улыбался. – Я не против назвать дочку Кэти.
– Только не это, – простонала я.
Джекс запрокинул голову и рассмеялся своим глубоким, сексуальным смехом, и я тоже не смогла сдержать улыбки.
Сорок минут спустя, когда мы въехали в ту часть города, куда по доброй воле никто не совался, я уже не улыбалась. На улицах почти никого не было – полдень еще не наступил.
Джекс припарковался возле старых домов из коричневого кирпича через дорогу от городского парка. Казалось, мы попали в постапокалиптический фильм.
Я посмотрела на заколоченные двери и окна некоторых домов.
– Что-то мне это не нравится.
– Я бы ни за что не привез тебя в эту чертову дыру, но в прошлый раз, стоило мне об этом заикнуться, как ты обрушила на меня град упреков и принялась утверждать, что это твоя проблема и все такое. – Он заглушил двигатель и весьма самодовольно посмотрел на меня. – Поэтому мы здесь.
Парень был прав, но признавать это мне не хотелось.
– Как скажешь.
Его губы дрогнули.
– Не отходи от меня ни на шаг. Хорошо? Говорить буду я. Нет, не смотри на меня так, словно только что лимон проглотила. Говорить буду я. Если не согласна, я отвезу тебя к Клайду или к Рису и вернусь сюда один.
Я прищурилась.
– Перестань командовать.
– Не перестану. – Парень наклонился и чмокнул меня в кончик носа. Это произошло очень быстро, но все равно напугало меня. Когда Джекс снова откинулся на спинку сиденья, на губах у него заиграла улыбка. – Согласна?
Помедлив, я вздохнула. На Рэмбо я не тянула. Я не могла в одиночку ворваться в один из этих домов и потребовать выдать свою маму.
– Ладно. Да, я согласна.
Джекс кивнул и вышел из машины. Немного задержавшись, я помолилась, чтобы все прошло хорошо, и последовала за ним, стараясь не отставать. Мы дошли по тротуару до обшарпанного крыльца дома, в котором все окна второго этажа были заколочены.
– Мама сюда приходила? – спросила я, обхватив себя руками.
Кивнув, Джекс взглянул на меня.
– Да.
Я сжала губы, понимая, что удивляться здесь нечему. Это не было для меня открытием, но видеть этот дом и представлять, как мама зависает в подобном месте, было выше моих сил, и не важно из скольких трейлеров я вытаскивала ее, когда была подростком.
Джекс постучал костяшками пальцев. Никто не ответил, и я уже решила, что мы приехали зря, но тут Джекс заколотил по двери кулаком.
– Ох, – пробормотала я, озираясь по сторонам, – думаешь, это хорошая идея?
Не обращая на меня внимания, парень наклонился к двери.
– Ричи, открывай! Я знаю, ты там. Твоя дерьмовая тачка стоит возле дома.
Глаза у меня округлились, а живот скрутило.
Последовала небольшая пауза, а затем красная обшарпанная дверь со скрипом отворилась. Я никого не увидела, но услышала хриплый голос:
– Какого хрена ты здесь забыл, Джексон?
Хм.
– Нам нужно поговорить.
– Говори, – раздалось в ответ.
– Не на пороге твоего гребаного дома, Ричи. Впусти нас внутрь.
Пауза.
– Нас? – Дверь немного приоткрылась, и в проеме показалась голова хозяина. Я невольно попятилась, увидев небритое лицо, налитые кровью глаза и шишковатый нос, испещренный лопнувшими сосудами. – А ты еще кто такая?
Я узнала этого человека, хоть он и смотрел на меня так, словно никогда в жизни не видел. Черта с два я когда-нибудь забуду эти слезящиеся глаза и огромный нос! Он частенько захаживал к нам домой на мамины вечеринки.
– Не твое дело, Ричи, я тебе не служба знакомств, – отрезал Джекс таким суровым тоном, что я в шоке посмотрела на него. – Открывай дверь.
Ричи дверь не открыл.
Тихо выругавшись, Джекс приставил ногу вплотную к двери и толкнул ее ногой и рукой. Дверь поддалась, а Ричи отлетел назад.
– Э-э…
Джекс взял меня за руку и втянул внутрь, и вонь – жуткая вонь стала первым, что я ощутила, когда он захлопнул за нами дверь. В комнате, где находились только ревущий телевизор и два дивана, которые знавали лучшие времена, воняло смесью сивухи и кошачьей мочи.