– Калла?
У меня округлились глаза. Не веря своим ушам, я вцепилась в ремень своей сумки и начала озираться по сторонам, пытаясь увидеть того, кто произнес мое имя.
Она стояла под мерцающим фонарем. Даже в тусклом свете парковки я видела ее обесцвеченные волосы с отросшими темными корнями, вытянутое лицо и исхудавшее тело. Мятая одежда. Старая футболка мешком висела на костлявых плечах. Джинсы-дудочки пузырились на коленях.
Она шагнула ко мне, и я попятилась. Она натянуто улыбнулась.
– Малышка…
Я не верила своим глазам.
Мама стояла передо мной, как всегда под кайфом, и звала меня малышкой. Мои ноги буквально приросли к месту. Я не могла пошевелиться. Я даже не знала, что ей сказать, потому что мне хотелось наорать на нее, обвиняя во всех проблемах, которые она обрушила на мою голову, но слова не шли в голову.
– С тобой все в порядке? – только и спросила я.
Она открыла рот, но ее ответ потонул в оглушительном гуле двигателя. Я оглянулась. На парковку въехал четырехдверный автомобиль с затемненными стеклами, который остановился прямо под знаком. Водительское окно опустилось.
Ночь прорезали яркие искры.
Раздался хлопок.
Мама закричала. Мне показалось, что она снова позвала меня по имени, но меня оглушили новые хлопки, как будто одновременно открыли сразу дюжину бутылок шампанского. В темноте опять сверкнули искры. Я запоздало поняла, что это выстрелы. Рядом со мной разбилось стекло. Совсем близко заскрежетал металл. Сумка вылетела у меня из рук. В горле застрял крик, уже готовый вырваться наружу.
Но я не издала ни звука, потому что лишилась способности дышать, когда живот обожгло резкой болью.
Наклонив голову, я попятилась на нетвердых ногах и ударилась о джип. Мне показалось, что раздались новые крики, но тут голова у меня закружилась. Дрожащими руками я схватилась за бок и почувствовала что-то теплое и влажное.
– Мама, – прохрипела я, и у меня подогнулись ноги. Я не помнила, как упала, но затылок тоже заболел, пусть и не так сильно, как живот. Потом я лежала и смотрела на небо, и звезды падали на меня, словно дождь. – Мама?
Ответа не было.
Глава тридцать первая
Когда я снова открыла глаза, надо мной не было ни звезд, ни яркого света. Я смотрела в потолок, в белый подвесной потолок с прикрученной к нему лампой, свет которой был приглушен. Все остальное было в тени. Проследив взглядом до стены, я увидела бледно-голубую занавеску. Мысли путались. Казалось, я плыву, но я понимала, что на самом деле лежу в больнице. Я смутно ощущала что-то инородное в моей правой руке и, медленно опустив взгляд, увидела трубку капельницы.
Я точно была в больнице.
Да, точно, меня ведь подстрелили. Из пистолета. Правда.
Удача явно мне изменила.
Я попыталась сесть, но тупая боль стала сильнее и пронзила мне живот. От неожиданности из легких вылетел весь воздух. Стены завертелись, как будто я отправилась в кислотное путешествие.
Вдруг слева от себя я ощутила легкое движение воздуха, и чья-то рука нежно легла мне на плечо. Я несколько раз моргнула, и стены перестали вращаться. Мою голову осторожно опустили на высокую гору подушек.
– Только пришла в себя, а уже пытаешься сесть.
Сердечный монитор зафиксировал резкое учащение моего сердцебиения, когда я повернула голову влево. И мое сердце почти остановилось.
В кресле у моей постели сидел Джекс. И выглядел он… дерьмово. Под его глазами цвета теплого шоколада залегли черные тени. Щеки и подбородок покрывала густая щетина.
Но он улыбнулся, когда я встретилась с ним взглядом, и хрипло сказал:
– А вот и ты.
– Я стащила твою футболку.
Он нахмурился.
– Что?
Не знаю, почему я это сказала. У меня в крови явно плескались какие-то сильнодействующие препараты, так что я намеревалась списать все на них.
– Я стащила твою футболку, когда уехала из твоего дома, потому что мне хотелось сохранить хотя бы маленький кусочек тебя, на случай если ты решишь, что больше не хочешь меня видеть.
Джекс выпрямил спину и недоуменно приоткрыл рот.
– Я странно себя чувствую, – призналась я. – По-моему, меня ранили.
Выражение его лица стало серьезным.
– Милая, тебя действительно ранили. В живот.
Я облизала губы.
– Звучит не очень.
Насколько я знала, ранения в живот могут быть очень опасны. На одном из курсов мы целую неделю изучали огнестрельные раны.
– Тебе повезло. Врач сказал, что пуля не задела жизненно важные органы. Прошла навылет, – тихо объяснил Джекс. – Было внутреннее кровотечение.
– О… Вот это уж точно звучит не очень.
Он наклонил голову набок и закрыл глаза.
– Да, милая, тут ничего хорошего.
Голос Джекса был пронизан такой тревогой, что я почему-то почувствовала необходимость заверить его, что все не так уж плохо.
– Мне почти не больно.
– Я знаю, – пробормотал он. – Тебе дают обезболивающие. Я… Черт возьми, Калла… – Он наклонился так близко ко мне, что я почувствовала легкий аромат его одеколона. – Милая…
Джекс покачал головой, и его глаза резко потемнели. Он коснулся рукой моей левой щеки, и я ощутила, как дрожат его пальцы.
– У тебя, наверное, куча вопросов, но можно я скажу первым?
– Давай.
– Вчера, когда ты проснулась, а меня не было рядом, все было не так, как ты подумала.
События последних суток начали заново прокручиваться у меня в голове, словно в замедленной съемке.
Вчера у меня выдался на редкость дерьмовый день.
– Мне нужно было поехать в город на примерку для свадьбы, потому я и уехал рано. Нужно было оставить тебе записку, но я все еще злился из-за нашей ночной ссоры. Я думал, что мы поговорим, когда я вернусь, но потом мне позвонила Рокси.
Я нахмурилась.
– Она… она тебе позвонила?
– Да. – Парень скользнул взглядом по моему лицу, а затем опустил глаза ниже и – клянусь! – посмотрел на мою грудь, как будто желая удостовериться, что я все еще дышу. – Она позвонила мне по дороге к тебе, потому что беспокоилась о твоей безопасности. Я узнал, что ты сбежала, и разозлился. Я думал, мы друг друга поняли. – Он сухо усмехнулся. – Но я все равно позвонил Рису и сказал, что ты дома у мамы. Он отправил к тебе машину.
Я этого даже не заметила. Да, с наблюдательностью у меня явно были проблемы, так что мне, наверное, стоило пересмотреть свои планы стать медсестрой.
Джекс провел большим пальцем по моей щеке и снова встретился со мной взглядом.
– Я вчера весь день злился на тебя, на нас, на самого себя.
Честно говоря, мне вовсе не хотелось это слышать, но я чувствовала, что ему просто необходимо выговориться, и молчала.
Уголок его глаза чуть дрогнул.
– Целый день, – повторил парень и снова покачал головой. – Черт возьми, я изводил себя целый день – и ради чего? Знаешь, я точно так же терзался из-за сестры. Я так часто злился на Джену, а когда ее не стало, не смог даже сосчитать, сколько часов упустил из-за того, что был полон злобы, хотя мог бы провести их с ней.
– Джекс, – прошептала я. Мое сердце обливалось кровью.
– Я злился на тебя, но это ничего не изменило. Я не идеален. Совсем не идеален. Я повел себя как настоящий козел. Я должен был позвонить тебе и удостовериться, что ты все понимаешь. Я должен был ответить на твое сообщение. Но я этого не сделал. Мне показалось, что нам обоим нужно остыть, чтобы мы наконец смогли поговорить нормально. А вечером, когда я пошел в клуб, туда заявилась Эйми.
Теперь я тоже вспомнила об этом. Мерзкое чувство снова появилось у меня в груди, но на этот раз оно было уже не таким сильным, и это меня обрадовало.
– От этого я разозлился лишь сильнее. Я ушел. Она последовала за мной. Черт возьми, мы поругались прямо на парковке. Клянусь, даже самое жуткое расставание с любимой девушкой не сравнится с разговором с ней. Эйми больше не будет нас доставать, но, черт возьми, я снова потерял драгоценное время. После этого я поехал домой. Я хотел заехать в бар перед закрытием и забрать тебя. Я не знал, что ты уйдешь раньше, и уже собирался к тебе. Но было слишком поздно…
Когда Джекс заговорил снова, я услышала в его голосе всю боль, которую он испытал.
– Я собирался выезжать. Калла, я уже держал в руке чертовы ключи. Подходил к двери. Как раз хотел тебе написать, но тут у меня зазвонил телефон. Звонил Колтон. Я чуть не сбросил звонок, думая, что они еще веселятся. У меня не было настроения. Но я все же ответил. И он сказал, что ему только что позвонил один из помощников и сообщил, что возле бара была стрельба и кто-то пострадал. Больше он ничего не знал. Черт возьми, милая, мое сердце в тот момент… Оно сделало то же самое, как и в тот раз, когда мне позвонили родители. Я врагу не пожелаю это почувствовать. Я словно падал в бездну. Я попытался тебе позвонить и, когда ты не ответила, я все понял – я понял, ведь после стрельбы возле бара ты бы точно ответила на звонок, если бы могла.
– Со мной все хорошо, – торопливо прошептала я, посчитав, что ему нужно это услышать, но он даже не обратил внимания на мои слова.
– Подъехав к бару, я увидел, что твоя машина в дырках от пуль, а тебя нигде нет. И Рокси тоже… – Его рука дрожала у меня на щеке. Слова давались ему с огромным трудом. – Ник сказал, что с тобой стряслась беда. Он был уже на улице. Он успел перехватить меня еще до полиции. Он знал только то, что тебя ранили и что, когда приехала «Скорая», ты была без сознания. Калла, я… Я даже не могу выразить словами, что почувствовал в тот момент и что чувствовал, пока ехал в больницу. Я только знал, что вчера я наломал дров. – Он глубоко вздохнул. – Я мог тебя потерять. Черт, я правда мог тебя потерять. И, если бы мне не выпало шанса снова говорить с тобой, если бы тебя забрали у меня, если бы по собственной глупости я потерял последнюю возможность провести с тобой еще один день, быть с тобой, любить тебя, я бы никогда себе этого не простил. Поэтому я больше не хочу