Ее лицо скривилось, она подняла на Гоблина глаза, полные слез, и у него защемило сердце. Холодный ветер бил Ынтхак по щекам. Ее улыбка погасла в густом снегопаде, как свеча на ветру, и это из-за него. Даже если виноваты боги, он ее дух-защитник, это он виноват в том, что улыбка исчезла с ее лица.
– Я хотел рассказать тебе, но упустил нужный момент. И был счастлив, что не сделал этого. Я хотел бы и дальше упускать все эти моменты, до последнего твоего вздоха. Не вышло. Тысячи отнятых жизней против всего одной… Не мне выносить вердикт. Поэтому вытащи этот меч, прошу тебя.
Надо признать свою вину и уйти. Ради ее жизни, ее прекрасной юности и счастливой зрелости. Эти слова могли быть самым нежным признанием в любви, а стали самым холодным. Ынтхак смотрела на безучастное лицо Гоблина стиснув зубы.
– Нет. Не хочу. Лучше умереть. Не ищите меня больше. При встрече сделайте вид, что мы незнакомы. Уезжайте далеко и живите долго и счастливо, Ким Син. Вам ясно? Больше не попадайтесь мне на глаза. Иначе я убью вас на месте не раздумывая.
Ее холодный ответ не мог обмануть его. Именно этого он и хотел больше всего – чтобы она убила его и продолжила жить. Он хотел запечатлеть в памяти каждую секунду, проведенную с ней, и, не в силах противиться этому желанию, еще долго стоял и смотрел ей вслед, пока ее темная куртка не исчезла за пеленой снега.
Ынтхак велела не попадаться ей на глаза, но Гоблин всегда был где-то рядом. Он как будто воспринял ее слова буквально и ходил за ней следом, но так, чтобы она его не видела: наблюдал, как она работает, шел за ней, наступая на ее следы. Она чувствовала его присутствие, хоть и не подавала виду. Ее выводило из себя то, что приходилось прислушиваться к шагам этого человека, который искал ее только для того, чтобы попросить о смерти. Она уверенно пошла по заснеженной дороге, ведущей через лес.
Поднялся ветер, завыл, и с тонких веток посыпались хлопья снега. Шаги Гоблина затихли. Ынтхак продолжала идти, глядя только вперед и размышляя, пойдет ли он за ней следом. Неужели ушел? Ее веки дрожали, как те ветки, с которых падал снег. Она остановилась и обернулась. Никого, только бесконечный лес. Ынтхак вглядывалась вдаль, ожидая увидеть Гоблина, но видела лишь пустоту, и в душе у нее тоже образовалась пустота. На глаза набежали слезы, она повернулась обратно и вдруг увидела его прямо перед собой. Как глупо, что она расплакалась, теперь она возненавидела его еще больше. Гоблин обманул ее, появившись тогда, когда она думала, что он уже ушел.
Приблизившись, он достал из кармана белый лист и, изменившись в лице, протянул его девушке. Это были результаты экзамена, которые отдала ему староста класса Ынтхак.
– Хотел передать тебе вот это. Ты хорошо сдала экзамен.
– Это такой предлог?
– Я рад и такому. Был бы только повод тебя увидеть.
Их взгляды встретились, причинив обоим боль. Здесь, посреди безлюдного леса, негде было спрятаться.
– И что дальше? Так и будете предлоги выдумывать? Вы хотите, чтобы я жила с вами или умерла с вами? Я разве не предупреждала, если увижу снова – убью? Хорошо, подходите, вытащу ваш меч. Исполню ваше заветное желание. Идите сюда!
Гоблин сделал шаг вперед, как будто уже давно ждал этих слов. У девушки перехватило дыхание, ее захлестнули горечь и невероятная печаль. Неужели он так хочет умереть? Неужели ему так невыносимо жить?
Он подошел к ней совсем близко и резко схватил за руку. Своей огромной ладонью он потянул ее руку к своей груди, и ее покрасневшая от холода кисть оказалась ровно на том уровне, где находился меч, пронизывавший его грудь. Застигнутая врасплох, Ынтхак попыталась высвободиться, но Гоблин только сильнее сдавил ее запястье. Взгляд у него был решительный и пугающий. Как далеко он собирается зайти, почему он так жесток? Она вскрикнула:
– Не надо!
– Давай. Ты должна.
– Пустите меня! Ну, пустите же!
Слезы, которые Ынтхак так старательно сдерживала, брызнули у нее из глаз. Гоблин не отпускал ее запястье, и тогда она стала бить его по плечу и груди свободной рукой. Он не чувствовал этих ударов. Больно ему было от другого – от ее слез. Решимость покинула его. Рука, сжимавшая ее запястье, бессильно разжалась.
– Вы все спланировали. Еще тогда, в отеле… когда появились передо мной.
Она вспомнила его слова: «Если без этого никак – пожалуйста. Я тебя люблю». Он так хотел умереть, что упорно просил о смерти, не думая о том, что оставит ее в полном одиночестве. Сколько бы ни выпало на ее долю невзгод, ничто не сравнится с этим.
– И что? Вы меня любили? Нет? Нисколечко? – спросила она, задыхаясь от слез и собственного крика.
На его лицо набежала тень.
– Мне страшно… безумно страшно.
Ее отчаяние и искренность заставили сорваться с губ слова, которые он не хотел произносить:
– Поэтому я хочу услышать… что все еще нужен тебе. Это все, что мне нужно. И да, это предлог. Под этим предлогом я мог бы жить дальше… Вместе с тобой.
«Я хочу жить, Ынтхак. С тобой вместе», – думал он. Ему уже почти тысяча лет, а он только теперь действительно захотел жить, захотел ухватиться за эту девятнадцатилетнюю девочку и молить богов о милости. По щеке покатилась слеза.
Рука Ынтхак, сжатая в кулак, опустилась. Он плакал. Ему было страшно. Ей было еще страшнее: Гоблин, ее защитник, обещавший оберегать ее, плакал. В ее ушах эхом звучали слова Мрачного Жнеца: «Если ты вытащишь меч, он исчезнет из этого мира навсегда, ветром и пылью уйдет в другой мир».
Слезы к слезам. Их печаль стала общей и огромной, точно море. Возлюбленные стояли обнявшись и плакали.
Гоблин обещал привести Ынтхак домой, но вернулся один. С какой стороны ни посмотри, единственный выход – это его смерть, а на такое решение Ынтхак уговорить было невозможно. Плечи его поникли, точно под тяжелым грузом. Но его ожидала еще одна тяжелая новость. Мрачный Жнец достал карточку с именем:
– Я впервые получил карточку сразу после того, как подал документы. Это карточка беглой души.
Он велел подчиненному подать документы сразу же, как только Гоблин попросил об этом, но никогда еще карточка не приходила так быстро. Она как будто ждала этого дня.
«Чжи Ынтхак, 19 лет,
время смерти: 20:11, 12 декабря 2016 г.,
причина смерти: переохлаждение».
Мрачный Жнец видел на карточке слова, написанные красным, но для Гоблина это был абсолютно пустой лист белой бумаги. Он не видел никакой надписи.
– Это точно для Ынтхак? Тут пусто.
– Нет, тут есть надпись. Как это понимать? Ее как будто кто-то подталкивает к смерти. Но это ведь не я и уж точно не ты.
– Это моя вина. На ее месте должен быть я. Если не умру – умрет она. Такова наша судьба.
Он захотел жить и этим желанием лишил смысла ее существование, подтолкнув ее к смерти. Гоблин глубоко вздохнул:
– В этом и заключалось мое наказание. Это часть Божьего замысла.
– Не смей сдаваться. Может, это и входит в планы богов, но не в мои. И уж конечно, не в твои, – подбадривал его Мрачный Жнец.
Если то, что написано на этой карточке, – правда, то смерть подобралась к Ынтхак совсем близко. Оставался всего час. Нужно было срочно отыскать ее.
Ынтхак и дальше предстоит сталкиваться со смертью. Дальше будет хуже – так ему сказали. Если он не отпустит ее, она умрет. А все потому, что он не может расстаться с жизнью. Своей жадностью Гоблин сталкивал девушку в могилу. Это было невыносимо. Он должен уйти в Ничто любым возможным способом. Гоблин заглянул в каждый уголок огромной горнолыжной базы, держась за сердце: от мысли о том, что Ынтхак сейчас умирает от холода, его сердце готово было остановиться.
Время ее смерти приближалось.
Откуда-то из снежного простора до Гоблина долетел голос Ынтхак. Это было ее признание.
Когда Ынтхак с охапкой лыжных ботинок пришла в ремонтную мастерскую, из-за пересменки никого из сотрудников там не было. Она положила тяжелые ботинки и присела на стул. На складе было довольно холодно: его не потрудились оборудовать отоплением. Она потерла руки, согревая их, вспомнила о Гоблине и тут же отогнала эти мысли, однако они снова и снова возникали у нее в голове. Вдруг сноуборды, стоявшие неподалеку, заскользили по полу и опрокинули стеллаж для снаряжения. Ынтхак обернулась на шум. Один из сноубордов, падая, ударил ее по голове. Девушка рухнула на пол и потеряла сознание.
Она не знала, сколько времени так пролежала, но, очнувшись, не смогла подняться: все тело точно заледенело. Дрожа от холода, она попыталась пошевелиться, но даже пальцы не слушались. Как же холодно! В ускользающем сознании возник Гоблин. С ним было связано слишком много воспоминаний: морской берег, гречишное поле, переулок у книжного магазина, автобусная остановка, канадские клены – везде был он. И память о его печальном признании посреди заснеженного леса тоже останется с ней.
– Вы мне нужны… Этого достаточно…
Изо рта вырвалось облачко белого пара. Он хотел услышать, что нужен ей, сказал, что это все, что ему нужно, что это предлог, чтобы жить. Не было ни дня, когда она не нуждалась бы в нем. Иногда она не понимала, как ей вообще удалось дожить до девятнадцати лет без него. Если он хочет быть нужным, она готова нуждаться в нем всю жизнь. Если жизнь у нее, конечно, еще будет. Веки медленно закрывались. Было очень холодно.
– Я люблю вас.
Вдруг пятно на ее шее засветилось и исчезло, точно в знак завершения чего-то. Гоблин услышал ее признание.
Еще немного – и все случилось бы так, как было написано на карточке. Гоблин вышиб дверь склада и, вытащив потерявшую сознание Ынтхак из-под горы сноубордов, на руках понес в ближайшую больницу. Она получила переохлаждение и легкое сотрясение и сейчас лежала на больничной койке неподвижно, точно мертвая.
Спустя некоторое время она наконец открыла глаза, и врачи, по приказу мэтра Ю постоянно следившие за состоянием девушки, объяснили ей, что произошло. Среди врачей в белых халатах она не увидела Гоблина, а, без сомнения, сюда ее принес именно он. Ведь она сказала, что он ей нужен, и даже призналась ему в любви. Он не мог не прийти. Поэтому первым, что ей понадобилось после пробуждения, была спичка. Она должна его увидеть. Где он сейчас? Стоит, наверное, где-нибудь и ждет. Ынтхак увидела в изножье кровати огромную куртку – его куртку.