Радевич испугался. Испугался – за меня.
Превосходно!
В груди горячо и щекотно толкнулась радость.
Странно… Обычно я не реагировала так эмоционально на удачно складывавшиеся этапы задания. Вероятно, все дело было в том, что Радевич оказался сложной задачкой. Обычная эйфория, настигающая тебя, когда никак не поддававшаяся решению задача вдруг становится понятной.
– Как вы это сделали? – повторил он.
Я невинно посмотрела на него, протянула руку к морде пса – и тот послушно лизнул мою ладонь.
Радевич переводил ошарашенный взгляд с собаки на меня. Еще бы, уж я постаралась выглядеть сегодня хрупкой беззащитной и беспомощной! Сцена и в самом деле получилась эффектная: воздушное неземное создание легким движением руки укрощает огромное страшное жестокое животное. И вот пес, секунду назад готовый вцепиться ей в горло, уже ластится и лижет ей руки…
Я медленно улыбнулась и проникновенно посмотрела на Радевича. Не сомневайся, и с тобой будет то же самое!
– Сделала – что? – спросила я.
– Не прикидывайтесь! – рявкнул он. – Алабай – крупная, сильная собака. Олан должен был… Если бы я не успел…
– Ну, как видите, я могу за себя постоять, – беспечно отозвалась я. – К тому же теперь я, повинуясь вашему совету, кстати, не выхожу без охраны.
Я кивнула на топтавшегося за спиной Гришу. Олег смерил его тяжелым взглядом.
– Его следует уволить, – коротко бросил он. – Он не способен вас защитить.
Я буквально спиной почувствовала, как напрягся позади меня Гриша. Радевич, конечно, был прав: в такой ситуации охранник должен был мгновенно выстрелить в собаку, и, учитывая, что все это было мною спланировано… К тому же сейчас мне стоило продемонстрировать человечность и широту души.
– Ну, что вы, – возразила я. – Гриша – прекрасный сотрудник. Просто все произошло так быстро…
Олег хотел еще что-то сказать, но не успел.
– Ой, я вас узнала, – вдруг вскрикнула девчонка. – Вы же… Вы Айла, да? Это правда вы?
Радевич едва заметно недовольно поморщился, но Светлана не обратила на это никакого внимания.
– Правда, это я, – подтвердила я, улыбаясь.
– Ничего себе! – восхитилась девочка. – А мне… мне так нравятся ваши песни. У меня все ваши диски есть. Я, когда узнала, что вы приезжаете в Турцию, ужасно хотела попасть на ваш концерт, но…
– А я ведь, кажется, приглашала на концерт вашего отца, – заметила я, лукаво глядя на Радевича.
Тот явно нервничал, терялся от этого неожиданного разговора. Наблюдать это было забавно: такой огромный, сильный и уверенный в себе зверь, явно не привыкший смущаться и чувствовать себя не в своей тарелке. Забавно и отчего-то… трогательно.
– Блин! Ну, папа! – недовольно вскрикнула девочка. – Ну, я же так хотела, а ты…
– Это… это было бы небезопасно, – принялся убеждать Радевич. – Столько людей…
– А вот и нет, – с улыбкой возразила я. – Консул Саенко был на моем концерте.
Почему-то мне доставляло удовольствие поддразнивать Радевича, который в роли заботливого отца вовсе не выглядел такой уж неприступной каменной скалой. Ясно было, что единственное чадо вьет из него веревки. Комплекс вины после развода? Или Олег глубоко внутри – тонкий, ранимый, добрый, любящий и отзывчивый человек, вынужденный прятаться за маской сурового солдафона?
«Совсем скоро я это узнаю», – вдруг отчетливо поняла я, взглянув ему в глаза.
Не просто поняла, почувствовала – всем телом.
Мне удалось пробить брешь в выстроенной им вокруг себя стене. Все, что теперь происходило между нами, было данью приличиям, социальными ритуальными танцами. Но сопротивляться мне он больше не будет. Он сдался. Сдался – как бедняга Олан, тыкавшийся прохладным влажным носом мне в ладонь.
– Так как вы это проделали? – снова повторил Олег.
– Боже мой, да что тут удивительного, – пожала плечами я. – Просто я умею обращаться с собаками. И с алабаями, в частности. Я ходила на занятия, обучалась у инструктора по дрессировке. У меня… у меня в детстве был алабай.
Это, конечно же, было не совсем правдой. С инструктором я действительно занималась – иначе сегодняшний мой фокус мог бы окончиться в лучшем случае больницей. Только вот было это не совсем в детстве.
Мне вспомнился заснеженный двор. Щиплющий ноздри морозный воздух, темные верхушки деревьев за забором, столб линии электропередач, на котором неподвижно сидела какая-то серая птица…
Колоссальный вольер у ограды, где металась, фырча и порыкивая, посверкивая алыми от злости буркалами, огромная грозная псина. Инструктор со слегка раскосыми темными глазами и сжатым в бесцветную нитку ртом, повторяющий тихим, до омерзения бесстрастным голосом наставления. Парализующий ужас, охвативший меня, стоило приблизиться к сетчатой дверце.
Чертова тварь тут же прыгнула на меня, щелкнула зубами, зарычала. Я попятилась назад и наткнулась спиной на замершего у вольера Володю. Лицо у него было белее затопившего двор снега, глаза – больные, сумасшедшие, руки сжаты в кулаки.
– А ну, пошла! – рявкнул он на меня, подталкивая к клетке. – Пошла, слышишь? Порви эту гребаную псину! Давай, или я прямо тут тебя пристрелю, ясно?
– Ясно, – беззвучно сказала я.
Оттолкнулась от него и пошла…
– Правда? У вас в детстве тоже был алабай? – переспросила Светлана. – А как его звали?
– Бой, – отозвалась я.
– Ох, ничего себе! Бой – это же мальчик, да? А Олан тоже переводится «мальчик». И еще у папы в детстве была собака Мальчик. Папа, правда, обалдеть? Ну и совпадение…
– Действительно интересно, – подтвердила я.
– А что с ним стало? – не отставала Светлана.
Мне это было на руку. Я напустила на лицо легкую тень печали, заставила голос слегка дрогнуть:
– Он… погиб. Наш сосед по даче, охотник… как-то раз напился до белой горячки, ему что-то там примерещилось, и он застрелил Боя из ружья… Потом приходил извиняться, денег предлагал. Сволочь…
Я опустила взгляд в землю, всем видом давай понять, что вспоминать об этом мне больно.
Краем я глаза все же успела заметить промелькнувшее в глазах Радевича сочувствие. Еще бы, я отлично помнила, что алабай Мальчик погиб во время пожара. Олег просто обязан был проникнуться моим горем.
– Света… – мягко остановил он дочь, явно собиравшуюся выспросить еще какие-то подробности. Та заморгала под многозначительным взглядом отца, затем сообразила и постаралась перевести тему:
– А почему вы сегодня здесь? Ой, ничего, что я так лезу к вам? Просто ужасно хочется с вами поболтать – девчонки потом умрут от зависти, если я расскажу…
– Ну, что за глупости, – дружелюбно улыбнулась я. – Спрашивай о чем хочешь. Журналистов ведь нет. А здесь я потому, что… Гриша, передай мне, пожалуйста, щенка.
Гриша передал мне звереныша, и я продемонстрировала его Радевичу и Светлане.
– Господи, какая прелесть, – взвизгнула девчонка. – Какой он милый. А можно потрогать?
– Пожалуйста. Вот, Олег, можете себе представить, кто-то из поклонников мне его преподнес. Может быть, вычитал где-то про Боя… В общем, я нашла это чудо в гримерке после концерта.
– Это только еще раз доказывает, как плохо работает ваша служба безопасности, – вставил Радевич.
Гриша снова возмущенно задышал за моей спиной, но от ответа удержался.
– Какой хорошенький, – меж тем продолжала умиляться Светлана, тут же подхватив щенка на руки и принявшись поглаживать его по холке. – А можно с ним поиграть? Можно, да? – Она опустилась на землю и уселась с щенком прямо на газоне, тормоша его, теребя, дразня и лаская. – А как вы его назвали?
– Никак, – отозвалась я и вздохнула. – Я не могу его оставить.
– Вы хотите его отдать? – ахнула Света. – Такого хорошенького? Но как же так?!
– Света! – попытался призвать дочь к порядку Радевич. – Айле самой решать…
– Я бы очень, очень хотела его оставить, – прочувствованно произнесла я, глядя на Свету.
А затем перевела взгляд на Радевича и все так же проникновенно произнесла:
– Но я не могу. С моим образом жизни это было бы просто… безответственно.
Его проняло! Я видела!
Что-то промелькнуло в глазах и на мгновение горько скривились губы. Ну, разумеется, много лет мечтал о собаке, но служба не позволяла…
Кто как не он должен был понять мои «тоскливые метания». Расстаться со щенком, о котором мечтала с самого детства, с той поры, когда погиб только что выдуманный мною бедняга Бой, немыслимо, но оставить его у себя – при постоянных гастролях, разъездах, занятости чуть ни круглые сутки…
О, я была уверена, что Олег после этой маленькой драмы проникнется ко мне сочувствием еще больше.
Все и всегда основано на сходстве – опыта, привычек, взглядов. Хотите зацепить человека – вызнайте какой-нибудь потрясший его случай из детства или юности и словно вскользь упомяните, что у вас некогда было то же самое. Некоторые называют это родством душ. Я же, циник и реалист, говорю: «Все всегда зиждется на тщательно собранной информации».
Ну и на сексе, конечно.
Впрочем, для этого было пока еще рановато.
– Так вы хотите оставить его здесь, в клубе? – понимающе кивнул Олег.
– Да, я уже договорилась. Думаю, здесь о нем хорошо позаботятся, найдут ему прекрасных хозяев, – я подпустила в голос сдержанной тоски и пару раз моргнула, глядя, как Светлана возится со щенком.
– Папа, – тут же отреагировала девчонка, – а давай возьмем его, а? Мы же можем! У тебя места хватит, а Олан… Олан с ним подружится.
– Света, подожди. Так не делается, – попытался возразить Радевич.
Но тут уже я обнадеженно разулыбалась и подступила к нему:
– Ох, это правда? Вы в самом деле могли бы его взять? Боже мой, это бы меня так успокоило. Я бы знала, что он попал в хорошие руки, и, может быть, смогла бы даже его навещать иногда, если бы вы позволили!
Нам обеим Радевич противостоять не мог.
Щенок был тут же удобно устроен у девчонки на руках. Мы со Светланой развели типичную женскую суету: обсуждали, в какой зоомагазин заехать по дороге, что купить, чтобы щенку было комфортно на новом месте, кудахтали над ним, как две идиотки. Как-то так получилось, что я вместе со щенком села в машину с Радевичами и поехала к ним домой. Никто и не подумал останавливать меня или возражать. Все вышло как-то само собой разумеющимся – наилучший вариант из возможных.