Милый, честный Володенька…
– И раз уж об этом зашла речь, – продолжал он. – Я должен сказать тебе еще кое-что. Через полтора месяца я женюсь и…
Не знаю, что он собирался поведать мне дальше, наверное, сообщить, что становится семейным человеком, для которого такие глупости, как влюбленность в, если можно так выразиться, коллегу, по определению не должны существовать.
Но я не дала ему договорить:
– Боже, когда же ты успел? А кто она? Она знает, кем ты работаешь? А про меня? Про меня она знает?..
– Алина, – он поморщился. – Не надо, хорошо? Она – очень милая девушка, мы познакомились еще во время учебы. Разумеется, она знает, что я работаю в органах, но не знает никаких подробностей. И не узнает их никогда, ты сама должна понимать. Что же касается тебя…
– Обо мне тоже никто и никогда не должен узнать, правильно я понимаю? – немного ядовито отозвалась я.
Мне вдруг отчетливо стало понятно, что в моей жизни такого никогда не будет.
Даже Володя, в конце концов, может жениться, обрести семью! Пускай он никогда не сможет быть полностью откровенным с женой, но она будет знать о нем достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов. В моем случае это исключено. А значит, я никогда не смогу ни с кем построить отношения, хотя бы отдаленно напоминающие близкие и доверительные.
Не то что бы я к этому стремилась…
Отчаянный страх снова подставить свое сердце по удар, вызванный гибелью Саньки, общее недоверие к мужчинам, еще более усугубившееся после моего «романа» с Мишей, а уж тем более – все, что произошло со мной впоследствии, безусловно, сказались на моей психике. Но понимание, что я лишена самой возможности просто полюбить кого-то, оказалось неожиданно болезненным.
– Ладно, Володя, – через силу улыбнулась я. – Счастья тебе! Я за тебя очень рада, честно! Связь – как обычно.
Я поднялась из-за стола и пошла к выходу из подвальчика, так и не тронув свое пирожное.
Я никогда не видела Володину жену и родившегося через пару лет сына. Знала только, что они существуют, но наши отношения с Володей не предполагали дружбы семьями. Да и в самом деле: как бы он объяснил супруге, что водит довольно близкое знакомство с известной певицей?!
А я стремительно становилась звездой.
На этот раз моя карьера развивалась беспрепятственно. То ли я сама с годами стала лучше представлять, как действовать, то ли продюсер на этот раз мне попался более целеустремленный, а может, просто в этот период не нашлось человека, которому выгодно было бы мне препятствовать. Несколько моих песен шли в ротации на радио, несколько клипов крутилось по музыкальным каналам телевидения. Один из них, снятый очень профессионально и необычно, внезапно привлек внимание какого-то западного продюсера, выкупившего права на его трансляцию на европейском музыкальном канале. Это можно было считать серьезным успехом, это открывало мне прямой выход на зарубежные сцены.
Впрочем, я и в этот раз не могла точно сказать: кому я обязана этим достижением – собственному ли труду и упорству или влиянию моих «кукловодов», которым, естественно, на руку было как можно скорее вывести меня на международный уровень.
Дальше все уже шло по накатанной. Обо мне появилось несколько коротких заметок в западных изданиях: «Невероятная малоизвестная певица из России, в песнях которой, как и в ее загадочной Родине, смешались ритм и скорость Запада с неспешным очарованием Востока». Тот самый удачный клип показали на MTV, все чаще поступали приглашения принять участие в сборных концертах, фестивалях и благотворительных мероприятиях. Мой первый альбом отлично продавался не только в России, но и за рубежом. На банковский счет регулярно поступали немаленькие деньги. И мне все чаще начинало казаться, что теперь я – сильная, независимая и свободная. Что со дня на день я избавлюсь от удавки, стягивающей мою шею, и пошлю своих угнетателей на фиг.
«Хищения! Ха, не смешите меня! Сколько с тех пор прошло лет? С моими нынешними деньгами и известностью я найму лучшего адвоката, который в два счета докажет, что у вас на меня ничего серьезного нет…»
И я стану, наконец, свободна.
Удивительно, до чего же я все еще оставалась наивной!
Что бы ни случалось со мной, как бы ни обрушивалась на меня судьба, я, отлежавшись и отдышавшись, неизменно дерзко вздергивала голову, готова была подняться и рваться в бой снова и снова…
Но мое первое серьезное задание, едва не ставшее и последним, окончательно избавило меня от иллюзий.
В тот зимний день у меня не было запланировано ни концертов, ни репетиций, ни съемок, и я планировала отоспаться, сходить в спортзал и по магазинам – в общем, устроить себе редкий выходной. Однако черный мобильник, который среди современных гаджетов уже смотрелся допотопным монстром, позвонил как всегда неожиданно.
– Summertime, – произнес Володин голос. – Торговый центр «Рай», подземная парковка, 11 вечера.
– Поняла, – отозвалась я.
И едва не швырнула аппарат в стену с досады.
Как назло на улице еще и мороз стоял жуткий. Температура весь день падала и теперь зависла где-то на отметке –27.
Явившаяся на парковку в стеганых горнолыжных штанах, пуховике, по самые глаза замотанная в шарф ничем не напоминала звезду. Отдельная ирония заключалась в том, что в приглушенных звуках работавшего в торговом центре музыкального радио я узнала свою песню. Именно ее сейчас крутили в эфире – в то время как я, пытаясь хоть как-то согреть руки в карманах куртки, оглядывала парковку в поисках человека, с которым должна была встретиться, или транспорта, который за мной должны были прислать.
Рядом со мной тихо остановилась темная бронированная машина. В салоне сидел Володя. Я молча кивнула ему и забилась в угол, отогреваясь. Вероятно, нас везли на очередное свидание к Юрию Остаповичу.
Так оно и оказалось.
На этот раз встреча проходила в каком-то загородном закрытом клубе, членами которого, вероятно, состояли весьма богатые и влиятельные люди. Нас провели через заднюю дверь по коридорам, вылизанным до блеска, в которых каждая деревянная панель, казалось, стоила как все мои украшения вместе взятые. Мы оказались в просторной, отделанной в английском стиле комнате. В глубине ее горел камин, придавая освещению мягкость, сглаживая углы и наполняя пространство теплым оранжевым оттенком.
В кресле у камина, развернувшись к нам, восседал Юрий Остапович в мягком сером свитере – неброском, но явно тоже стоившем больше, чем кто бы то ни было мог себе представить.
– А-а-а, голуби мои пожаловали, – протянул он своим высоким вальяжным голоском. – Присаживайтесь, не мелькайте.
Он, как обычно, сначала на пару минут предался своей бессмысленной плавно-лукавой трепотне, служившей, вероятно, только для того, чтобы заставить собеседника расслабиться и «поплыть». А затем наконец перешел к делу:
– Вы, конечно же, слышали, друзья мои, что в Сирии намечается заварушка?
Володя сдержанно кивнул.
Я ничего не ответила, продолжая внимательно слушать, к чему клонит наш главный кукловод. По большому счету, политические интриги не имели ко мне никакого отношения. Мои собственные взгляды и соображения никого здесь не интересовали, я должна была лишь беспрекословно выполнить то, что от меня потребуется.
Геополитическую карту уже теперь почти разрушенной Сирии долго и тщетно разыгрывали несколько сторон, и, конечно же, не обошлось и без основного игрока – большого брата из Вашингтона. Наша же задача была: не допустить разрастания и цветения Арабской весны и приближения ее к нашим границам.
– Ну, в целом – ясно, не правда ли, голуби? – продолжал меж тем Юрий Остапович. – Однако пару месяцев назад появилась на горизонте новая действующая сила. Международная исламская организация «Камаль». Слыхали про такую?
Вот здесь уже Володя кивнул, а я помотала головой. Это название я тогда услышала впервые.
– Оно и понятно, – обратился ко мне Юрий Остапович. – Откуда тебе знать? Ты у нас молодая, красивая, знаменитая певица, а тут дело грязное – война, терроризм, кровища, зачем свою очаровательную голову забивать?
Издевался, сука! До чего же мне хотелось в тот момент швырнуть что-нибудь в его бесцветную крысиную физиономию. Я даже невольно огляделась по сторонам в поисках метательного снаряда, но быстро взяла себя в руки и отозвалась спокойно:
– Кто же и может просветить меня на этот счет лучше, чем вы, Юрий Остапович?
– Просветить? – хмыкнул тот. – Ну, ладно уж, учись, пока я живой. Значит, слушай. Создала эту группировку печально известная «Аль-Каида» в качестве своего, так сказать, передового отряда. Вот только до поры до времени никому не известный «Камаль» очень быстро вышел из-под контроля, стал действовать по своему усмотрению и развиваться так стремительно, что теперь уже «Аль-Каида» всячески от него открещивается: мол, не наши это люди, мы за их действия ответственности не несем! А организация развивается стремительно, людей вербует тысячами, оружие и боеприпасы умудряется раздобывать по всему свету.
– А в чем их цель? – спросила я. – Во имя чего они действуют?
Юрий Остапович усмехнулся.
– Цель? Ну, официально провозглашенная цель: ликвидация границ, установленных в результате раздела Османского Халифата, создание объединенного исламского государства, месть неверным, счастье всех людей на земле… И прочая душеспасительная муйня для фанатиков. Но мы ведь с тобой, Алина, люди умные, мы понимаем, что все на свете войны, все ультраправые, агрессивные, террористически организации создаются с единственной целью – борьба за зоны влияния и круговорот огромных капиталов. Проще говоря, деньги и власть. Доходчиво объясняю, голубушка?
– Вполне, – кивнула я.
– Так вот, – продолжил Юрий Остапович. – А управляет всем этим балаганом такой вот жутковатый клоун. Передай мне пульт, Володенька!
Володя поднялся с кресла, нашел на письменном столе пульт и протянул его нашему боссу. Юрий Остапович нажал на кнопку, и на большом экране, почти полностью занимавшем противоположную от камина стену, начал транслироваться ролик.