– Потерянная дорога, по которой я бреду… к тебе… – пела я, простирая в зал руки, с которых красиво скатывались к плечам широкие рукава серебристого платья.
Зрители отвечали мне аплодисментами и отдельными выкриками из зала.
Мне вдруг подумалось: разве не об этом когда-то мечтала глупая девочка из города на Волге? Разве могла она подумать когда-нибудь, что эта ее нахальная тщеславная мечта однажды сбудется? Пускай и не так, как хотелось, пускай и в обмен на свободу, жизнь, любовь!
Но ведь сбылась!
Я стояла на знаменитой сцене, с которой начинали свое восхождение на музыкальный Олимп многие мировые звезды эстрады.
И пела.
Иногда мне кажется, что только благодаря таким моментам я и выживала все эти годы…
На следующий день волшебство, разумеется, рассеялось, и Золушке пора было распрощаться с хрустальными туфельками и заняться чисткой закопченных котлов.
Без пятнадцати два я уже гуляла в галерее «Лафаейт». Володя, с которым я успела связаться и доложить, какая заминка вышла с агентом, не сумевшим вовремя доставить мне информацию, должен был ждать меня снаружи, у западного выхода, на машине.
Мекка французского шопинга блистала огнями, кружила голову самыми тонкими ароматами. Сквозь стеклянный купол проникали лучи неяркого зимнего солнца. Бутики самых известных мировых брендов манили покупателей, предлагая новые коллекции одежды и аксессуаров. Кафе, рестораны, павильоны с коллекционными винами, сладостями, деликатесами…
Самая разношерстная толпа: покупатели, туристы, просто праздные зеваки.
Лучшего места для встречи и не найти. Быть на виду у всех – и в то же время оставаться незаметной в толпе.
Мне вдруг показалось забавным, что в ранней юности я, девчонка из провинциального городка, полжизни отдала бы за то, чтобы очутиться здесь. Как бы я замирала у каждой витрины, как пожирала бы глазами дизайнерские наряды, сумки, туфли, украшения. Сейчас же, когда я могла себе позволить войти в любой бутик, все это великолепие нисколько меня не интересовало.
Я, разумеется, оделась для встречи так, чтобы не привлекать к себе внимания. Конечно, известность моя была еще не настолько широка, чтобы бояться, что меня узнают. И все же для сегодняшнего мероприятия в моем облике не должно было быть ничего похожего на певицу, выступавшую вчера на сцене одного из старинных парижских кабаре. Удобные белые кроссовки, потертые мешковатые джинсы, замшевая куртка на меху, достаточно свободная, чтобы скрадывать фигуру.
Самое важное – быть незаметной.
Не высокая – не низкая, не полная – не стройная. Вокруг шеи в несколько слоев намотан объемный шарф, в котором так легко спрятать лицо, всего лишь наклонив голову. Волосы убраны под кепку с широким козырьком, отбрасывавшим тень на глаза…
Вокруг меня сновала многоликая толпа и я легко сливалась с ней. Ничем не примечательная туристка. Или местная жительница, решившая развеяться.
Я поглазела на витрины, случайно столкнулась с полной негритянкой в красной флисовой толстовке. Взяла у мальчика, раздававшего рекламки, глянцевый буклетик и неспешно направилась к нужной мне части галереи.
Впереди замаячила нужная мне скамейка, и, кажется, человек, с которым я должна была встретиться, уже сидел на ней. Поравнявшись с ним, я сделала вид, будто только что заметила развязанный шнурок на кроссовке, и тут же опустилась на краешек скамейки.
Он, разумеется, ничем не выдал нашего знакомства, ничего не сказал, просто окинул меня любопытствующим взглядом.
Я тут же разгадала роль, которую он сейчас играл: скучающий обыватель, жена которого вот уже минут сорок торчит в каком-нибудь ближайшем бутике. Он же, досадуя на законную половину, отсиживается на скамейке, пялясь на всех попадающих в поле зрения особ женского пола. Слегка поерзав, изображая нерешительность, он наконец отважился завязать разговор?
– Устали? – спросил меня по-французски.
– Шнурок. – Я кивнула на кроссовок и наклонилась, чтобы завязать его.
Дальнейшее должно было занять от силы пару минут.
Мы перекинемся несколькими фразами. В процессе он незаметно оставит на скамейке ключ от камеры хранения, назовет мне вокзал или аэропорт, где следует искать оставленные документы, а затем изобразит телефонный звонок или что-нибудь в этом роде. Ну, или я сыграю полную незаинтересованность во флирте со случайным встречным и, подобрав ключ, отправлюсь восвояси.
Я потянула за концы шнурка, одновременно машинально оглядывая кишевшее посетителями помещение.
Просто отработанный рефлекс – убедись, что нет слежки.
И в ту же секунду время как будто застыло, замедлилось, словно на кинопленке. Звуки смолкли, превратились в белый шум, то накатывающий волной, то почти затухающий, словно шелест морского прибоя…
Я увидела.
Снова увидела давешнюю негритянку в красной кофте.
Совпадение? Может быть…
А может быть, и нет.
Толстуха, тяжело переваливаясь в высоких ботинках, прошла мимо нас и всего лишь на секунду задержалась возле стоявшего у колонны высокого бритого мужчины. Мне не было слышно, сказала ли она ему что-нибудь. Как бы там ни было, женщина заковыляла дальше, а бритый вытащил из кармана куртки мобильник, коротко бросил что-то в трубку и отошел в сторону.
Хвост. Слежка.
Если верить тому, чему меня учили, именно так это и должно было выглядеть.
– Вы давно в Париже? – спросил меж тем связной.
– Вторую неделю, – машинально отозвалась я.
Слежка или мне показалось?
«Доверяй интуиции и своим глазам, – учили меня. – Лучше перестраховаться, чем допустить ошибку».
Почему агент привел за собой хвост?
Сплоховал, прокололся?
Или продался?!
«Камаль» вербует людей по всему миру, переманивает на свою сторону буквально по щелчку пальцев, так, кажется, следовало из информации, которую дал нам Юрий Остапович. Могли ли они перевербовать агента? Могли. Мог ли агент просто допустить ошибку и попасться? Мог. Может ли все это быть лишь плодом моей паранойи? Тоже вполне возможно.
Но рисковать я не имею права.
Знает он о слежке или нет, не так важно. В любом случае, он знает меня. А значит, если его прижмут и начнут пытать – он меня сдаст. Все будет провалено, он меня засветит – и моя жизнь не будет стоить и ломаного гроша.
Меня уберут – чужие или свои.
Значит, нужно действовать согласно инструкции.
У меня похолодели кончики пальцев, когда я вдруг с отчаянной ясностью осознала, что сейчас сделаю.
Оружие при себе у меня было, но применить его здесь, в оживленном торговом центре было невозможно. Тут же раздастся визг, крик, начнется паника, выскочит охрана. Уйти в такой плотной толпе – тоже никак. Нужно выиграть время, хотя бы пять минут, чтобы успеть уйти…
Мне вспомнился Макс, парень с острыми восточными скулами и раскосыми рысьими глазами.
«Движение короткое и четкое, – учил он меня. – Не напрягай кисть, всю силу вложи в пальцы».
Теперь все зависело от того, хорошо ли я усвоила его уроки.
Все эти соображения пронеслись в голове за несколько секунд. К тому моменту, как шнурок был завязан, я уже знала, что буду делать.
Дыхание ровное, пульс нормальный, внутри – ледяная, звенящая ужасом пустота. Я медленно выпрямилась, краем глаза видя, как ближе ко мне склонился связной, прикоснулась правой рукой к его подбородку, левой – к шее сзади и резко рванула. В глазах его на секунду застыло изумление. Но тут же они погасли, сделались стеклянными и пустыми.
Я чуть толкнула тело локтем, заставляя его откинуться на спинку скамьи. Все происходящее заняло не больше тридцати секунд. Наблюдавшие за нами должны были решить, что в этот момент и состоялась передача ключа.
– Всего хорошего, – довольно громко произнесла я, поднимаясь со скамейки.
Связной остался сидеть в расслабленной позе – все тот же скучающий посетитель, дожидающийся супруги.
Я пошла прочь, изо всех сил стараясь не броситься из проклятой благоухающей галереи бегом.
Нужно было уходить как можно быстрее!
Между ярко освещенных витрин я заметила серую дверь с надписью «Рersonnel seulement» и толкнула ее. Дверь мягко подалась под моей рукой, и я скользнула во внутренний коридор.
Здесь, к счастью, никого не было, и я пустилась бегом. Откуда-то доносились оживленные голоса, тянуло запахом кухни. Только бы не заблудиться в хитросплетениях внутренних помещений этого долбаного Вавилона!
Поворот. Еще поворот.
Володя будет ждать у западного выхода…
За моей спиной глухо застучали чьи-то шаги. Быстро обернувшись, я увидела бритого – того, что говорил по телефону у колонны.
«Значит, слежка действительно была», – сверкнуло в голове.
В ту секунду я даже обрадовалась: это означало, что я правильно устранила связного.
Бритый был все ближе. Свернуть некуда!
В коридорах по-прежнему – никого.
Я замедлила бег, сознательно дала ему приблизиться, одновременно нашаривая рукоять «вальтера», спрятанного под курткой.
Он нагнал меня, железной рукой вцепился в плечо. Я резко развернулась, уперла снабженное глушителем дуло ему в живот и выстрелила.
Хлопок получился тихим, словно бы просто кто-то громко чихнул в пустынном коридоре.
Пальцы на моем плече разжались, бритый недоуменно уставился на собственный живот, на котором поверх трикотажной темно-синей футболки расползалось мокрое пятно. Он отступил на пару шагов, толкнулся спиной в стену и медленно сполз вниз, тяжело осев на полу.
Я сунула «вальтер» обратно под куртку и рванула прочь.
Свернув за угол, снова толкнулась в какую-то дверь и опять оказалась в торговом зале, среди праздношатающейся толпы.
Западный выход, западный выход…
Налево и вниз – так, кажется?
Я вырвалась на улицу, глотнула сырой, пропитанный бензиновыми парами, зимний парижский воздух и сразу увидела неприметный серый «Пежо». Открыла дверцу, забралась на переднее сиденье – и только тут заметила, как трясутся у меня руки. Не трогательно, беззащитно подрагивают, а прямо-таки ходят ходуном, так что и сунуть их в карманы казалось непосильной задачей…