Так!
Что мне удалось понять из его градом сыпавшихся обвинений? С российской базы пропал БУК. Пропал, скорее всего, той ночью, когда Олег исчез на несколько часов. Он подозревает, что я к этому причастна, значит, не понял, что я сотрудник ФСБ, считает, что я связана с террористами…
В таком случае, ничто не остановит Радевича от того, чтобы убить меня. Вытрясти сведения, которыми, по его мнению, я обладаю, и уничтожить. Не оглядываясь на наше прошлое, на личные чувства. Я для него автоматически перехожу в разряд врагов, оказываюсь по другую линию фронта.
Связь с Володей потеряна, спасать меня он не явится…
Как мне действовать? Как вывернуть ситуацию в свою пользу?
– Слушай меня! – Радевич наклонился ко мне.
Закрытое, замкнутое лицо, твердое, будто бы высеченное из камня…
А я ведь знала, каким живым и эмоциональным оно может быть, мне удалось увидеть это чудо.
– Слушай меня, я мог бы взять тебя в заложницы, торговаться с ними, требуя вернуть БУК в обмен на твою жизнь. Но ты и сама должна понимать, что ты для них – ничто. Твои хозяева пожертвуют тобой, не задумываясь, тем более теперь, когда ты раскрыта. Отработанный материал – и только. Так что выбор у тебя: умереть за тварей, которым нет до тебя никакого дела, или рассказать мне, что произошло, кто тебя нанял и с кем ты здесь сотрудничала?
– А если нет? Если я этого не сделаю? – проговорила я пересохшими губами.
Солнце нещадно палило лоб, но сдвинуться, переползти в тень было невозможно. Спину саднило от неровного цемента, на котором я лежала. Мне не было страшно, страх я давно научилась отключать.
Да и чтобы испытывать страх, нужно хоть сколько-нибудь ценить свою жизнь.
Просто было непереносимо от того, как изменилось лицо Олега, от осознания, какую боль я причинила ему.
– Если нет…
Он сунул руку под полу легкого летнего пиджака, вытащил «стечкин» и приставил дуло к моему виску. Прикосновение прохладного металла к разгоряченной коже было даже приятно. Я ни секунды не сомневалась, что он выстрелит.
– О, вы не сможете, вы не посмеете убить меня, граф де ля Фер, благородный Атос, – глумливо протянула я, растягивая губы в улыбке.
Он моргнул, ошарашенно посмотрел на меня и замер на несколько секунд. Этого я и добивалась – смутить, изумить, чтобы выиграть время, сообразить, как действовать дальше. По всему выходило, что идти я могу только ва-банк.
Я вдохнула побольше воздуха, напустила на лицо выражение брезгливого превосходства и, стараясь в точности сымитировать тонкий дребезжащий голос, произнесла:
– А поставку российского вооружения в Турцию, голуба моя, как тебе известно, контролирует Олег Сергеевич Радевич, боевое прозвище Лорд. И мы располагаем весьма серьезными данными, заставляющими подозревать в связях с «Камалем» именно его. Я доходчиво излагаю, дорогая моя Айла? Теперь детали операции вам понятны?
Олег вздрогнул, дуло чиркнуло по коже, но осталось прижатым к виску. Он смотрел на меня расширенными глазами, по щекам струились капельки пота. Мне так хотелось бы отереть их ладонями… вот только руки у меня были привязаны.
– Юрий Остапович Васнецов… Если только это настоящая его фамилия… Знаешь такого, встречался с ним?
– Да, – коротко ответил он, еще не до конца понимая, к чему я клоню.
– Олег, – устало сказала я. – Ты ошибся. Совсем немного, но ошибся. Меня действительно подослали к тебе, только не из той организации, о которой ты подумал. Наверху стало известно о том, что кто-то сливает часть поставляемого Россией вооружения в «Камаль». По полученным данным, подозрение падало на тебя, и меня отправили выяснить, виновен ты или нет.
– Значит, ты… – Он всматривался в меня, все еще не в силах поверить.
– Да, – подтвердила я. – Работаю на ФСБ, уже двенадцатый год. Агент под прикрытием. Ты меня раскрыл, можешь быть доволен.
Он наконец отвел дуло пистолета от моего виска, несколько секунд смотрел поверх моей головы, туда, где вальяжно перекатывались под солнцем мелкие волны.
Что-то пронзительно рявкнула чайка, пролетая над нашими головами.
– Почему я должен тебе верить? – спросил Радевич.
– А у тебя просто нет другого выхода, – хмыкнула я. – БУК, как я поняла, исчез. Если исчезну и я – все это в совокупности станет стопроцентным доказательством твоей вины. Ты представляешь, что тебя ждет, учитывая тяжесть преступления? Твой единственный шанс на спасение – поверить мне и отныне действовать заодно.
– А ты? – Он вперился в меня цепким взглядом, взглядом, свидетельствующим, что Олег Радевич не доверял мне ни на йоту. – Зачем все это тебе? Если допустить, что все, что ты говоришь, правда…
– Потому что мой единственный шанс на спасение – ты, – горячо заговорила я. – До сих пор я не нашла никаких доказательств твоей вины, а теперь еще и призналась тебе, кто я. Задание провалено, агент раскрыт. Ты же понимаешь, что теперь ждет меня, Олег? Даже трибунала не будет, меня просто уберут, и все. Как ты изволил выразиться – «отработанный материал». В этом методы у государства и террористов весьма схожи.
– А если ты снова блефуешь? – не унимался он.
– А если ты? Если сливаешь вооружение «Камалю» именно ты? Если ты сразу понял, что я связана со спецслужбами, и теперь ломаешь всю эту комедию, чтобы отвести от себя подозрения?
Олег выругался вполголоса, сел рядом со мной на бетон, нахмурился, размышляя, прикидывая варианты развития событий.
– Послушай меня, Олег. Ты слушаешь?
Мне нельзя было оставлять его в покое. Надо было убеждать, уговаривать, давить, пока мои слова еще имели над ним какую-то силу.
– Нам остается только одно: действовать сообща, вместе попытаться найти концы, ведущие к похищению БУКа. Да, мы оба не доверяем друг другу, оба можем оказаться связаны с террористами. Каждому из нас остается уповать на то, что двойной агент, в конце концов, выведет его к своим хозяевам.
Но если это не так, если мы оба сейчас сказали друг другу правду, то вдвоем мы сможем справиться!
Он перевел взгляд на меня, и я очень осторожно, очень тихо попросила:
– Развяжи меня…
Олег поколебался с минуту, а затем достал из кармана перочинный нож военного образца и принялся перерезать веревки, бросив мне жестко:
– Не вздумай дергаться!
– Не буду…
Он высвободил мои руки, и я тут же принялась растирать занемевшие запястья. На секунду мне показалось, что он машинально потянулся к моей руке, чтобы тоже помассировать ноющий сустав своими сильными пальцами, но тут же опомнился и отвел руку, занялся веревкой, опутывающей ноги.
Высвободившись, я со стоном отодвинулась назад – туда, где фанерная будка отбрасывала на причал угол густой тени, и привалилась спиной к ее облупленной стене. Кровь приливала к занемевшим конечностям, и от этого в руках и ногах покалывало, ныло, простреливало электрическими разрядами. – Расскажи мне, – хрипло попросила я. Очень хотелось пить, но и это тоже нужно было оставить на потом. – Расскажи все, что произошло. Как пропал БУК?
– Чтобы ты тут же слила меня своему начальству? – ощерился он.
Значит, все же поверил, что я работаю на ФСБ. По крайней мере, допустил такую мысль…
– Ты сам выбросил все мои средства связи, – дернула плечами я. – Сейчас никто нас не пасет. И, как я уже говорила, мне самой совершенно невыгодно выходить на связь до получения каких бы то ни было результатов. Объект наблюдения меня раскрыл. Так что просто расскажи мне, что произошло, и будем вместе думать, как это исправить.
Олег сел на нагретый солнцем бетон рядом со мной, тяжело опустил руки на согнутые колени, помедлил немного, видимо, принимая окончательное решение, и заговорил:
– Пару месяцев назад я заметил, что часть вверенного мне поступающего из России вооружения уходит на сторону. Мне тогда только неизвестно было, что оружие поступает «Камалю». Я вел внутреннее расследование, пытаясь отследить канал, по которому происходит утечка, но до сих пор безрезультатно. Я не знал, что ФСБ ведет собственное расследование и обладает информацией о том, что кто-то из моих людей связан с террористами. Меня не ставили об этом в известность. Как я теперь понимаю, потому, что я сам считался главным подозреваемым. Вчера днем мы приняли прибывший из России ракетный комплекс БУК. Ты, вероятно, знаешь об этом?..
Я коротко кивнула, заметив, как болезненно дернулся уголок рта Олега.
Я понимала: несмотря на то что он уже знал обо мне правду, ему невыносимо было получать все новые и новые свидетельства того, что я шпионила за ним, следила, подслушивала разговоры и совала нос в деловые бумаги.
– Знаешь. Ясно, – кивнул он. – БУК прибыл, мы его встретили, я распорядился, чтобы БУК доставили на нашу базу, сам проконтролировал это, проверил охрану и отдал распоряжения без моего личного приказа никаких действий с ракетным комплексом не совершать. Через три дня должна была состояться официальная передача БУКа министерству обороны Турции. Вчера вечером я был на приеме в доме у консула.
– Да, – подтвердила я. – Мы с тобой виделись там, даже разговаривали.
– Именно, – кивнул он. – Я отчетливо помню, как перекинулся с тобой парой фраз, а дальше – ничего…
– Как это – ничего? – не поняла я. – Провал в памяти?
– Да. И я не знаю, чем можно это объяснить.
Крупные, сильные руки его невольно сжались в кулаки. Ему, так привыкшему все контролировать, держать жизнь под уздцы железной хваткой, невероятно трудно было признать, что с ним случилось что-то необъяснимое – что-то, что он не смог предугадать и предотвратить.
– Следующее, что я помню, – это обочина дороги, ведущей к моему загородному дому. Земля, кусты, понемногу начинает рассветать… Я очнулся, не имея ни малейшего представления, как там оказался. Дошел до дома пешком, пытаясь уложить в голове то, что произошло, и понять: что это могло бы означать…
– А затем ты выставил меня, – усмехнулась я.
Олег проигнорировал мое замечание и продолжил: