Но я рявкнула:
– Просто послушай, хорошо? Это важно! Я нашла посредника между российским военным атташатом и «Камалем». Сейчас я… попытаюсь выйти с ним на контакт, действовать буду по обстоятельствам. Запеленгуй этот сигнал, Володя, и отслеживай мои перемещения. Выходить на связь с тобой не смогу, но ты будешь видеть, где я нахожусь. И когда поймешь, что я добралась до кого-то из верхушки «Камаля», высылай группу захвата по месту моего нахождения. Ты понял меня?
– Понял. Я… Алина, ты не поедешь туда одна, я запрещаю тебе делать это, слышишь? Это приказ! Не смей!
Я отодвинула трубку чуть подальше от уха, чтобы не так громко били в барабанные перепонки его произнесенные подрагивающим от напряжения голосом реплики.
Дождавшись паузы, позвала тихо:
– Володя! Володенька! Вовка… Ну, не надо, слышишь? Ты ведь знаешь, я все равно это сделаю. Все… все получится, вот увидишь. Я еще явлюсь к тебе за своими машинками, понял?
– Алина, – в отчаянии заговорил он, – прекрати это… Алина…
– Не волнуйся, мамочка, я долго плавать не буду, – шепнула я в трубку и нажала отбой.
Теперь все.
Что бы там Вовка ни кричал, он сделает, как я сказала.
Значит, вперед!
Мопед я бросила в подворотне неподалеку от магазина связи, где купила мобильник. Оттуда же вызвала такси, затем, оглядевшись по сторонам, присела на корточки и с силой грохнула телефон о камень. Звонить по нему я никуда больше не собиралась.
Выдрав из обломков антенну – крошечную, почти незаметную деталь – я скрутила волосы на голове и сунула получившийся «маячок» в тугой узел. Теперь, даже если меня будут обыскивать и отберут личные вещи, шанс, что заметят крохотную детальку, минимален.
Володе же хватит и ее, чтобы отслеживать мое местонахождение.
Такси должно было прибыть с минуты на минуту, а у меня оставался нерешенным вопрос, куда именно ехать я ему прикажу. Адреса Гюлара у меня не было.
Как я сейчас досадовала на себя, что ни разу не согласилась на его настойчивые предложения съездить к нему в гости!
Что он вообще говорил мне о своем доме?
Вилла на самом берегу, в бывшей пиратской гавани… Подводная пещера, старинные клады…
Кажется, я примерно представляю себе, где это может находиться.
Прикрыв глаза, я попыталась представить себе карту Стамбула – когда-то меня учили и этому, развивали фотографическую память. Глядя на страницу с напечатанным текстом или рисунок, я могла как бы «сфотографировать» ее глазами, а затем в нужный момент вызвать в памяти и «прочитать».
Когда подкатило такси, я уже представляла примерно, куда ехать. Довольно-таки далеко от Мраморноморского Шилле, но в то же время – относительно рядом с виллой Радевича, Фарух Гюлар со всем пафосом своей восточной души и должен был основать свой полузамок-полукрепость.
Оказавшись в машине, я назвала таксисту район, где предположительно могла находиться вилла Гюлара.
Автомобиль сорвался с места, а я невольно принялась следить за движущимися позади нас машинами в зеркало заднего вида. Я твердила себе, что действую по обыкновенному сценарию: отслеживаю, нет ли «хвоста». И все же понимала, что на самом деле пытаюсь отыскать взглядом в дорожном трафике знакомую машину. Или хотя бы узнаваемый силуэт за лобовым стеклом…
Как глупо! Я ведь точно знала, что Радевич за мной не поехал, в противном случае отсекла бы слежку еще на шоссе, когда гнала в город на скутере.
И все же мне не верилось, что он мог вот так просто отпустить меня, не попытаться догнать.
Что ж, разве не этого я добивалась?
Так будет лучше…
Мы с Володей проведем эту операцию вдвоем, как десятки других. Именно ему я доверяю больше, чем самой себе, в нем уверена на сто процентов.
А значит, все идет именно так, как надо.
Подъезжая к району загородных вилл, где, как я предполагала, должно было находиться жилище Гюлара, я спросила у водителя: где здесь в старину располагался пиратский причал?
– О, – тут же обрадовался он. – Пиратская бухта? Вилла господина Гюлара?
Черт, оказывается, все было даже проще, чем я думала.
Разумеется, шумный и кичливый господин Гюлар не мог не быть местной знаменитостью!
За окном машины вдоль обочины дороги виднелись каменные стены, огораживавшие особняки местных толстосумов. Кое-где – гладкие, кирпичные, кое-где – выложенные из разномастных камней, под старину. За стенами виднелись утопавшие в зелени здания: белые, красные, серые, причудливо отделанные и элегантно простые.
Шелестели под солнцем разлапистые мясистые листья пальм, источали смолистый запах тянувшиеся к небу строгие кипарисы. Местами с вьющейся по высокому обрыву дороги видно было серебрящееся под солнцем море, маленькие каменистые бухточки, личные причалы, стоящие у берега на приколе катера и белоснежные остроконечные паруса яхт…
Таксист затормозил у высоких каменных ворот.
Захлопнув дверцу такси, я едва не присвистнула от открывшегося мне великолепия, призванного замаскировать военную мощь убежища мелкого турецкого чиновника.
Знания из истории, некогда входившей в программу моего обучения, давали мне понять, что Гюлар не приврал, рассказывая о своем жилище, расположенном в местах, служивших когда-то убежищем для пиратов.
Действительно, много веков назад, во времена Османов, приспешники Барбароссы, порой удачливые, а порой и не очень, спасаясь от преследователей, прятали награбленное в местных пологих гротах и тихих маленьких гаванях, где зашвартоваться могли от силы одна-две пиратские шхуны.
Жилище Фаруха высилось над самым обрывом, нижняя береговая линия представляла собой целую анфиладу наполовину затопленных водой пещер, скальных провалов и подземных гротов, так влекущих к себе искателей приключений любого века.
Но я прибыла сюда вовсе не за чужими сокровищами.
…Из будки выглянул охранник – в камуфляже и черно-белой арафатке на голове. Лицо его было почти скрыто развевающимися на ветру концами платка, видны были лишь жесткие внимательные глаза и острые скулы.
Надо же, как строго содержит господин Гюлар свою личную охрану. Зная его пристрастия к роскоши и шику, я не удивилась бы, если бы он вырядил телохранителей какими-нибудь средневековыми янычарами!
Я высунулась из окна такси, одарила охранника самой сладкой и безмятежной из своих улыбок и прощебетала по-турецки:
– Добрый день, молодой человек! Я к господину Гюлару.
– Вы приглашены? – хмуро спросил он.
– Ох, нет, я просто проезжала мимо и вспомнила, что Фарух не раз приглашал меня заехать к нему… У вас тут такие строгости, да? Только по приглашениям? Что ж, тогда передайте господину Гюлару, что приехала Айла. Может быть, это сподвигнет его нарушить правила…
Суровый воин не счел мой щебет достойным ответа. Он скрылся в будке охраны и принялся звонить куда-то по телефону.
Но уже через пару минут белые ворота, как в сказке, распахнулись, водитель ударил по газам, и мы въехали в сказочное поместье господина Фаруха Гюлара.
«А неплохо устроился скромный турецкий чиновник», – усмехнулась я, разглядывая открывавшиеся мне из окна машины виды.
Если, конечно, не принимать во внимание, что этот скромный чиновник является передаточным звеном между крупнейшей в мире террористической организацией и предателем из российского посольства, снабжающим ее оружием.
Уступами спускающийся к морю роскошный сад – пальмы, смоковницы, кипарисы, акации, можжевельник…
Тут же и бесчисленное множество цветов: розовые, алые, синие, желтые, оранжевые. Аж в глазах зарябило от такого великолепия!
Воздух загустел и сочился тяжелыми сладкими ароматами. И мне почему-то подумалось, что у Олега в этом райском саду немедленно заболела бы голова…
Вокруг белого, словно кружевного, легкого, стремящегося вверх дома росли апельсиновые и лимонные деревья. Желтые и оранжевые пупырчатые плоды сияли спелыми боками на солнце.
Машина притормозила у полукругом спускающейся к подъездной дорожке лестницы. Я едва успела распахнуть дверцу – ко мне спешил уже по ступенькам светящейся от радостной гордости Фарух Гюлар. Голубая шелковая рубашка распахнулась на его груди, являя миру густую черную поросль, роскошные усы топорщились в стороны и едва не искрили на концах от источаемого хозяином восторга.
– Несравненная, – завопил Гюлар, простирая ко мне руки. – Что за день! Счастье наконец-то улыбнулось мне. Как я счастлив, как горд принимать вас в моем скромном жилище, дорогая моя Айла!
– Господин Фарух. – Я вышла из машины, и Гюлар тут же подскочил ко мне и стиснул обеими ладонями мои руки.
– Но почему же вы не предупредили меня заранее? Я бы подготовился, отдал распоряжения повару, прислуге…
– Ах, дорогой Фарух, вы же знаете меня! Я так ценю легкость, спонтанность. Моя жизнь и так слишком зарегулирована бесконечными репетициями, концертами и гастролями. Да и потом… самые лучшие вещи в жизни всегда случаются по наитию, вы не находите?
– Ох, дорогая моя, вы даже не представляете, как я с вами согласен. Спонтанность, порыв… В этом столько романтики!
Хозяин виллы пожирал меня влюбленными глазами.
Надо признать, наряд у меня сегодня был несоответствующий статусу звезды, пожалуй, даже подозрительный. Тряпки, купленные в жалкой лавчонке, никак не тянули на мою обычную дизайнерскую экипировку. Оставалось надеяться, что Фарух Гюлар примет эту мою небрежность за высший европейский шик, которому он так стремился подражать. А судя по тому, какие вожделеющие взгляды мой усатый друг на меня кидал, так оно и было.
Я невольно хмыкнула, представив себе, как Фарух, взяв на вооружение мой новый стиль, явится на следующий посольский прием в джинсах, купленных на уличном лотке, и станет уверять всех, что одет по-европейски…
Подхватив меня под локоть, господин Гюлар повлек меня вверх по лестнице в свои покои.
Надо признать, дом его и впрямь производил эффектное впечатление!
Казалось, Фарух решил наводнить свое жилище всеми самыми дорогими и престижными вещами, о которых только слышал, нимало не позаботившись о том, чтобы предметы эти хоть как-то сочетались между собой. По стенам были развешаны картины – судя по всему, подлинники. Я невольно усмехнулась, раздумывая: уж не Миша ли Брискин в свое время раздобывал для этого выскочки лучшие образцы мировой живописи? И не я ли ему в этом способствовала?