Круг закрытых дверей замкнулся, и я должна вновь вернуться в нулевую точку. Сразу после обеда. Вдруг Феранта сидит в кабинете и дождаться не может, когда к ней наведается кто-то вроде меня.
В этот раз интуиция не подвела. Стоило постучать, как голос Феранты пригласил меня войти.
— Добрый день, — я остановилась у двери.
— Добрый день. — Феранта занимала своё законное место — стол, и внимательно вчитывалась в листок. С момента моего последнего визита в её кабинет количество бумаг, заполонивших пространство, ничуть не уменьшилось. — Присаживайтесь. Всё как всегда.
Не знаю, ко мне ли относилась последняя фраза, или Феранта сделала вывод о жизни в целом.
Я заняла кресло, одно из немногих свободных от бумаг мест, но всё же заметила:
— Я ненадолго. Хотела спросить, как протекает расследование взлома.
Феранта быстро подняла на меня уставший взгляд. В этот раз в её волосах не было украшений, они оказались собраны в пустой пучок на затылке, да и платье на Феранте было простого кроя, темно-коричневое.
— Как и прежде, — заметила она. — Работа идёт.
— Гетбер сказал, что нашёл виновного, но пока не понял его мотив.
— Гетберу давно пора подарить замок, который будет удерживать его язык, — отозвалась Феранта. Отложила бумагу в сторону, перекрестила пальцы и опустила голову на эту своеобразную лодочку. Теперь все её внимание было сосредоточено на мне.
— Но ведь вы расскажете мне обо всем, когда мотив станет известно? — спросила я на всякий случай.
— Конечно. Какую выгоду я получу от того, если скрою от вас такое откровение, Варвара?
Слова Феранты меня успокоили, пусть и не целиком. В самом деле, выгоды от умалчивания она не получит. Она бы, может, прямо сейчас поделилась со мной всем, что знает сама, но хочет сначала подтвердить информацию, которая имеется у них с Гетбером (и, возможно, у кого-нибудь ещё). И я её в этом понимаю — тоже не люблю разбрасываться непроверенными данными.
— У меня ещё один вопрос. Где я могу отыскать Эдвина? Он преподаёт у младших курсов…
— Кто такой Эдвин, мне известно, — Феранта медленно качнула головой. — Но что меня интересует, так это цель, с которой вы хотите его найти.
— Он подходил ко мне после открытой лестницы и предложил свою помощь, — объяснила я. — Поскольку сама я колдовать не могу, для экспериментов с камнями мне нужен помощник. Я подумала воспользоваться его предложением.
— Не доверяйте Эдвину лишний раз, и тем более в работе с камнями, — удивила меня Феранта.
— Но почему? И кому мне тогда следует доверять?
Последний вопрос повис в воздухе льдинкой, которая вот-вот коснется гладкой поверхности пола и разлетится на множество осколков.
— Темные пятна — обыденное дело в прошлом тех, кто связал свою жизнь с магией. И у Эдвина ему тоже имеются. С учётом текущих обстоятельств, о которых вам самой прекрасно известно, я настоятельно советую не вовлекать в исследование новые лекции.
— Но как же мне тогда работать?
— Вам помогал Гетбер. Он перестал вас устраивать? Да, я знаю не понаслышке, что с ним трудно сойтись характерами. Но все же я доверяю ему и, могу вас уверить, вы тоже можете ему доверять. Вот и ответ на второй ваш вопрос, — она улыбнулась одними уголками губ.
Вот уж кому, а Гетберу я вряд ли когда-нибудь доверюсь полностью. Достаточно вспомнить, как профессионально он водит меня за нос.
Моя встреча с Ферантой оказалась плодотворной лишь отчасти — я напомнила о своем существовании и получила совет (читай: предупреждение) и теперь знаю наверняка, что сотрудничество с Эдвином мне не светит. Можно спокойно ехать в мою новую лабораторию и дальше рассматривать камни. Какой-нибудь из них я даже разрешу себе разбить. Изучу грани. Да и сами осколки можно будет использовать потом, когда я все же обзаведусь ассистентом. Ведь любопытно проверить, камни работают только в цельном состоянии, или силен каждый взятый по отдельности осколок (если, конечно, взят он от камня, магический резерв которого ещё не исчерпан).
Я бы и сама смогла это проверить — есть за мной такой грех, как целое выученное заклинание! Да вот только боюсь, что в случае непредвиденных обстоятельств ещё одну лабораторию Феранта мне не обеспечит.
Почему же он уехал?
Не успокоюсь, пока не узнаю ответ.
И ещё: могу ли я воспользоваться помощью Герты? Ведь она уже замешана во всей этой истории, причём вариться в ней куда дольше меня. Надо будет ранним понедельничным утром наведаться к Феранте и уточнить этот вопрос. Хотя я и не уверена, что помогать согласится сама Герта. По-моему, к камням она не питает ничего положительнее неприязни.
Вечер прошёл спокойно. Я в гордом одиночестве просидела в лаборатории, пока не пришла пора возвращаться, и омнибус подхватил меня почти сразу после того, как я достигла остановки. В комнате меня дожидались позаимствованные булки, целых четыре — две с мясной начинкой, две со свежими ягодами. Ирмалинда оказалась в комнате, так что я с легкостью на душе пожертвовала ей половину своей добычи в обмен на две чашки ароматного отвара.
Всё сильнее сгущались вокруг меня тучи, и единственное, чего мне хотелось — попасть на островок света и уюта, спрятаться от непогоды за толстыми стенами и накрепко пришитой крышей. Дождь совсем не страшен, когда ты в безопасности. Удары капель о подоконник даже дают спокойствие. В детстве я мгновенно засыпала под звуки дождя.
Этим вечером Ирмалинда стала моим островком — ярким фонарем, к которому я полетела, как мошка.
Расчувствовавшись, я рассказала ей даже о семье. В подробности не углублялась, обрисовала лишь общую картину. Строгая мать. Равнодушный отец. Старшая сестра, занявшая место на пьедестале прежде, чем я появилась на свет. Ссоры и недомолвки… Пожар, который чуть не стоил моим родителям жизни и который навсегда разъединил наши судьбы.
Ведь если бы не моё бездействие, пожара бы не случилось. По крайней мере, так в моей бывшей семье принято считать.
Может, поэтому я и перенесла так легко тот самый, первый разговор с Гетбером. Если я и в самом деле мертва, если в родном мире меня больше не существует, то вряд ли это по-настоящему ранило чьё-то сердце. К своим двадцати пяти я перестала быть для кого-нибудь нужной. Что ещё страшнее, я потеряла желание таковой становиться.
Всё в этой жизни слишком ненадежное, хрупкое, как мыльный пузырь. Вот жизнь окрашена всеми цветами радуги и заставляет трепетать сердце, но уже через мгновение счастье исчезает, как не бывало, напоминает о себе лишь брызгами то ли мыльного раствора, а то ли материального воплощения боли.
Ирмалинда пообещала мне, что теперь-то все станет хорошо. Уверила, что я достаточно сильная, чтобы пережить все бедствия и горечи. И я принялась уверять её, что ведь и здесь, в Вейзенской академии, ничего у меня не идёт гладко, так, как нужно. Самое примитивное: я даже не могу отыскать того, кто поможет мне проводить эксперименты.
Тогда Ирмалинда заметила, что она и сама в силах помочь мне.
Что великим даром она не обладает, магический резерв у неё весьма скромный (и все же куда больше моего), но кое-чему за жизнь она все-таки научилась.
Лучшего варианта, пожалуй, нельзя было и придумать. Ирмалинда уж точно не является для этой истории посторонним человеком. Она даже участвовала в благоустройстве моей прежней лаборатории. Да и Феранта, как я уже сама неоднократно убедилась, с легкостью доверяет Ирмалинде свои секреты.
И с ней легко.
Куда легче, чем с Гетбером.
Она улыбается раз в десять чаще и не вбрасывает загадки каждые пять минут встречи. Вечера у неё преимущественно свободны, Ирмалинда подтвердила это сама, поэтому со свободным временем на эксперименты проблем не будет.
Мы договорились начать сразу же, как выпадет возможность — то есть в понедельник. Выходные, как оказалось, Ирмалинда проводит преимущественно у младшей сестры, живущей здесь же, в Вейзене, да и я сама не была уверена, что моё странное место работы принимает гостей по выходным.
Эта ясность подарила мне хотя бы немного успокоения — теперь я хотя бы знаю, чем буду заниматься ближайшие недели.
Я уснула, едва голова коснулась подушки, а проснулась в бодром настроении, полная решимости. Эта решимость подтолкнула меня к письменному столу и заставила вновь распахнуть забытую книжечку.
Бытовая магия. Посмотрим, каковы все-таки первые шаги, преодолеваемые младшими курсами на пути к освоению магии.
На улице с самого утра установился непрерывный ливень, безжалостно сбивающий лепестки с цветущих кустов. Я перечитала методичку трижды (справедливости ради, замечу, что при каждом новом прочтении понимала чуть-чуть больше). Достигая конца, я подходила к окну и всматривалась в творящееся за окном безобразие — лужи росли в диаметре, грозясь превратить дворик Вейзенской академии в пруд.
Вечер подкрался незаметно, но дождь так и не прекратился.
Последний час перед выходом я простояла у окна, но, поскольку имен местных богов я не знала, то и вымолить ясную погоду мне было не у кого. Я очень сильно пожалела о том, что так и не приобрела зонт, и даже подумала о чудесной возможности, которую любезно предложил мне сам Вилсон — никуда не ехать.
Фанаткой поэзии я себя не считаю. Честно говоря, я к ней равнодушна.
Но ведь пообещала, что приеду. Дождливая погода — ещё не повод не держать своё слово. В дождь, подозреваю, поэзия оказывается даже более проникновенной. Капли смывают всю фальшь, оставляя обнаженными души. Ну как же я могу не поехать?
Вдоль насмотревшись на скудный гардероб, я отдала предпочтение малахитовому платью Ирмалинды. Но поверх него надела пиджак, который приобрела на заработанные собственными силами деньги. Волосы собрала в тугой пучок — так они промокнут меньше, чем в распущенном виде; хотя, конечно, никакая укладка не поможет, если волосы решат промокнуть насквозь.
Отражение в зеркале выдало нечто, очень похожую на прежнюю меня, на меня живую, и грусть, не стесняясь, кольнула сердце.