Они столько лет не желали знать, как я себя чувствую, как справляюсь, оставшись совершенно одна.
Значит, и у меня теперь есть право не знать.
…Я пришла в себя, почувствовав легкое прикосновение к плечам. Обернулась и встретилась взглядом со сосредоточенным Эдвином.
— Ирмалинды в комнате нет, — ответил он.
Я улыбнулась, и все-таки улыбка эта быстро потухла. Вслед за Эдвином прошла в комнатушку, где уже столпилось порядочное количество преподавателей — слишком большое для такого тесного пространства. Будто мы были не на месте пожара, а в автобусе, который нехотя развозит нас по домам.
По сравнению с моей погоревшей комнатой, комната Ирмалинды казалась раем — огонь её практически не тронул. Зеленели нежностью мяты стены, блестела глянцем мебель.
Но всё-таки — что-то в ней неуловимо изменилось. Пусть чужие спины и мешали это заметить.
У меня создалось ощущение, будто я попала в собственную комнату — ту, какой она была на первой нашей встрече. Даже я за эти три недели успела внести в комнату нечто своё, а Ирмалинда провела в собственном уголке уже несколько лет, она сама рассказывала мне об этом.
— Это всё ваши опыты, — заметила одна из приятельниц Ирмалинды — та, что была со мной милее прочих. Заметила уверенно, но с надрывом, и единственное, чего мне захотелось — сжаться в комок или вернуться в обгоревшую комнату, отбывая наказания за ошибки, которые я не совершала.
— Сами работаете с камнями этими проклятыми, и Ирмалинду втянули, — поддакнула другая.
— Где она теперь, что с ней?
И все-таки — слишком здесь чисто. До нечистого.
Шторы больше не украшены ярко-красными кисточками — я каждый раз, оказываясь в комнате, обращала на эти кисточки внимание, они казались мне идеальной ловушкой для котов. Со стола пропала ваза с сухоцветами, сплетением желтых и фиолетовых соцветий. Кровать больше не украшали вязаные подушки, сочетающие в себе всю палитру цветов.
Я не стала оправдываться — одно лишь заметила:
— Вещи исчезли.
Эдвин смотрел на меня без всякого удивления — будто всё шло так, как задумывалось. Зато толпа вдруг встрепенулась, принялась без всякого стеснения заглядывать в потайные местечки: тумбу, шкаф… Не удивлена, что Ирмалинда забрала вещи с собой, если сделала это всё-таки она. Я как наяву представила: кто-то слишком активный хватает высушенный букет, и хрупкие лепестки бисером рассыпаются по полу.
События, определившее дальнейший ход этой истории, происходили уже без меня.
С Феррантой связались почти сразу же, при мне, но приехать она пообещала лишь на утро, поскольку в данный момент решала другой вопрос. Ничуть не менее важный. Но пообещала отправить кое-какого посыльного, который обязательно ответит на все интересующие нас вопросы.
Приятельницы Ирмалинды смилостивились и стали поочередно зазывать меня в свои комнаты, но ни одно приглашение я не приняла. Не хотелось больше видеть их и слышать. Так что чужим комнатам я предпочла диван общего пользования, обнаруженный в одном из коридоров.
Эдвин посидел со мной некоторое время, но ни слова не сказал. Я заговорила первой:
— Извините, что испортила вам праздник.
— О чём бы ни шептались змеи, — без симпатии к собственным гостям заметил Эдвин, — вашей вины в этом нет. Только заслуга. Благодаря вашему вмешательству все остались живы и невредимы.
— А как же мои опыты?
— Вы проводили их в комнате? — спросил Эдвин. Я помотала головой из стороны в сторону. — Тогда опыты никоим образом здесь не причастны. Не нагружайте себя тем, что не обязаны нести. В вашем случае я винил бы скорее вашу соседку.
Мне не хотелось это обсуждать. Даже так, я не была готова об этом думать. Слишком многое свалилось на меня этим вечером.
— Что будет дальше, как вы думаете?
— Утро, — ответил Эдвин просто. — Ясная голова. И трезвая оценка произошедшего. Я оставлю вас ненадолго, Варвара. Хочу убедиться, что этот эпизод истории закончился.
А сама история продолжается. Убеждаться в этом нет никакой необходимости, потому что всё ясно уже сейчас.
Значит, было у этой истории начало, хотя не уверена, какое именно место на временной ленте оно себе облюбовало. Всё началось вместе с моим появлением? Чуть позже? Или куда раньше?
Всё-таки Гетбер оказался прав. Слишком много совпадений — они уже становятся закономерностью. Ни взрыв, ни взлом не были случайными. Все они старались меня задеть. Так что зря я смеялась.
Наедине с собой я осталась ненадолго. Успела лишь прикрыть глаза, чувствуя, как баюкают меня сонные волны. Но на то, чтобы порядочно уснуть, времени у меня не осталось. Надо мной вдруг нависла тень, заслонив слабое сияние разноцветных ночных фонарей. Всё-таки существовали в академии источники света…
Тень простояла пару мгновений в молчании, потом упала на диван рядом со мной. И заметила, будто бы вовсе не обращаясь ко мне:
— Вот мы и получили доказательства к разгадке.
— Моей тайны? — я мгновенно распахнула глаза.
Гетбер смотрел на меня осторожно и ласково. Хотя выглядел неважно — взъерошенный, потрепанный. Ему и самому не мешало бы поспать.
— Твоей тайны, — Гетбер кивнул.
— Расскажешь?
— Мы договорились, что сегодняшним вечером дела не обсуждаем, — Гетбер пожал плечами.
— Мы договорились об этом, когда были в другом мире, — заметила я, — радостном и безоблачном.
Он хмыкнул и заметил:
— Настроение месту создают люди. Чем чаще ты будешь улыбаться, тем счастливее станет жить в этом мире. Вот и все правила.
Гетбер сцепил руки в замок и устремил взгляд вдаль. Он вдруг показался мне безгранично уставшим, и в сердце затрепетала привычная уже нежность. Впрочем… Сегодня, пожалуй, можно. Вряд ли я своими действиями сотворю что-то ещё более невероятное, с чем мы имели честь столкнуться этим вечером.
Так что я придвинулась к Гетберу поближе, прислонилась к его плечу.
Он тут же обнял меня за талию, уткнулся подбородком в волосы, сделал шумный вдох. Признался:
— Пеплом от тебя пахнет.
— Варя-разрушительница.
— Со мной-то всё понятно… — произнес Гетбер. — Моё презрение к самому себе обосновано. Но что насчет тебя? Ты-то почему так к себе жестока?
Я прикрыла глаза. Стало тихо и спокойно, и я решила — сейчас не время делиться своими личными драмами. Пожала плечами в надежде, что Гетбер почувствует это неловкое движение через одежду.
И всё-таки была мысль, которая никак не оставляла меня в тишине. Скрипела над ухом надоедливым комаром — пока не возьмешься за неё всерьез, не оставит попыток выпить из тебя всё спокойствие.
— Скажи только, знаешь ли ты, что с Ирмалиндой? В комнате её не было. И непохоже, чтобы она просто уехала в гости к сестре, потому что исчезли вещи.
— Если скажу, на утро ничего не останется. Запасись терпением.
— Почему?
Гетбер вздохнул:
— С ней всё хорошо. Теперь спи.
— Прямо здесь? — я мгновенно распахнула глаза. — На диване посреди коридора?
— Спать на моей кровати ты отказалась, — напомнил Гетбер. — Видимо, диван посреди коридора тебя всё-таки манил больше. Впрочем, — заметил он как бы мимоходом, — если бы ты согласилась, нашей загадке потребовалось бы больше времени для решения. Можно сказать, сработала твоё чутьё. Которое потащило тебя на остановку…
Умеет же нагнать таинственности. Лучше бы вообще ничего не говорил.
— Я теперь не усну. После таких интриг.
— Как знаешь, — заметил Гетбер. Откинулся на спинку дивана, утянув меня следом за собой, и прикрыл глаза. — Но я бы на твоём месте вздремнул. Завтра утром нам, и, в том числе, тебе, нужно будет отправиться на серьёзный разговор. Лучше бы к тому времени обрести способность здраво мыслить. А потом за покупками — вещей-то, как я понимаю, у тебя не осталось… Когда совершаешь покупки, надо тем более быть бодрым, иначе в сон начнёт клонить от такого нудного занятия.
Шутит всё… А казался взрослым солидным человеком…
И всё-таки спорить я не стала. Скинула ботинки и залезла на диван вместе с ногами. Ещё сильнее прижалась к Гетберу, склонила в его сторону колени. Гетбер ненадолго отодвинул меня от себя, но лишь чтобы снять плащ. Накрыл нас, как одеялом, и я погрузилась в забытье, окруженная его запахом.
— Видишь, — шепнул Гетбер мне на ухо, — всё-таки суждено было нам провести эту ночь рядом.
— Конечно, — пробормотала я в ответ, — уйдёшь от такого… нудного…
Не знаю, когда уснул Гетбер, но проснулась я первой. И осторожно сняла с себя его руку, которая, по всей видимости, оставалась недвижимой целую ночь… Утро было ранним, за окном едва начинало дребезжать солнце. Оно же, видимо, меня и разбудило. Ну и хорошо, что не студент, который решил заглянуть в этот укромный уголок — иначе было бы, что обсуждать всю грядущую неделю.
И все-таки делать-то что-то надо.
Гетбер, конечно, хорош — наговорил про многообещающий разговор, а сам спит. Так, конечно, не пойдёт. Вот не надо было ему вчера меня встречать или, на худой конец, звать на ужин, спал бы сейчас в собственной квартире и не знал печали.
Так что в своих неудачах он сам виноват.
— Гетбер, — произнесла я тихо.
Он вернулся в сознание, будто только и ждал, пока я его позову. А-то и вовсе не спал, наблюдал за мной из-под ресниц.
— Доброе утро, Варя, — прошептал он. И улыбнулся совершенно бессовестным образом.
— Когда мы поедем? — Мне на месте совсем не сиделось.
Гетбер взглянул на меня недоуменно, будто слышал про поездку впервые. Видимо, всё-таки он спал по-настоящему, не притворялся… Впрочем, соображал Гетбер быстро, за это его можно похвалить. Не прошло и пары секунд, как он ответил:
— Как только встретимся с Ферр.
— Ты думаешь, она знает, где нас искать?
Гетбер вздохнул и пообещал:
— Мы найдём её сами. Покараулим по кабинету — она обязательно споткнётся о нас, ничтожных, когда соизволит прийти на работу.
— А с кем мы будем говорить? — продолжала допрос я.