Остаток дня — страница 32 из 41

– Я должен повторить, – сказал я, – что мне не довелось много встречаться с мистером Черчиллем. Но, как вы справедливо заметили, вспоминать об общении с ним довольно лестно. В общем, мне, пожалуй, действительно повезло в жизни, я первый готов это признать. В конце концов, мне выпало счастье общаться не только с мистером Черчиллем, но и со многими другими великими руководителями и влиятельными людьми, в том числе из Америки и из Европы. И как подумаешь, что мне посчастливилось пользоваться их благосклонным вниманием в связи с обсуждением многих важнейших проблем той эпохи, – да, когда я вспоминаю обо всем этом, я и в самом деле испытываю чувство глубокой благодарности. В конечном счете, иметь возможность сыграть пусть маленькую, но свою роль на всемирных подмостках – огромная честь.

– Извиняюсь за вопрос, сэр, – обратился ко мне мистер Эндрюс, – но что за человек мистер Иден? Я хочу сказать – в личном плане? Мне он всегда казался очень славным, из таких, знаете, кто найдет общий язык с лордом и с простым человеком, с богатым и с бедным. Я верно говорю, сэр?

– Я бы сказал, что в общем и целом это соответствует истине. Но в последние годы я, понятно, не встречался с мистером Иденом, он мог и перемениться под давлением обстоятельств. Уж одно-то я повидал на своем веку – как способна общественная жизнь всего за несколько коротких лет неузнаваемо изменить человека.

– Не сомневаюсь, сэр, – согласился мистер Эндрюс. – Взять хоть нашего Гарри. Как ввязался несколько лет назад в политику, так его с тех пор не узнать.

Все опять рассмеялись, а мистер Гарри Смит пожал плечами, позволил себе улыбнуться и произнес:

– Верно, я много сил отдаю предвыборным кампаниям. Понятно, на местном уровне, и мне не доводилось встречать и вполовину таких важных персон, с какими общаетесь вы, сэр, но, думаю, на своем маленьком месте и я играю мою скромную роль. Я так понимаю: Англия – демократия, и мы в нашей деревне пожертвовали не меньше других, сражаясь за то, чтоб демократией она и осталась. А теперь только от нас зависит, от каждого из нас, воспользуемся ли мы своими правами, за которые хорошие молодые ребята из нашей деревни отдали жизнь, и я лично так понимаю: все мы здесь ради их памяти должны внести каждый свою лепту. У всех у нас твердые взгляды, и наша обязанность – громко о них заявить. Согласен, мы живем на отшибе, деревня маленькая, никто из нас моложе не становится, и в деревеньке народу все меньше. Но я так понимаю: мы в долгу перед нашими ребятами, которые полегли на войне. Поэтому, сэр, я теперь не жалею времени, чтобы наш голос услышали на самом верху. А если я через это переменюсь или раньше срока сойду в могилу, так я готов.

– Я же предупреждал вас, сэр, – с улыбкой заметил мистер Тейлор. – Гарри бы ни в жизнь не отпустил из деревни такого важного джентльмена, как вы, не прожужжав ему, по своему обыкновению, все уши.

Снова раздался смех, но я поторопился сказать:

– Думаю, мне ясна и понятна ваша позиция, мистер Смит. Я прекрасно понимаю – вы хотите, чтобы в мире стало жить лучше и чтобы вы и ваша община получили возможность внести вклад в строительство лучшего мира. Эти чувства можно только приветствовать. Рискну заметить, что аналогичные настроения побудили меня заняться перед войной делами огромной важности. Тогда, как и ныне, мир в мире, казалось, висел на волоске, и я хотел внести свою лепту в его сохранение.

– Прошу прощения, сэр, – возразил мистер Гарри Смит, – но я говорил не совсем об этом. Таким, как вы, легко влиять на ход событий. Вы можете числить среди своих друзей тех, кто стоит у власти в стране. Но люди вроде нас, сэр, мы живем себе тут и живем и, может, за все эти годы даже и не увидим настоящего джентльмена. Ну разве что доктора Карлейля. Доктор он замечательный, но, при всем почтении, связей как таковых у него нет. Нам здесь легко забыть о своих гражданских обязанностях. Вот почему я столько сил отдаю предвыборной агитации. И соглашаются там со мной или нет – а я знаю, что в этой комнате нет человека, который был бы со мной полностью согласен, – я хоть заставляю людей думать. Я хоть напоминаю им о долге. Мы живем в демократической стране. Мы за это сражались. Все мы призваны внести свою лепту.

– И куда только подевался доктор Карлейль, – заметила миссис Смит. – Я уверена, что джентльмену сейчас в самый раз бы поговорить с образованным человеком.

Все опять рассмеялись.

– Честно говоря, – сказал я, – хотя мне было очень приятно со всеми вами познакомиться, должен, однако, признаться, что усталость берет свое…

– А как же, сэр, – отозвалась миссис Тейлор, – вы, наверное, крепко притомились. Схожу-ка достану вам еще одно одеяло, а то ночи сейчас пошли холодные.

– Нет, нет, уверяю вас, миссис Тейлор, мне всего хватает.

Я уже собирался подняться из-за стола, но меня остановил мистер Морган:

– Вот интересно, сэр, мы тут любим слушать по радио одного человека, его звать Лесли Мандрейк. Интересно, сэр, вам не доводилось с ним встречаться?

Я ответил, что не доводилось, и еще раз попытался уйти, однако меня забросали вопросами, не встречался ли я с таким-то и таким-то. Поэтому я все еще сидел за столом, когда миссис Смит встрепенулась:

– Ага, кто-то идет. Должно быть, наконец-то доктор.

– Мне и в самом деле пора, – сказал я. – Я очень, очень устал.

– Но я уверена, что это доктор, – сказала миссис Смит. – Погодите минуточку.

Не успела она закончить, как в дверь постучали, и мы услышали:

– Это я, миссис Тейлор.

Джентльмен, которому открыли, был сравнительно молод – возможно, лет сорока или около того, – худ и высок; настолько высок, что, входя, вынужден был нагнуться, чтобы не задеть головой о притолоку. Не успел он со всеми поздороваться, как миссис Тейлор ему сообщила:

– Вот он, наш джентльмен, док. У него стала машина на Терновом холме, вот Гарри и мучает его своими речами.

Доктор подошел к столу и подал мне руку.

– Ричард Карлейль, – представился он с бодрой улыбкой, когда я поднялся ответить на рукопожатие. – Чертовски не повезло вам на этом холме. Впрочем, думаю, тут о вас позаботились. И даже очень, как я погляжу.

– Спасибо, – ответил я. – Все были очень любезны.

– Что ж, хорошо, что вы к нам пожаловали, – произнес доктор Карлейль, усаживаясь за стол почти напротив. – Из каких вы мест?

– Из Оксфордшира, – сказал я, с большим трудом удержавшись от непроизвольного «сэр», которое так и рвалось на язык.

– Красивые места. У меня там дядя живет, под самым Оксфордом. Красивые места.

– Джентльмен только что рассказывал, – доложила миссис Смит, – что знаком с мистером Черчиллем.

– Вот как? Я когда-то знавал его племянника, но, кажется, потерял с ним связь. С самим великим человеком, однако, не имел чести встречаться.

– И не только с мистером Черчиллем, – продолжала миссис Смит. – Он знаком с мистером Иденом. И лордом Галифаксом.

– В самом деле?

Я чувствовал, как доктор пристально меня разглядывает, и собирался сказать что-нибудь подходящее к случаю, но меня опередил мистер Эндрюс, который обратился к доктору:

– Джентльмен нам рассказывал, что в свое время много занимался иностранными делами.

– Вот оно как?

Мне показалось, что доктор Карлейль разглядывал меня бесконечно долго; потом он бодро спросил:

– Разъезжаете для собственного удовольствия?

– В основном, – ответил я со смешком.

– Тут вокруг много красивых мест. Кстати, мистер Эндрюс, простите, что до сих пор не вернул вам пилу.

– Да не волнуйтесь, док, она мне не к спеху.

На какое-то время я перестал быть в центре внимания и смог помолчать. Затем выбрал подходящий, как мне показалось, момент, встал и сказал:

– Пожалуйста, извините. Очень приятный был вечер, но мне действительно пора удалиться.

– Какая жалость, что вам уже надо идти, сэр, – заметила миссис Смит. – Доктор только-только пришел.

Мистер Гарри Смит – он сидел рядом с женой – наклонился и сказал, обращаясь к доктору Карлейлю:

– А я-то надеялся, джентльмен скажет нам пару слов о ваших взглядах на Империю, доктор. – И, повернувшись ко мне, объяснил: – Наш доктор выступает за независимость всех малых стран. Мне не хватает учености доказать, что он ошибается, хоть я это и знаю. Но было бы интересно послушать, что сказали бы вы ему по этому поводу, сэр.

Мне опять показалось, что доктор Карлейль изучает меня цепким взглядом. Он помолчал и сказал:

– Жаль, конечно, но мы должны отпустить джентльмена спать. Думаю, ему выпал тяжелый денек.

– Несомненно, – согласился я со смешком и начал выбираться из-за стола.

Все в комнате, включая доктора Карлейля, встали, чем привели меня в замешательство.

– Большое всем вам спасибо, – сказал я, улыбаясь. – Миссис Тейлор, ужин был превосходный. Доброй всем вам ночи.

Все хором ответили: «Доброй ночи, сэр». Я уже выходил из комнаты, когда голос доктора настиг меня в дверях, заставив остановиться.

– Послушайте, старина, – окликнул он, и я, повернувшись, увидел, что он остался стоять. – С утра пораньше мне нужно по вызову в Стэнбери. Буду рад подбросить вас до машины. А по пути разживемся у Теда Хардакра канистрой бензина.

– С вашей стороны это очень любезно, – ответил я, – но не хочется причинять вам лишние хлопоты.

– Какие там хлопоты. В полвосьмого устроит?

– Весьма подходящее время.

– Вот и прекрасно, значит, в семь тридцать. Проследите, миссис Тейлор, чтобы к половине восьмого ваш гость был уже на ногах и накормлен. – И, снова повернувшись ко мне, добавил: – Таким образом, нам все же удастся поговорить. Правда, Гарри будет лишен удовольствия видеть, как меня уложат на обе лопатки.

Все засмеялись, мы еще раз пожелали друг другу доброй ночи, и мне наконец позволили подняться к себе и обрести убежище в стенах этой комнаты.


По-моему, нет необходимости лишний раз объяснять всю нелепость положения, в которое я попал нынче вечером из-за прискорбного недоразумения в связи с моей особой. Могу только сказать, положа руку на сердце, что и сейчас не вижу, каким образом я мог бы помешать ситуации развиваться именно в этом направлении; ибо к тому времени, как до меня дошел смысл происходящего, все успело зайти так далеко, что я просто не мог сказать им правду, не поставив всех в крайне неловкое положение. Во всяком случае, сколь ни достойна сожаления вся эта история, я не вижу, чтобы она серьезно кого-нибудь задела. В конце концов, утром я со всеми распрощаюсь и, вероятно, никогда уже с ними не встречусь, так что хватит об этом.