Винсент Радебе ждал начальницу на пороге оперативного штаба.
— Пойду отнесу миссис Нзулулвази раскладушку; я понимаю, что теперь мы не можем ее отпустить.
Янина положила Радебе руку на плечо:
— Винсент, я понимаю, тебе пришлось нелегко. Вот в чем состоит трудность нашей работы: решения всегда трудны.
Она вышла на середину зала. Объявила, что каждая группа должна решить, кто останется дежурить на ночь, а кто поедет домой спать, чтобы завтра утром заступить на смену свежими и бодрыми. Она сказала, что уезжает домой на пару часов — навестить детей. Если что-то случится, все знают номер ее сотового телефона.
Радебе выждал, пока она уйдет, и медленно, словно против воли, спустился в комнату для допросов. Он знал, что именно должен сказать сидящей там женщине; но нужно правильно подобрать слова.
Когда он отпер дверь и вошел, она вскочила со стула.
— Я должна идти! — крикнула она.
— Мэм…
— Мой сын! Я должна забрать сына!
— Мэм, для вас безопаснее остаться здесь. Всего на одну ночь… — Он увидел на ее лице страх, в глазах — панику.
— Нет, — сказала она. — Мой ребенок…
— Успокойтесь, мадам. Где он?
— В детском центре… Он ждет меня. Я и так опоздала. Пожалуйста, прошу вас, нельзя так поступать с ребенком!
— Мэм, о нем позаботятся.
Она разрыдалась, упала на колени, обхватила его за ноги. Голос ее сделался опасно пронзительным:
— Прошу тебя, брат, прошу…
— Всего на одну ночь, мэм. За мальчиком присмотрят, я об этом позабочусь. Так будет спокойнее.
— Прошу… Пожалуйста!
Тобела увидел указатель, на котором значилось, что до Петрюсбурга меньше десяти километров. Он сделал глубокий вдох, готовясь к тому, что ждет его впереди. Очередное препятствие. Ему предстояло пересечь главную дорогу, еще один блокпост перед тем, как можно снова ехать по проселочным дорогам, мимо уединенных ферм. Последняя помеха перед открытым пространством между ним и границей с Ботсваной.
А ему нужен бензин.
Автоинспектор заехал к себе в участок. Открыл багажник патрульной машины, достал оттуда чемоданчик с радаром и осторожно занес в помещение. Осторожно положил на пол и закрыл дверь.
Двое его коллег уже собирались уходить.
— Ты поздно, — заметила белая женщина за пятьдесят.
— Как дела? Байкера не видел? — спросила другая сослуживица, женщина сото в очках с модной стрижкой.
— Какого байкера? — спросил инспектор.
Аллисон Хили с трудом нашла нужное место. Она не знала этого района Кейптауна; никто его не знал.
— Когда проедете в ворота, увидите развилку. Поверните налево, увидите маленький белый дом, — говорил ей доктор Затопек ван Герден.
Наконец она увидела маленький белый дом; вдали виднелась Столовая гора. А еще дальше от океана к городу тянулась стена облаков. Она была похожа на длинное серое знамя, подсвечиваемое лучами заходящего солнца.
Лизетта выбежала из дома, как только Янина остановила машину. Когда она открыла дверцу, дочь порывисто обхватила ее за шею.
— Мамочка! — театрально воскликнула девочка, сжимая мать в объятиях, и ей захотелось рассмеяться, хотя было немного не по себе. Она ощущала тепло девочки, чувствовала аромат ее волос.
— Здравствуй, доченька.
— Как я по тебе соскучилась! — преувеличенно громко воскликнула Лизетта.
— Я тоже по тебе соскучилась.
Янина понимала, что объятие затянулось, что надо сказать: «Погоди, дай мне выйти». Тогда Лизетта спросит: «Разве ты не собираешься загнать машину в гараж?» Ей придется ответить: «Нет, мне скоро возвращаться». Янина подняла голову и увидела на ступеньках веранды Лин — спокойную, сдержанную. Всем своим видом девочка демонстрировала, что умеет владеть собой, что она старше, сильнее. Сердце Янины переполнилось любовью.
— Мама! — крикнула Лин с веранды. — Ты опять забыла выключить поворотник!
Винсент Радебе осторожно закрыл за собой дверь комнаты для допросов. Он больше не мог выносить рыдания.
Он понимал, что принял неверное решение. Он понял это еще там, внутри, когда Мириам припала к его ногам. Она — обыкновенная мать, а не игрок; у нее всего одно желание — она хочет быть рядом со своим ребенком.
Радебе задумался. Чувства, захватившие его, были новыми и незнакомыми. Наконец он все понял. Круг замкнулся — он столько лет мечтал об этой работе, а получив ее, понял, что не подходит для нее. Он должен уйти отсюда, сменить работу. Он не хочет больше заниматься такими вещами. Может быть, он просто слабак. Он всю жизнь мечтал служить своей родине, хотел строить новое демократическое общество. Он хотел строить, а не разрушать. И что же?! Радебе решил сейчас же, не откладывая, написать заявление об отставке, вручить его Янине Менц, собрать вещи и уйти. Он думал, что испытает облегчение, но легче ему не стало. Он начал спускаться по лестнице. В голове по-прежнему был туман.
Позже он подумает: наверное, подсознание тогда вынудило его оставить дверь незапертой.
Но будет уже слишком поздно.
Капитан Тигр Мазибуко сложил ветошь для протирки и масло в оливково-зеленый брезентовый чехол, встал и направился туда, где сидели Малыш Джо и Зонгу с Да Костой. Он по-прежнему чувствовал себя виноватым из-за того, что накричал на Мороку.
— Порезвиться хотите? — спросил он.
Все трое выжидательно подняли на него глаза и кивнули.
— Сколько наших нужно, чтобы управиться с сорока «Ангелами ада»? — спросил он.
Да Коста сразу все понял и радостно воскликнул:
— Хо-хо!
— Один или два человека, — сказал Малыш Джо, ища его одобрения.
— Возьмите всю команду «Альфа», капитан, — посоветовал Зонгу. — Мы этого заслуживаем!
— Верно, — кивнул Мазибуко. — Только сильно не шумите. Быстро соберите всех.
По гравию заскрипели сапоги. Они развернулись. К ним бежал солдат в очках, посыльный полковника.
— Капитан, вас просит полковник… — запыхавшись, произнес он.
— Что там у вас опять? Байкеры на «хондах»?
— Нет, нет, капитан, Мпайипели…
И Мазибуко ощутил внутренний толчок.
— Что?! — Мазибуко испугался. Вдруг и сейчас тревога окажется ложной?
— Полковник вам все скажет…
Он схватил солдата за плечо:
— Говори сейчас!
Глаза за стеклами очков испуганно замигали, голос солдата задрожал:
— Они знают, где он.
28
Знакомые симптомы: учащается сердцебиение, постепенно охватывает жар, ладони и лоб покрываются испариной, голова начинает кружиться, но не от избытка кислорода. Реакция на автомате: сделать глубокий вдох и сразу успокоиться. Тобела повернул к первой автозаправочной станции на главной улице Петрюсбурга и увидел, как оттуда отъезжают два мотоциклиста на F 650 GS. Он остановился у бензоколонки, не выключая мотора.
— Ну надо же, чернокожий, совсем как я! — воскликнул заправщик.
Тобела не ответил.
— Знаешь, что значит БМВ? — спросил заправщик, чернокожий парень лет восемнадцати-девятнадцати.
— Что?
— «Бедный мужик выпендривается».
Тобела делано рассмеялся и выключил мотор.
— Полный бак?
— Да, пожалуйста. — Он отвинтил крышку.
— Что будешь делать, если встретишь байкера-коса? — спросил заправщик на языке тсвана, поворачивая электронный ключ. Цифры на экране обнулились.
— Что ты сказал?
— Вы, ребята, будете только путаться у него под ногами. Ему нужен свободный путь.
— Байкер-коса, — повторил Тобела. До него дошло не сразу. Он стал следить за быстро мелькающими цифрами на табло.
Наконец, заправщик спросил:
— Ты откуда?
— Из Кейптауна.
— Из Кейптауна?!
— Я тот самый байкер-коса и есть, — по какому-то наитию заявил Тобела.
— Даже не мечтай, брат. Двадцать один литр. Полный бак. Настоящий байкер-коса сейчас в Кимберли, и его ни за что не поймают. И знаешь, что еще? Я бы пожелал ему удачи, потому что кому-то давно пора поймать их за руку.
— Кого поймать за руку?
— Не надо быть большим ученым, чтобы понять, из-за чего все так переполошились. У байкера-коса есть номера счетов членов правительства в швейцарских банках. Он, наверное, снимет оттуда все деньги и раздаст их простым людям. Вот это будет настоящее перераспределение богатства. Семьдесят четыре ранда шестьдесят пять центов.
Тобела Мпайипели протянул деньги:
— Где блокпост?
— Их два, но байкеров на БМВ пропускают. Хотя и не след, ведь вы, ребята, просто будете путаться у него под ногами.
Тобела убрал бумажник и запер багажный отсек.
— Где блокпост? — повторил он.
Заправщик прищурился:
— У поворота на Кимберли. Поворачивай налево на перекрестке. — Он показал рукой нужную улицу.
— А второй?
— На гравийной дороге. Чуть подальше, за магазином, потом налево.
— А если мне нужно в Босхоф?
— Как тебя зовут? — спросил заправщик на коса.
— Нельсон Мандела.
Заправщик посмотрел на него и вдруг расплылся в улыбке.
— Я понял, что вы, ребята, задумали!
— И что же?
— Будете ждать его с той стороны Кимберли!
— Ты такой умный, что просто страшно.
— Босхоф впереди. Надо ехать через Поплар-Гроув, километров двадцать отсюда, потом повернуть налево, после Моддера, а перед мостом направо.
— Моддера?
— Эх ты, а еще из Кейптауна. Река Моддер.
— Спасибо.
Шлем он не снимал, просто натянул перчатки.
— Если увидишь его, передай, что он молодец.
— Обязательно передам. — Тобела отъехал от обочины.
— Счастливого пути, брат! — крикнул ему вслед заправщик.
Мириам Нзулулвази стояла на коленях у стула в комнате для допросов и плакала. Ей было так страшно, что она никак не могла успокоиться. Стены давили на нее; она соскользнула с сиденья и плотно зажмурила глаза. Главное, не видеть, как стены смыкаются. Она вспомнила камеру в полицейском участке на Каледон-сквер. Сейчас все еще хуже. Самое главное — Пакамиле. Он будет ждать, ждать, ждать… Когда же мама его заберет? Впервые он будет ждать напрасно, потому что она еще никогда не опаздывала. За шесть лет Мириам ни разу не опоздала. Она всегда приходила вовремя и забирала его. Но сегодня он так и не узнает, что случилось. Других детей уже забрали, одного за другим. Всех, кроме него — о боже! Мириам словно передался и