— Где они?!!
— Да не ори ты, Пима! — попросила Изотова, появляясь на палубе. — Я их на лодке отвезла в соседнюю бухту. Там есть проход наверх. Выползут, жирок порастрясут! Это тебе не у клиента на члене прыгать… Жить захотят — выползут.
— Ну? — спросил Кущенко торжествующим тоном. — А ты меня сразу в убийстве обвинять! И как в твою голову такая глупость могла прийти? Кто из нас гуманист? А?
Береговая линия в соседней бухте была совсем узенькой. Если наяды не выползут наверх по крутой и узкой козьей тропе, то их просто смоет в море прибоем за пару часов. А если сорвутся на полпути — то так и останутся лежать в тесной расщелине, пока кто-то случайно на них не наткнется. А ходят здесь редко. Так кто там у нас гуманист?
— Не парься, — Кущенко, казалось, прочитал мысли Пименова. — Выползут. А не выползут, что с них, тупых блядей, взять! Никто и искать не будет, уж поверь! А шанс я им дал!
— На кой ты их сюда тащил, Кущ?
— А это чтоб тебе в голову глупости не лезли…
— А сейчас не полезут? Не боишься уже?
— А сейчас мне уже по барабану! — заявил Владимир Анатольевич. — Полностью. Мы с Ленкой обо всем договорились. Даже о том, что тебя кидать полностью не будем. Ты у нас, Пима, что-то вроде гаранта.
— И давно договорились?
Кущенко посмотрел на него, как смотрят на душевнобольного, — с колоссальным сочувствием и брезгливостью.
— Давно, конечно. Ёксель-моксель! Еще до того, как они с Олегом к тебе пришли. Пима, ты что, всерьез думал, что тебе кто-нибудь дал бы в прибрежных водах шастать, как по бульвару? Это ж погранзона, а не хухры-мухры! Кого, наивный ты наш, хотел обмануть своей баечкой про туристов? Что я не знаю, как ты туристов катаешь?
— Это правда, Ленка? — спросил Губатый.
— Правда… — сказала она, нисколько не смущаясь. — Но что это меняет?
— Ровным счетом ничего.
— Тебя никто не собирался кидать, Леша.
— Да? Он уже сказал… Полностью вы меня не кинете. Отвалите от щедрот.
— Да не боись, Пименов! — ободряюще сказал Кущенко. — Ну что, тебе пяти процентов мало будет? Ты ж у нас бережливый и экономный! Перетопчешься!
— Значит, ты и тут решила подстраховаться? — Леха смотрел ей в глаза, и Ленка не отводила взгляд. — А как вы собирались избавиться от Олега?
— По обстоятельствам, — отрезала она. — Не трогай Ельцова. Он мертв, и я не хочу плохо говорить о покойниках. Он умер легко, и пусть мне это зачтется. Это лучшее, что могло с ним случиться!
— Костыли, — произнес Пименов с грустью. — Он — костыль. Я — костыль. Нет людей… Одни только костыли. Представляешь, Изотова, если в мире не останется никого, кто тебя искренне любит? Вот для тебя все только подпорки, ступеньки на лестнице, по которым ты идешь к цели. И вот доползаешь ты до цели… Все! Туча в твоих руках! Глядь, а вокруг никого… Одни костыли, подпорочки, ступенечки… Ау? Кто тут меня любит? Кто тут мне предан по-настоящему? Ан — нет никого… Ступеньки, они ведь любить не могут, если, конечно, знают, что они ступеньки! Не затоскуешь? Или выберешь себе костыль для любви? Оно так, конечно, проще! Находишь себе молоденького и пристраиваешь в дело, только не всегда удержать получается.
— А ты за меня не волнуйся, — Изотова подняла одну бровь и ухмыльнулась половиной рта. — Зачем мне любовь? У меня всю жизнь от вашей любви одни занозы. Ежели мне приспичит, то уж найду с кем, где и как! А от соплей и воплей — избавь!
— Вот что мне в Ленке нравится, так это откровенность! — Владимир Анатольевич приобнял ее за плечи этак покровительственно, по-отцовски. — Достанем со дна жемчуга — и завалимся в круиз. Ты, дурилка, хоть знаешь, сколько стоит черный жемчуг ТАКОГО размера? Или розовый? Все! Здравствуй, пенсия! Прощай тяжкий пограничный труд! И ты не плачь, тебе тоже надолго хватит…
— Понял, не дурак, — сказал Пименов. — А здорово все получилось, просто здорово! Вот как вы с Кущом друг друга нашли! Одно удивление и восхищение! Ленка, а этот-то тебе зачем?
Он присел на корточки и обнял водолазный скафандр за плечи. Внутри шлема раздался стук: наверное, ударилась о стенки шлема сухая, как прошлогодний кукурузный кочан, покрытая темной пергаментной кожей голова Глеба Изотова.
Ветер уже не свистел, он завывал в растяжках антенны, врываясь в приоткрытые окна рубки. Клочьями летела пена с волн. Амплитуда качки увеличилась настолько, что берег принялся взлетать вверх и рушиться вниз, когда «Тайна» взлетала на гребни.
Ленка не ответила, а молча шагнула в штурманскую, сбросила с себя футболку и, густо зачерпнув ладонью силикон, принялась намазывать тело смазкой. Кожа блестела, врывающийся в иллюминаторы ветер трепал влажное рыжее каре.
— Ах, хороша… — протянул Кущенко, с нескрываемым удовольствием разглядывая Изотову. — Ёксель-моксель! Ох, была бы на пяток лет моложе — полцарства отдал бы не раздумывая!
Ленка принялась натягивать на себя костюм, облегающий ее формы, как латексная пленка.
— А если бы подумал, не отдал бы, — закончил фразу Владимир Анатольевич и хихикнул. — Чего стоишь, Пима? Видишь, задуло крепко? Торопись, а то свое корытце от берега отвести не успеешь…
Вода стала мутнее и в верхних слоях. Начинающийся шторм перемешал верх и низ, но на глубине около восьми метров видимость восстановилась. Они шли параллельно друг другу, только в этот раз Пименов не проявлял особой заботы о Ленкиной безопасности — просто погружался рядом, практически не оглядываясь на нее.
Благо что, несмотря на разбушевавшуюся наверху стихию, по-прежнему светило закатное солнце и фонари пришлось включать только над самым кораблем. Тут взвесь висела плотно, словно над «Нотой» шел густой снег.
Холод привычно обжег ладони и ступни, прошелся металлической щеткой по пальцам и медленно потянул тепло из насиликоненных тел.
По договоренности в более узкий проем, где покоился капитанский сейф, Изотова пошла первой. Он сунулся было за ней, но потом, ухватив фалини, приподнялся над обломками и подтянул к себе воздушные понтоны. Из темного проема каюты показалась рука, и после того как Ленка махнула кистью, Пименов открыл вентиль. Морская вода вступила в контакт с химическим реагентом, и газ хлынул в понтоны, надувая и расправляя плотную прорезиненную ткань. Понтон был рассчитан на подъем гораздо большего груза, чем сейф весом в центнер с лишним. Фал натянулся. По плану Пименова, задачей Ленки было скорректировать траекторию подъема железного ящика и прежде всего сделать так, чтобы сейф не застрял в дверном проеме, который теперь был практически люком в полу («Нота», а вернее то, что от нее осталось, все более заваливалась на бок). Но груз пошел вверх стремительнее, чем можно было ожидать, — два больших «воздушных шара» поволокли его с удивительной прытью. Сейф развернуло и после сильного удара о лутки расклинило посреди двери. От столкновения с металлом дерево треснуло, и углы ящика плотно впились в разбухшую древесину, завязнув в ней, как лезвие топора в отсыревшем комле. Пименов нажал на стенку сейфа, скользкую, как обмылок, от покрывавшей ее слизи, смешанной со ржавчиной, но с таким же результатом он мог биться в каменный забор. Подать тяжелый железный куб вниз не удавалось. Причем мешали не натянутые, как струны стропы, тянувшие груз на поверхность, а дерево, плотно охватившее добычу.
Пименов похолодел.
Изотова оказалась заперта в каюте, и как вытащить ее оттуда, он представления не имел. Леха еще раз приложился к железной массе плечом, но только ушибся и едва не ударил об угол компьютер. Он посветил вниз проема и в «каше» из кружащегося ила увидел отблеск Ленкиной маски, потом в щель выскользнула рука — Изотова попыталась протиснуться вперед плечом, просто чтобы примериться, даже не снимая баллонов, но тут же подалась назад.
«Пошла к иллюминатору!» — сообразил Пименов и, забыв о холоде и усталости, юркнул под нависающий борт, но тут же остановился, уяснив бесполезность Ленкиной попытки.
Взрыв зарядов не только разрушил левый борт пакетбота, но и опрокинул останки судна. Иллюминаторы были видны только в своей верхней части, но не то, чтобы вылезти наружу, а и протянуть через узкую полукруглую щель руку было задачей непростой.
Он сверился с компьютером. На то, чтобы освободить Ленку, оставалось не более пятнадцати минут. А то и менее — это как будет дышаться. А дышаться будет тяжело.
Пименов опять взмыл над остовом «Ноты», стравил воздух из жилета и камнем ринулся вниз, к перекрытым сейфом дверям. Он едва не врезался головой в натянутые фалини, на которых, будто цепные псы на привязи, болтались раздутые понтоны.
Страшнее всего было то, что особых идей не было, и от этого он постепенно впадал в панику, а паника на такой глубине и с таким запасом воздуха означала смерть для обоих. Он заставил себя остановиться на несколько секунд. Просто остановиться, зависнуть на время, перевести сбившееся дыхание, закрыть глаза и подумать. Подумать, потому что единственный шанс для Изотовой мог быть только в том, что он придумает выход из этого положения.
И Пименов остановился, и повис в мутной воде, шевеля ластами. И даже закрыл глаза. От попавшего в кровь адреналина ему стало теплее, сердце гулко билось в груди, и он слышал его стук в ушах.
Спустя секунды Леха понял, что будет делать.
Он развернул корпус и одним взмахом ласт направил тело в каюту Чердынцева. Риск, конечно, был, но Пименова это не волновало. Он нашел фалини, прикрепленные к экспедиционному сейфу, нащупал баллон с реагентом и, выскальзывая прочь из тесного проема, крутанул вентиль. Понтоны начали раздуваться, и Пименов, просунув полтуловища внутрь помещения, ждал, пока подъемная сила не оторвет сейф от пола, а когда это случилось, ухватил ящик поперек и, сдавая назад, направил его в пустую лутку. Он таки не рассчитал немного, и сейф прижал его пальцы к деревянной кромке, как раз там, где из черного от воды дерева торчали ржавые остатки петли. Пальцы хрустнули, и Пименов практически перестал ощущать средний и безымянный на левой руке. Но сейф выскользнул из каюты, и Леха мощно заработал ластами, не давая грузу уйти вверх и оттаскивая его в сторону, да так, чтобы он завис над вторым, застрявшим сейфом. И в тот момент, когда ему почти удалось это сделать, чиркнул по фалиням своим острым, как бритва, водолазным кинжалом. Фалини лопнули, как нитки. Чердынцевский сейф провалился вниз, и в какой-то момент Пименов подумал, что он ошибся в расчете и удар придется по переборке, но случилось так, что падающий сейф пришелся прямо в торчащий над луткой угол. Звук был звонкий, словно кто-то ударил железной палкой по трубе. Оба ящика ухнули обратно в капитанскую каюту, вздымая вверх новый заряд ила.