Закрыв дверь своей комнаты, она лучезарно улыбнулась сидящему на ее кровати Роберту. Он ответил тем же – Джесси сразу почувствовала новый прилив сил лишь от одной его улыбки…
«Конечно, это любовь! Или влюбленность… но я чувствую, я влюблена… он мой, только мой!»
– Ну, как ты?
– Все так же, Роберт…
– Ты сегодня красивая, – Роберт сделал комплимент Джесси, спрятав при этом свои глаза.
– Спасибо…
– Очень.
– Спасибо.
Очень медленно, чтобы Джесси успела отстраниться, если захочет, Роберт наклонился и поцеловал ее.
Его губы были теплыми, и пахло от него замечательно. Джесси сразу захотелось, чтобы он поцеловал ее еще раз. Поцелуй закончился очень быстро, но Роберт не отстранился. Они стояли совсем близко друг к другу, и девушка вдруг заметила, что ее руки лежат у него на груди. А он обнимал ее за плечи. Джесси улыбнулась.
– Здорово, что ты есть на свете, – сказала Джесси.
– Здорово, что ты, наконец, это поняла, – прошептал он.
И тогда Роберт поцеловал девушку опять, только на этот раз ни секунды не раздумывая. Поцелуй был крепким и властным, и ее руки сами взлетели ему на плечи. Джесси скорее почувствовала, чем услышала, как он застонал и поцеловал ее так долго и так жарко, что внутри у нее будто что-то включилось, и горячее, сладкое, пронзительное желание молнией прожгло все ее тело.
Это было что-то безумное и ослепительное, никогда и ничьи поцелуи не пробуждали в Джесси ничего подобного. Джесси нравилось, как его тело прижимается к ее телу – твердое – к ее мягкому; и тогда девушка еще сильнее прильнула к Роберту, забыв об Клэр, о подругах, маме, обо всем на свете.
Время от времени они отрывались друг от друга, жадно глотали воздух, а потом начинали снова. А потом Джесси словно очнулась и поняла, что липнет к нему всем телом… а они стоят прямо перед девичьим корпусом, и Джесси вела себя, как последняя шлюха. Она вздрогнула и отстранилась.
– Что случилось? Что с тобой? – спросил Роберт, крепче прижимая девушку к себе.
– Роберт, я не такая, как Клэр, – прошипела она и дернулась с такой силой, что он выпустил ее из объятий.
– Я знаю. Иначе ты бы мне так не нравилась.
– Не в этом дело! Я хочу сказать, что… не привыкла вот так стоять и… обжиматься.
– Ладно, – он протянул руку, как будто хотел привлечь Джесси к себе, но потом передумал, и рука его упала. – Джесси, ни с кем и никогда я не испытывал того, что чувствую рядом с тобой.
Джесси вспыхнула до корней волос и не знала, от злости или от смущения.
– Не надо играть со мной, Роберт. Я видела тебя в коридоре с Клэр. Так что я знаю, что ты испытывал и не такое.
Он покачал головой, и она поняла, что сделала ему больно.
– Это другое… Клэр могла достучаться только до моего тела. Ты дотрагиваешься до моего сердца. Я знаю разницу, Джесси, и, надеюсь, ты тоже ее знаешь.
Девушка долго-долго смотрела на него – в его волшебные карие глаза, которые запали девушке в душу с первого взгляда, с первого раза, когда она их увидела.
– Прости меня, – прошептала Джесси. – Я плохо сказала. На самом деле я знаю разницу.
– Обещай, что не позволишь Клэр встать между нами.
– Я… не знаю… просто есть проблемы…
«Да какие, черт, проблемы?! Та рваная кошка в руках Клэр? Угрозы?! Она мне не помеха… ничто не помеха настоящей любви».
Джесси боялась обещать, но очень-очень хотела.
– Обещаю.
– Вот и хорошо.
Новая кошка Джесси вошла в комнату через открытую дверь и начала бегать вокруг Джесси, ворчливо жалуясь на жизнь.
«Надо впустить ее внутрь и уложить», – заботливо подумала Джесси, снова целуя Роберта в губы и краем глаза наблюдая за Мэри.
– Ладно, – он улыбнулся и поцеловал девушку. – До завтра, Джесси.
«Между прочим, всю дорогу до дверей нашей комнаты у меня сладко чесались губы…» – выходя из комнаты, подумала Джесси, испытывая при этом явное удовольствие от случившегося.
По дороге в колледж Джесси не увидела ни Клэр, ни ее подруг. Все начиналось хорошо: на светло-голубом небе были маленькие белые облачка, которые были рассеяны по всему небосводу. Посмотрев на солнце, можно было ослепнуть. Вся зелень была яркая, в томном воздухе струился стойкий аромат цветов: гераней, ромашек, гербер, роз, и даже сирени. Несмотря на то, что уже почти конец июня, сирень все равно цвела тем же ярким светло-розовым цветом и также ароматно пахла. Это лето.
При каждом шаге Джесси раздавался четкий звук шпилек от асфальта. Нет, она не носила слишком высокие – лишь 5–6 сантиметров в высоту. Не больше – потому что она не хотела быть похожей на ту самую Клэр. Не хотела.
Сегодня Джесси также оделась очень ярко: белые брюки, белая футболка и желтая жилетка. И белая сумка. Распущенные волосы, которые все время завораживающе развевались на ветру. Это по улице шла красавица. Джесси.
Когда Джесси вошла в класс, тех, кто ей показал мертвую кошку, не было.
«Странно. Куда они подевались?»
Джесси выбрала себе предпоследнее место в классе и села. Ожидая, пока прозвенит звонок на урок, она смотрела в окно, думая о том, что именно сейчас, именно этот момент она не может снова оказаться на улице. А только лишь через пять часов… она ненавидит вторник. Просто ненавидит из-за того, что этот день ограничивает ее в пребывании на улице.
Глядя в окно, Джесси думала еще о Роберте: они были близки. Клэр об этом, интересно, знает? Нет, она, наверно, догадается. Как-нибудь, но догадается. Или ей кто-то скажет… Все равно она узнает об этом.
Пока Джесси была в школе, Фред находился дома. Он заболел, поэтому ему уготовано судьбой находиться дома до умопомрачения и скучать. Нет, конечно, дома у него было много фильмов, музыки, но ничего этого ему не хотелось. Одновременно наливая себе чай с малиной, он думал о том происшествии с грифами на его вечеринке. Ему до сих пор не верилось, что все это произошло просто так. Просто не верится… такого не может быть. Чтобы в Калифорнии были птицы такого размера?! Фред шутливо ссылался на то, что птицы ошиблись адресом; то есть летели не туда, куда им надо. Но и, с другой стороны, когда парень посмотрел в интернете насчет этих птиц и всем, что связано с ними, он выяснил интереснейшее. Получается, птицы прилетают не просто так… они предвестники тьмы, чего-то плохого, и даже смерти.
«Хах, ну смерть-то мне откуда придет?! А вдруг я заболел сейчас навсегда, и это моя смерть?» – Фред про себя горько усмехнулся, «А главное – то, что я и заклинание какое-то, по словам Роберта, прочитал… на смерть. На смерть. Что из этого выйдет?»
Когда Фред отпил один глоток полезного чая, на небе солнце закрылось тучами и стало темно.
«Гроза, наверное, будет. А сейчас только 16:00 вечера. И Ева с Джесси, и остальные не пришли еще из колледжа».
Фред вышел на крыльцо дома, горько вздохнув, посмотрел в небо, вид которого всегда являлся для него необыкновенно красивым.
Холодный воздух был пропитан сыростью. Над травой низко стелился туман, напоминавший волнистые одеяла, за которыми земля пыталась спрятаться от глаз Фреда.
Он поднял глаза, судорожно вздохнув. Фред полной грудью вдыхал небо, казавшееся невероятно ярким по сравнению с темным, неосвещенным городом.
Всем своим существом Фред стремился в небо. Он мечтал почувствовать его, мечтал, чтобы оно заструилось сквозь его загорелое тело, лаская прикосновениями матери.
– Нет. Совсем не обязательно, – произнес он вслух. Фред покачал головой, пытаясь прогнать непривычную усталость, заставлявшую его чувствовать себя еще более беспомощным и ущербным.
«Все, пора домой! – приказал он себе. – А то еще хуже заболею».
Фред посмотрел в небо, думая о воздушных течениях, про которые он много читал. Вернее, проходил раньше в колледже. Судорожно втянув в себя воздух, он поднял руку и вытянул вперед ладонь, пытаясь дотронуться до тумана. Но у него ничего не получилось.
На какой-то миг Фреду почудилось, будто он уловил еле различимый отзвук ответа где-то далеко-далеко на востоке. А потом все заглохло.
«Гром».
5
– Да!!
– Как так?!
– А так! Шах и мат!
– А это я еще не видел, убрал ли ты одну пешку, а если убрал, то твоя победа незаслуженная.
– Что?! Это я убрал? По себе людей не судят.
– Ладно, забей. Я тебя просил давно уже научить меня играть в шахматы, а ты все откладывал. Спасибо, друг…
– Да ладно… это не главное, Фред.
– Кевин, ты уже хорошо играешь, а я нет. Для тебя, значит, не главное, а для меня главное!
Друзья долго бы еще препирались, но к ним в гостиную зашла Ева. У нее в руках был поднос, на котором стояло две чашки лимонного чая и лежал зефир.
– Расслабьтесь, ребята, – Ева им подмигнула и ослепительно улыбнулась, – отдохните пока. У нас на 14:00 есть планы.
Глядя на Еву, Кевин ее пожирал глазами, даже, можно сказать, раздевал. С того времени, как у Фреда была вечеринка, они с Евой еще не были близки. Хотя все события к этому вели… Но что-то всегда мешало, как будто назло. То упала какая-то вещь, то мать сказала сходить за продуктами, то что-то еще.
«К чему это? Или мне опять все кажется?» – Кевин задавал себе этот вопрос время от времени и находил один и тот же ответ: это просто глюки. А зачем тогда задавать тот же вопрос, если получишь такой же ответ? Ответ: вдруг ответ может измениться и что-то выяснится.
– Какие? – Фред посмотрел на Еву непонимающими глазами, будто ища там ответ на свой вопрос.
– В парк пойдем, или предложишь что-то другое?
– Нет, а зачем?
– Что зачем?
– В парк пойдем, Ева!
– Ты тут не кричи, а пойдем покататься на аттракционах, на лошадях. Сегодня вообще-то праздник.
– Какой?
– Да что ты заладил «почему?», «зачем?», «какой?»?! Я отдохнуть хочу, а мне, наверно, там было бы одной скучно, вот и решила пригласить вас. Ну а если не хотите – не надо, я вас туда не тяну. Сами решайте. А праздник, между прочим, мой день рождения…