И, честно говоря, как я могла винить его?
Зачем я вообще завела беседу о том самом дне и о том, что рассказала мне Морган? Почему я не могла просто ограничиться словами «давай останемся друзьями»? Вместо этого я подтолкнула его. Вторглась в личное пространство, потребовав сказать мне, как бы он поступил, сложись все иначе.
И этот ответ портил жизнь нам обоим.
Я не могла прожить и минуты, не вспоминая ощущение его рук в моих мокрых волосах или такой знакомый запах его дыхания на моих губах. Я вновь воображала его дрожащий голос в тот момент, когда он сказал, что прибежал бы ко мне, обнял и ни за что бы не отпустил.
«Ни за что бы не отпустил тебя».
Это было пыткой, абсолютным мазохизмом, потому что я спросила Тайлера о том, что могло бы быть в другой жизни. И он дал ответ.
Но всего этого не могло произойти. Не сейчас. Не тогда, когда у меня был Джейкоб, а у него Азра и неприязнь, копившаяся между нами годами. Так много причин. И ведь я даже до конца не знала, каким человеком он был теперь, как и ему было мало известно обо мне нынешней.
То было раньше, а это теперь.
Еще… мне на мгновение показалось, что он действительно знал меня, как и я хорошо знала его. Независимо от того, сколько времени прошло, мы всегда будем связаны. Ничто и никогда не будет полностью скрыто друг от друга.
И после того, какой ответ Тайлер дал на мой вопрос… могли бы мы правда стать друзьями?
Я вздохнула, наблюдая за тем, как он пересекает двор, запрыгивает во внедорожник и заводит его, даже не взглянув в мою сторону. Тайлер бежал от меня как от чумы, потому что знал, что любое время, проведенное вместе, было чревато неприятностями.
Он поступал правильно.
Но все, к чему стремилась я, было неправильным.
Я покачала головой, злясь на себя, и подбежала к машине как раз в тот момент, когда Морган и Оливер забрались внутрь. Но когда я открыла заднюю дверь, то прислоненная к ней переполненная коробка чуть не вывалилась и не придавила меня. Я поймала ее как раз вовремя, и Морган ахнула, выскакивая, чтобы помочь мне засунуть тяжелую коробку обратно.
– Эм, – произнесла я, указывая на полностью заполненную машину, когда мы уложили коробку на место. – Где мне сесть?
Морган указала через двор, и мне сразу стало понятно, что ее мизинец показывает на машину Тайлера.
– Мы оставили переднюю дверь открытой, – сказала она. – Нет причин сажать троих в одну машину и только одного в другую. Кроме того, – произнесла Морган, немного понизив голос, когда беспокойство отразилось на ее лице. – Знаю, после того что я тебе рассказала, возможно, вы двое снова пытаетесь стать друзьями. И я правда, правда хочу этого. Может быть, поездка как-то поможет.
Мне пришлось бороться с каждым порывом своего тела, чтобы не закатить глаза к небу, не вздохнуть, не разозлиться или не схватить свою лучшую подругу, дабы образумить ее. Вместо этого я просто улыбнулась, кивнула и, сжав ее плечо, направилась к машине Тайлера.
Он казался удивленным не меньше меня, когда я уселась на пассажирское сиденье. Все, что я сделала, это пожала плечами и указала на его сестру, надеясь, что он додумается до всего сам.
Тем не менее его руки вцепились в руль так, словно он хотел сломать его. Когда я пристегнула ремень безопасности и мы все выехали с подъездной дороги, то поняла, что поездка на Кейп будет долгой.
Час тянулся мучительно медленно, по радио крутили старый альбом «Eagles», а мимо проносились летние пейзажи Новой Англии. Я смотрела в окно, наблюдая за тем, как пологие холмы и густые пышные деревья медленно уступали место городу, и только когда вокруг нас выросли здания, я рискнула взглянуть на водителя.
На лице Тайлера все еще можно было увидеть разочарованное выражение, которое появилось в тот момент, когда я забралась в машину. Его брови нахмурились, две идеально ровные морщинки прорезали лоб, а костяшки пальцев почти побелели от того, как сильно они сжимали руль. Казалось, Тайлер почувствовал, что я наблюдаю за ним. Он пытался расслабиться, но, когда взглянул на меня, его брови нахмурились еще сильнее.
– Значит, вот так все и будет в течение оставшихся двух часов дороги? – спросила я, складывая руки на груди. – Такими темпами ты сломаешь руль, или заработаешь себе язву, или же все вместе.
Тайлер невесело вздохнул, крепче сжимая руль, но, несмотря на это, он пытался выглядеть спокойным и равнодушным.
Я приподняла бровь – никакого ответа.
– Ой, да ладно тебе, – произнесла я, вздыхая. – Что случилось с нашими попытками стать друзьями?
На это Тайлер издал тихий смешок, вырвавшийся откуда-то из его груди. Он поднял бровь и посмотрел на меня так, будто я сама уже знала ответ на заданный вопрос.
И я действительно знала его.
Но не хотела с этим мириться.
Я вздохнула, снова бросив взгляд в окно – мою грудь сдавило, когда я поняла, что мы проезжаем Бостон. В том, другом мире, где Тайлер никогда бы не отпустил меня, я находилась бы здесь. Поступила бы в университет в этом городе, построила бы жизнь с ним, с Морган.
Я чуть не рассмеялась вслух над собой из-за нарисованной в голове картины. Я могла бы так же переехать в Бостон для учебы, но в итоге была бы брошена Тайлером, если бы он вдруг осознал, что не хочет ничего серьезного с лучшей подругой своей младшей сестры.
Почему я так зациклилась на альтернативной реальности, которая могла бы пойти миллионом разных путей?
Но была и другая жизнь, которую я представляла себе, когда была в Бостоне.
С моей матерью.
Мое сердце сжалось, и я заерзала на своем сиденье, что привлекло настороженный взгляд Тайлера.
– Моя мама часто говорила мне, когда я училась еще в старшей школе, что после того, как она пройдет курс реабилитации и вернется за мной, мы отправимся именно сюда.
Слова слетели с губ против моей воли, и они ощущались как порез бумаги на языке.
– Она сказала, что приедет за мной, соберет наши вещи и мы переедем в город. Сказала, что мы могли бы жить вместе, пока я учусь в университете, а она строит карьеру. Мы бы исследовали все места, о которых читали, например, музей науки, сходили бы посмотреть игру «Red Sox»[9] в Фенуэй Парке, прогулялись бы по Бостонской бухте и поели бы канноли[10] в итальянском районе Норт-Энд. – Я улыбнулась, вспомнив, как она все это говорила, каким легким и воздушным был ее голос, и она даже произнесла «канноли» с неудачным итальянским акцентом. – Она дала все эти обещания, и, хотя сейчас мне это кажется невозможным, я все еще помню, каково было быть маленькой девочкой, которая верила ей.
Я чувствовала, что глаза Тайлера наблюдают за мной, но посмотреть на него в ответ я не осмеливалась.
– Ты знаешь, что это ее потеря, – произнес он через некоторое время, и это были первые слова с того самого дня на озере. – Она не видела ни того, как ты росла, ни соревнований по кросс-кантри[11], на которых ты превосходила всех. Не видела то, как ты заботилась о других больше, чем о себе, как упорно боролась за то, чтобы стать лучшей ученицей класса и выступить с прощальной речью. А еще она упустила твое утреннее шоу в школе, удостоенное наград.
Я усмехнулась, когда он упомянул награды, потому что именно он распечатал сертификат, сделанный в Word, в котором говорилось, что утреннее шоу, которое я делала каждый день, признано «Лучшим Утренним Шоу В Старшей Школе, Которое Когда-Либо Существовало».
Я подожгла этот листок бумаги однажды ночью в университете, той ночью, когда была погружена в мысли о Тайлере и хотела сделать все возможное, чтобы попытаться стереть его из памяти.
– Я сказал тебе то же самое в тот день, когда она ушла, и я повторю это миллион раз, пока ты не поверишь, – произнес Тайлер через мгновение, вырывая меня из воспоминаний. – Она идиотка, потому что не хочет быть частью твоей жизни, и это только ее вина, а никак не твоя.
Тогда я посмотрела на него, и Тайлер некоторое время наблюдал за мной, но в итоге быстро перевел взгляд на дорогу.
– Ты прошла через столько кругов ада, Джаз, – сказал он, помотав головой. – Жить с тетей в маленькой квартире, страдать из-за своих родителей, вернее, их отсутствия. Ты никогда ни о чем не просила, – продолжил он. – Даже когда у тебя были два избалованных лучших друга, которые закатывали истерику, если не получали того, чего хотели.
– Ты был не так уж и избалован. – Я улыбнулась.
Тайлер выгнул бровь, глядя на меня так, будто лучше знал, о чем говорит. Вместе с тем на его лице появилась улыбка, и он слегка ослабил хватку руля.
Я засчитала это как победу.
– Раньше я этого по-настоящему не осознавал. Не мог уложить в голове все, через что тебе пришлось пройти, потому что просто понятия не имел, на что это было похоже. Но когда ты уехала… – сказал Тайлер, сделав длинную паузу, позволяющую словам повиснуть между нами, – я начал много размышлять и подумал о том, через что мне пришлось пройти, но еще больше о том, через что пришлось пройти тебе. – Затем он бросил взгляд на меня. – Ты самый сильный человек, которого я знаю, Жасмин. Ты пережила тьму, с которой большинству людей никогда не приходится сталкиваться, тащилась через эту грязь, пока люди причиняли тебе боль.
Эти слова, казалось, поразили нас обоих. Снова воцарилось молчание, после которого он все же продолжил:
– И тем не менее каким-то образом ты проявляешь невероятную настойчивость. У тебя получается еще лучше справляться с трудностями. – Тайлер улыбнулся, но улыбка быстро исчезла с его губ. – Ты воин.
Я усмехнулась, наблюдая через окно за исчезающим позади Бостоном; мы продолжали свой путь на юг.
– Я не чувствую себя воином, – честно призналась я. – В большинстве случаев я чувствую себя потерянной маленькой девочкой, как будто я пытаюсь найти дорогу домой, но постоянно терплю неудачу.