– Простите. – Она правда извинялась? Это не имело значения. – Роуз! – Аманда посмотрела на женщину и поняла. Они не могли оставить этот дом. Не могли вернуться в Бруклин. Они могли бы навестить доктора и, может быть, остановиться в магазине, вернуться сюда, спрятаться и ждать того, что случится, чем бы это ни оказалось. Эта женщина вовсе не была им чужой: она была их спасением. – Простите меня. Я просто хочу найти свою дочь.
– Я тоже хочу найти свою дочь. – Рут слышала голос Майи, сладкое напоминание о ее детстве. Рут не могла примириться с тем, что требовалось. Она хотела знать, что ее ребенок и внуки в безопасности, но, конечно, Рут никогда этого не узнает. Ты никогда этого не знаешь. Ты требуешь ответов, но вселенная тебе в них отказывает. Комфорт и безопасность были всего лишь иллюзией. Деньги ничего не значили. Единственное, что хоть что-то значило, это они – люди, в одном месте, вместе. Это все, что им осталось.
– Роуз! – Аманда не села, потому что не могла. Она пошла обратно через гостиную в спальню, принадлежавшую Арчи, через ванную комнату, где ванна уже опустела. В спальню, принадлежавшую Роуз. Аманда опустилась на колени и посмотрела под кроватью, где не было ничего, даже пыли. Она вернулась в ванную, заткнула слив как следует и начала наполнять ванну водой.
Она вышла в гостиную.
– Простите. Простите, что я кричала. Простите, я ужасно себя вела. Я хочу вернуть свою дочь. Не знаю, почему я накричала на вас. Я знаю, вы понимаете, но я хочу свою дочь. Она же была здесь. Я не понимаю, что происходит. – Она хотела обнять Рут, но не могла.
Рут ее понимала. Все понимали. Это было то, чего все хотели, – быть в безопасности. И это не удалось ни одному из них. Рут встала. Значит, она будет искать девочку или ее труп, если она мертва. Она сделает то, что требовалось, она сделает это по-человечески.
Аманда распахнула дверь на заднее крыльцо и посмотрела на бассейн. Выкрикнула имя дочери лесу. Деревья немного пошевелились на ветру, но это было единственное, что произошло.
39
ЭТО ДАЖЕ НЕ ВЫГЛЯДЕЛО КАК СЪЕЗД, НО В ПРОЛЕСКЕ ДОРОГА РАСШИРИЛАСЬ, А ПОТОМ НАЧАЛСЯ АСФАЛЬТ. Издалека газон выглядел ухоженным, но на самом деле он был диким, буйным. Зелень была такой ослепительной, что казалось, была делом рук человека. Еще был забор, и был дом: колониальный, эрзац-эхо исконного американского идеала, с семью спальнями, джакузи, гранитными столешницами, системой кондиционирования.
Джордж увидел серебристый «Рейнджровер» и успокоился. Дэнни у себя в резиденции. Они поступили правильно. Он только начал говорить: «Пойдемте», но нужда Клэя была даже сильнее его нужды, поэтому он уже вышел из машины.
– Арчи. Оставайся там. Лежи.
Мальчик взглянул на старшего мужчину. Он видел, что небо стало еще более синим, что это будет идеальный день для обеда на улице, хотя он не был уверен, что сможет есть своим беззубым ртом.
– Ладно. Я подожду.
Гладкая входная дверь веселого желтого цвета – этот оттенок Карен, жена Дэнни, увидела в каком-то журнале. Д. Х. позвонил. А затем почти постучал, но велел себе быть терпеливее. Заявляться сюда как какой-нибудь псих – это не дело. Мир, возможно, сошел с ума, но они – нет.
Дэнни и Карен провели ночь так же беспокойно, как и все остальные. Семейная кровать, четырехлетняя Эмма между ними, в то время как над головой затихал шум. Карен была почти в кататоническом состоянии, думая о своем сыне, Генри, что остался дома в Роквилл-центре с отцом. Телефоны не работали, а мальчик был сильно привязан к матери, и она знала, они оба знали, что он, наверное, все равно звал ее и не получал ответа.
Посадит ли отец его в машину и повезет ли домой? Силой мысли Карен пыталась передать ему эту идею, но одним из их непримиримых разногласий была его неспособность понять, чего она хотела. Дэнни на кухне оценивал их запасы и был раздражен тем, что его прервали. Это было очевидно, когда он открыл дверь.
– Джордж, – сказал он с узнаванием, но без тепла. Дэнни был очень красив. Это всегда было первым впечатлением, которое он производил. Регулярное пребывание на солнце позолотило его кожу. Генетическая предрасположенность добавила седины в его каштановые волосы. Ноги были расставлены на ширину плеч, осанка уверенная – он знал, что красив, и поэтому так стоял. Он предлагал себя миру, и мир был ему благодарен. Дэнни был удивлен, но при этом не особо.
– Дэнни. – Д. Х. не планировал, что будет дальше. Но было некоторое облегчение в том, чтобы просто видеть другого человека. Казалось, это было так давно: вечерний концерт, рукопожатия и похвалы исполнителям. Вид мужчины напомнил Дэнни о работе. Дело было простое: натягивать улыбку, успокаивать людей, отдавать приказы, получать чек. Это не имело ничего общего с его реальной жизнью: с женщиной наверху, что читает книгу о драконах испуганной, но равнодушной малышке. Как только он увидел новостное оповещение, Дэнни поехал за припасами, за новостями. Он вернулся домой с продуктами, но больше ни с чем.
– Вот сюрприз.
Д. Х. осознал, что просчитался. Он правильно истолковал позу Дэнни. Он должен был знать: то, что он всегда думал про людей, было правдой – социальное устройство позволяло большинству из них поверить в то, что они не социальные животные.
– Извини, что вот так беспокою тебя дома.
Дэнни перевел взгляд с Джорджа на незнакомца рядом с ним. Ему когда-нибудь нравился Джордж? Не особо. Это не имело значения: дело было не в этом. Ничего такого. Он и Обаму тоже не любил. Это было связано лишь с самой идеей, с приветственным стуком кулаками, с веселостью. Все это оскорбляло его, все это было издевательство над миром, каким он его видел.
– Как… я как-то могу вам помочь? – Он дал понять, что не на работе и не заинтересован помогать им хоть в чем-то.
Д. Х. ощутил зарождение улыбки – тактика продавца.
– Ну, что-то происходит. – Он не был дураком. – Мы проезжали мимо, и я подумал, проверю-ка, как у тебя дела. Посмотрю, здесь ли ты. В порядке ли. Не слышал ли чего.
Дэнни оглянулся через плечо в глубину дома сквозь причудливые завитки на стойке перил. Он видел пылинки, танцующие в утреннем свете, проникавшем сквозь высокие окна гостиной. Он видел все таким, каким оно и должно было быть, но в это не верил. Он ни во что не верил. Он шагнул к мужчинам и закрыл за ними дверь.
– Что слышал? То есть помимо того, что мы слышали вчера?
– Я Клэй. – Клэй не знал, что еще сказать. Он задавался вопросом, станет ли этот человек ходить с ними по лесу, пока они не наткнутся на Роуз. Есть ли у него лекарство для Арчи? Есть ли у него интернет? Будет ли он рад принять их в этом красивом доме размером с отель, и будет ли вечеринка, и если да, есть ли тут бассейн? Он вообразил, что женщины нашли Роуз, которая играла в тени леса. Вообразил, что Арчи почувствовал себя лучше, что это было временное расстройство желудка. Может, им ничего и не нужно от этого человека, и все хорошо, может, они просто заехали поздороваться, посочувствовать, спросить, не разбил ли шум – когда он вообще был? – какое-нибудь из его окон.
Дэнни продолжил:
– Я удивлен, что вы, ребята, не сидите дома.
– Что ты имеешь в виду? – Д. Х. пытался выяснить хоть что-нибудь, что угодно.
– Что я имею в виду? – Смех Дэнни был резким, злым. – То, что там происходит какое-то реальное дерьмо, Джордж. Вы этого не знаете? Вы не слышите этого из своего милого дома? Мои ребята хорошо поработали, но я знаю, что вы слышали это вчера вечером.
– Мы с семьей снимаем дом Джорджа. Мы приехали из города. – Клэй не знал, почему он пытался объясниться; он не мог понять, как мало это интересовало Дэнни.
– Вам с семьей повезло. – Дэнни знал, что этот человек из города. Это было ясно. Ему было все равно. – Только представьте, какое там сейчас творится дерьмо?
– Что ты знаешь? Ты что-нибудь слышал? – спросил Джордж.
– Я знаю то, что вы наверняка и так знаете. – Дэнни нетерпеливо вздохнул. – Apple News сообщает, что отключилось электричество. Я думаю, ну ладно, здесь безопасно. У меня нет сети. Нет кабельного. Но есть электричество. Так что я еду в город кое за чем. Думаю, в магазине будет толпа, ага? Не-а. Тихо. Не как перед метелью, а как после того, как выпадет фут снега. Никто не знает, что происходит. Просто еще один день. Прихожу домой, слышу этот шум и думаю: вот и все, мы не уедем. Затем прошлой ночью снова шум. Три раза. Бомбы? Ракеты? Не знаю, но я останусь на месте, пока не услышу, что этого можно не делать.
– Ты ездил в магазин. – Джордж хотел внести ясность.
– Затарился. Вернулся домой. Просто непохоже, что стоит торчать там снаружи.
– Мой сын болен, – Клэй не знал, как объяснить, что нечто выбило зубы у шестнадцатилетнего Арчи изо рта. Это не имело смысла. – Его рвало. Кажется, сейчас он в порядке. – Клэй все еще надеялся.
Д. Х. вмешался:
– Он потерял зубы. Пять штук. Они просто выпали. Мы не можем это объяснить.
– Зубы. – Дэнни некоторое время помолчал. – Думаете, это как-то связано с тем шумом? – Дэнни не знал, что зубы во рту Карен уже расшатались и скоро выпадут.
– У тебя окна не треснули? – спросил Джордж.
– Дверь в душевую. В большой ванной. – Дэнни подумал, что это очевидно. – Это что-то. Должно быть, самолет. Думаю, никакой новой информации нет, поэтому предполагаю, что это война. Начало войны.
– Война? – Клэю почему-то это не пришло в голову. Он был почти что разочарован.
– Это, наверное, нападение, я так думаю. По CNN говорили о суперурагане. Иранцы или кто-то еще – они все правильно спланировали. Идеально. – Дэнни видел репортаж какого-то местного вашингтонского телеведущего в лодке, который показывал на воду, стоящую внутри Мемориала Джефферсону.
– Думаешь, на нас напали? – Д. Х. так не думал, но хотел это услышать.
– Говорили, что ходят слухи, и должно быть, об этом слухи и ходили. – Дэнни было жаль всех, кто не понимал, как это очевидно. Этот человек был сторонником теории заговора. Он был сумасшедшим. А Клэй был профессором.