Расстрел в полночь
Из личного дела Н. С. Магуры:
1920 г., август, внедрен со спецзаданием в банду Червонного в Прихоперье Царицынской губ.
Лето 1920 года на Нижнем Поволжье выдалось небывало жарким, засушливым. Дождей не было четыре месяца кряду, высохли ручьи, обмелели озера, пруды, ерики, на Волге оголились берега, в центре реки выступили островки. Горячий, почти обжигающий зной сжег в полях на корню хлеб, не позволил вызреть на бахчах арбузам, дыням, тыквам, ко всем бедам прибавился падеж скота. Губернию охватил голод. Срочно созданная комиссия «Помгол» выяснила, что на грани вымирания почти пятая часть населения, начали выискивать внутренние резервы. В благополучных губерниях прошли недели помощи голодающим, по молодой республике прокатился призыв: «Десять сытых кормят одного голодающего». В Царицын стали прибывать эшелоны с зерном, фуражом. Следом за голодом царицынцев охватила эпидемия тифа, но с ней удалось справиться.
В дальних районах подняли голову, зашевелились банды дезертиров, увильнувших от расказачивания, высылки, не ушедших по разным причинам с армией «черного» барона, люто ненавидящих советскую власть. Бандиты (себя они называли повстанческими отрядами) призывали станичников, хуторян бойкотировать приказы власти, не отпускать парней в Красную Армию, препятствовать проведению продразверстки.
Газета «Борьба» сообщала о раскрытии антисоветских заговоров, арестах уголовников, спекулянтов, бывших офицеров. К началу августа горожане узнали о взятии под стражу сотрудника военного комиссариата за получение взяток за освобождение от призыва, участие в обысках без ордеров, присвоение личных сбережений. Противоправные деяния военком проводил от имени местной Чрезвычайной комиссии, преступнику светил довольно большой срок заключения. Новость обсуждали с жаром:
– Настало времечко, сами большевики стали грабить. Орудуют исключительно по ночам, в масках, когда осмелеют, примутся обирать ясным днем.
– Начали с богатеев, торговцев, кто нахапал и припрятал до лучших времен добро, сумел сберечь золотишко, деньжат, следом обчистят ссудные кассы, банки.
– Доберутся и до нас, кого считают пролетариями. Явятся, наставят револьвер: «Извольте отдать все нажитое!» Закон новой власти не писан. Военком козырял своим постом, тыкал в нос мандат, дескать, ему все позволено.
– Говорят, его ждет строгий суд, чтоб другим было неповадно грабить от имени власти.
– В прежние времена такому был прямой путь в Сибирь, на каторгу.
– Если поискать, отыщешь немало подобных военкому, кто лезет в чужие карманы…
Следом за газетными сообщениями на афишных тумбах, стенах домов появились листовки, уточняющие, что арестованный уличен и в продаже оружия, боеприпасов.
– Любая власть нечиста на руку, советская в том числе, – злорадствовали на рынке, бирже труда, квартирах.
1 Арестованного вели по городу два красноармейца.
Магура вышагивал по мощенной булыжником улице. Когда чуть поубавил шаг, позади прикрикнули:
– Шибче ногами двигай! Не спи на ходу, чай, не кляча, чтоб плестись. В губчека старший в конвое доложил: – Доставил вражину, как приказали, принимайте.
Председатель Чрезвычайной комиссии Шалагин попросил красноармейцев обождать в коридоре. Оставшись с Магурой, спросил: – Как сидится? – Не сладко, – признался Николай. – Душно в камере, сил нет. Хуже жары вредные разговоры вокруг, дескать, большевикам осталось командовать недолго, прежняя власть вернется. С трудом сдерживаюсь, чтобы не врезать в скулу соседям по нарам.
– Терпи, провокационными разговорами могут проверять. Что касается Врангеля, то надежды на него напрасны, последние денечки держится в Крыму, дальше отступать некуда, разве что в море.
– Или в чужие края.
– Что за соседи?
– Разношерстная публика. Домушник, щипач, еще карточный шулер, продавец медных крестиков, которые выдавал за чистое золото.
– Рассказывай о Злобине.
– Занял лучшее место у окна. Долго не вступал в контакт, не сразу удалось разговорить. Помогло признание, что служил в Кавказской армии, имел чин прапорщика, участвовал в бою под Сарептой, дружил со многими офицерами. Пожаловался, что опрометчиво не ушел с беляками. Злобин слушал, присматривался, похвастался, что Червонный ему во всем доверяет. Проговорился, что атаман служил при штабе, в отряде появляется крайне редко, всем руководит через Нетребина. В город Злобин прибыл по приказу начальства, не теряет надежду вырваться на свободу, предложить следователю и охране круглую сумму в золотых червонцах – сберег на воле. Переживает, что Червонный снимет стружку, строго спросит за возвращение с пустыми руками без боеприпасов. Атамана высоко ценит за недюжинный ум, властность, умение водить за нос чоновцев[33]. Трудно поверить, что не встречался с ним с глазу на глаз, видел лишь издали на митинге.
– Думаю, не врет. Червонный не трус, но опасается предательств самых близких, осторожничает.
– Может, нет никакого Червонного, от его имени действует кто-то другой? Червонный – миф, легенда.
Шалагин не согласился:
– Он не святой дух. Сохраняет конспирацию, пребывает в тени, обезопасил себя на случай захвата нами банды. Довольно быстро сколотил «Вольный отряд», надеется, что наша власть потерпит крах, белая армия вернется в губернию и другие края. Пока делает небольшие вылазки, захватывает составы, пассажиров грабит, топливо с паровозов увозит в глубину. Серьезные операции впереди, пока вооружает новых бойцов. Пора пресечь действия банды.
– Дорого бы заплатил, чтоб хоть одним глазком взглянуть на Червонного. Когда это еще произойдет.
– Довольно скоро. Узнал у Злобина адрес их явки?
– Он в доме торговки с рынка Анюты Вербы. Сообщил пароль, который успокоит Анюту, поможет попасть в банду.
– Учти, одно дело исполнять роль военспеца в тюрьме и совершенно иное – ярого антисоветчика в банде. Червонный устроит проверку, и не одну, будь к ним готов круглые сутки, жди любой провокации. Сейчас по пути в тюрьму совершишь побег. Конвой проинструктирован. Оповестим горожан о побеге мздоимца, взяточника, ронявшего авторитет власти, это поможет внедриться в банду, завоевать авторитет. Червонному позарез необходимы грамотные и опытные в военном деле, ты станешь для него подарком. Главная задача – обезглавить банду, тогда ее члены разбегутся кто куда или попадут в полон. У Червонного много случайно примкнувших, обманутых, считающих, будто на Дон и Волгу непременно и довольно скоро вернутся полчища Врангеля, Деникина, Краснова, восстановятся привычный уклад и старая власть. Дальше терпеть в своем тылу змеиное гнездо, устраивающее налеты на поезда, убивающее совработников и сочувствующих советской власти, нельзя.
Шалагин взял Магуру за пуговицу на гимнастерке, точно собеседник мог уйти, его следовало удержать.
– О твоем задании информирован крайне ограниченный круг. Кроме меня знают еще двое, в их числе хорошо тебе известный Калинкин… Можешь спокойно играть роль разжалованного за должностные преступления военспеца, бежавшего от следствия и неизбежного трибунала. Только не зарывайся, не лезь на рожон, верю, что со всем справишься, вернешься победителем. Знаю, придется нелегко в волчьем логове. Связь станешь держать через Калинкина, он будет ждать по воскресеньям на станичном рынке.
Предчека на прощание обнял чекиста, вызвал конвойных.
– Увести арестованного.
Приказ
по Царицынской губчека от 17 августа 1920 г.
1. Считать т. Магуру Н. С. с сего числа убывшим в командировку на неопределенный срок. Положенное на время отсутствия денежное содержание, командирский продпаек выдать после возвращения.
2. Для выполнения задания выдать на временное пользование следующие предметы из драгметалла…
2 Рынок близ паровой мельницы на пустыре гудел точно пчелиный растревоженный улей. В людскую разноголосицу врывались конское ржание, овечье блеяние, кудахтанье кур, крики петухов, забористая ругань. Продавцы торговались с покупателями, ударяли по рукам. Рядом с бумажными ковриками с изображением возлежащей пышногрудой девицы выставлялись сбруи, хомуты, лопаты, корзины помидоров, мешки картофеля, фуража. Предлагали примерить и приобрести галифе из иностранного сукна, шинели с отпоротыми лычками. Из-под полы, с оглядкой, из рук в руки уходили пакетики марафета. Кроме необходимых в хозяйстве вещей, продуктов питания продавалась икона Николая Чудотворца. Скучал продавец с невостребованными книжонками о похождениях всемирно известных сыщиков, приключениях наложницы персидского султана. Неизменным успехом пользовались торгующие родниковой водой мальчишки и бабки с вареными початками кукурузы.
На рынок приходили не только купить или продать, но и чтобы разузнать свежие новости о делах, чем-чем, а всякими слухами рынок был богат.
Разговоры касались неурожая, повышения цен, с пеной у рта доказывали, что ни Ленина, ни Троцкого не существует, под этими именами в столице орудует некто по имени Цека, белые армии не смирились с поражением, собираются с силами, получают помощь от других государств, последний император не убит, прячется с семьей в глухой тайге у кержаков.
Время приближалось к полудню, когда над рынком прогремели подряд два выстрела, пронесся крик:
– Стой!
Все замерли, затем вздрогнули и как очумелые стремглав бросились в разные стороны. Не прошло пары минут, как рынок опустел. Под сваленными прилавками с брошенным товаром осталось одно-единственное живое существо – вислоухая собачонка.
Продавцы с покупателями вернулись не сразу, наперебой обсуждая бегство от охраны арестованного.
Хорошо известная на рынке (он же барахолка) Анюта Верба затворила за собой калитку, щелкнула задвижкой и услышала за забором голоса: – Напрасно патроны переводил, поберег бы боеприпас. – Подстрелить желал. – Я вот сдержался, не стал пулять. – Кричу: «Стой», а он быстрей припустился, замелькал пятками. – Коль стреляешь, имей перед собой ясную цель. – Сильно шустрый попался. – Начнем с ближних домишек, хорошо, что тут их мало…