В дверь поскребли, затем робко постучали.
«Легок на помине?» – Магура выхватил из кобуры маузер, распахнул дверь.
– Я… Прошу глубочайше извинить, – заговорил, заикаясь, артист. – Посмел нарушить покой, быть может, сон… Узнал, что на пароходе представитель власти, закона, опережая проверку документов, решил добровольно заявить об отсутствии паспорта.
«На Эрлиха не похож, – подумал чекист. – Тот моложе, стройнее, суше лицом», – Магура спрятал оружие.
– Имел паспорт и справку о принадлежности к гильдии актеров, но лишился. Нижайше прошу, даже умоляю подтвердить, что сам признался в отсутствии каких бы то ни было документов.
«Везет на артистов, – подумал чекист. – Были фокусник, циркачки, теперь новый певец».
Мещеряков стал винить обстоятельства, которые привели к потере денег и гардероба. Рассказывал со слезами на глазах, видя в собеседнике спасителя от ареста, тюремного заключения, и умолк по возвращении Горелова.
Магура попросил товарища помочь артисту:
– В его годы негоже проводить ночь под открытым небом. Пусть капитан подыщет место в каюте.
Сергей ушел с певцом. По пути в капитанскую рубку Мещеряков извинялся за причиненное беспокойство, благодарил за сердечное участие.
– Моя весьма скромная персона отвыкла от проявления к ней доброты. Некогда купался в лучах славы, был обласкан почитателями таланта… Не теряю надежды на лучшие времена, не верю досужим слухам, будто от ЧК надо держаться подальше…
Сергей перебил:
– Как узнали, что мы из ЧК?
Мещеряков простодушно признался:
– Поведал сосед на палубе, тот самый, с кем сцепились… и дело чуть не дошло до драки.
На языке Сергея вертелись другие вопросы, но оставил их на потом. Отвел артиста к капитану, тот приказал первому помощнику подселить палубного пассажира к членам экипажа.
Возвращаясь в каюту, Горелов то и дело замедлял шаг, присматривался к заполнившим палубу. Возле Бороды и беспризорника остановился. Небритый устроился на ступеньке трапа, посыпал ломоть хлеба крупной солью и беседовал с мальчишкой:
– Кормят твои песни?
– Раз на раз не приходится, – признался беспризорник. – Ежели петь при хорошем настроении публики, одарят шамовкой, расщедрятся на деньжата. А станешь в недобрую минуту горло драть, запросто схлопочешь по шее, пинок в зад.
– Куда настрополился? Послушать тебя, так выходит, чуть ли всю страну вдоль и поперек изъездил.
– Имею желание море увидеть, говорят, теплое, что парное молоко, еще сильно соленое.
– Далеко до моря, и на юге оно.
– Это не беда, дам круголя.
– Нынче там беляки, целая армия черного барона – сдали Царицын и греются под южным солнцем, за Крым держатся из последних сил.
– Выгонят и из Крыма.
– Выходит, ты за Советы, рабоче-крестьянскую власть?
Мальчишка помотал головой:
– Я сам по себе, еще за анархию, мать порядка: куда хочу – туда качу, никто не остановит. Который месяц путешествую, ищу сытый край, да все не нахожу.
Из постановления ВЦИК:
В целях коренного улучшения жизни детей-сирот:
1. Выдавать продукты питания потерявшим обоих родителей.
2. Продорганами Республики отпускать продукты в первую очередь приютам, при этом соблюдать строгий контроль для избежания воровства, присвоения.
3. Кредиты для приобретения продуктов для детей выделить из фонда Комиссариата продовольствия Республики.
Вернувшись в каюту, Горелов предложил идти питаться Магуре:
– Сытно не накормят, но червячка заморите. Уха вполне съедобная, каша без масла. Меню столовой не интересовало чекиста, заботило иное. – Заметил что-нибудь странное? – Что имеете в виду? – Чтобы интересовались, кто будешь, куда путь держишь. Горелов ответил не задумываясь: – Кто я и куда плыву, уже не тайна.
Сергей промолчал о стычке с Бородой, его напоминании о присутствии рядом Червонного, необходимости искать врага. «Понаблюдаю за небритым нахалом, если узнаю, что сподвижник главаря разгромленной банды, арестую».
Не стал говорить и о странном поведении Мэри; модистка не представляла опасности, глупа, хитрости ни на грош, страдает излишним любопытством.
Магура поправил за поясом гимнастерку, оставил помощника сторожить ящичек. В столовую не поспешил. Вначале прогулялся по палубам, в людных местах замедливал шаг, желая обнаружить слежку. Присматривался к мужчинам, по возрасту соответствующим Эрлиху, прислушивался к разговорам.
– Тиф, будь он неладен, скосил почти всю деревню, даже детишек не пощадил. Меня спасло, что трудился в городе…
– Как остался вдовцом с дитятями на руках, решил обжениться, чтоб было кому за сыном и двумя дочками присматривать, потом отказался приводить в дом мачеху… – Беляки понастроили в Крыму укрепления, которые не перейти, не обойти, целый крепостной вал…
– Сейчас в армии главный Троцкий Лев. Требует любой свой приказ исполнять в точности, иначе отправит в трибунал. Сам военному делу не обучался, а армиями командует…
– Сведущие люди говорят, что сахарин вредит здоровью, лучше пить пустой кипяток…
– В Совнаркоме все как один носят чужие фамилии, и Ленин с Троцким, и Свердлов с Ярославским забыли свои корни…
– Теперь меня ни пряником, ни силком в Волгу не затащишь. Как вспомню, сколько утопло в реке, оторопь берет…
Говорили о разном, что волновало, о чем хотелось поделиться, услышать чужое мнение.
Магура мотал услышанное на ус, продолжал искать Эрлиха.
«Как долго будет прятаться? Когда решится захватить сокровища, тем самым выдаст себя?»
Дверь столовой была заперта, пришлось стучать.
Официант впустил нового посетителя, признался, что не стал бы обслуживать после закрытия пункта питания, но из уважения к ЧК, которую представляют пассажиры седьмой каюты, накормит.
– Выбирайте любой столик, как и ваш коллега, останетесь довольны ужином.
«Откуда узнал, кто я, где служу? – удивился Магура. – На мне не написано, что из ЧК. Неужели Сергей снова проболтался?»
Официант привычным жестом смахнул салфеткой со стола крошки.
– По вашему указанию артиста подселили ко мне. Не скажу, что рад уплотнению, но вошел в бедственное положение певца.
Кроме ухи и каши Магура получил несколько вареных картофелин, головку лука – официант понял, что перед ним более важный, нежели юноша, сотрудник ЧК.
Не успел Магура приступить к трапезе, как официант с поклоном, подобострастной улыбкой поставил на стол вазочку с цветком.
– Давно служите? – спросил чекист.
Официант признался, что скоро исполнится двадцать лет, как начал работать половым в трактире, затем мойщиком посуды, дослужился до главного распорядителя ресторана на Охте в Питере, неоднократно получал приглашение перейти в московский «ЯР», славившийся цыганским хором, бассейном с осетрами, белугами, которых вылавливали и жарили по желанию клиентов. О прошлом служащий столовой рассказывал с ностальгическими нотками в голосе.
Магура слушал вполуха, занятый ухой. Когда собрался приняться за кашу, за спиной раздался детский крик:
– Ой, больно! Отпустите! Ухо оторвете!
Вопил как резаный Чмырь, официант одной рукой приподнимал мальчишку за шиворот, другой крутил ухо.
– Не вырывайся! Узнаешь, как зариться на чужое.
– Не воровал, хотел только поглазеть на шамовку, больно вкусно пахнет! – Чмырь дрыгал ногами в ботинках с подвязанной проволокой подошвой.
– Стоит лишь отвернуться, сразу спешат унести столовый прибор или сунуть нос в котел на кухне. Вчера недосчитал ложку и стакан, – буфетчик был настроен крайне агрессивно. – Рожа типично воровская! По таким тюрьма плачет.
Магуре стало жаль мальчишку.
– Помилуйте пацана. Кажется, не врет, к нам привело любопытство.
Чмырь закивал:
– Точно! Говорят, кормят настоящими котлетами и еще какавой.
Официант с сожалением отпустил беспризорника.
– Держи, – Магура разломил ломоть хлеба, половину протянул Чмырю, но тот не взял.
– Сначала цену назовите. Если запросите дорого, не возьму.
– Бери без запроса, угощаю.
Забыв про горящее ухо, беспризорник стал уплетать хлеб за обе щеки.
Ночь пришла беззвездная. Реку плотно окутала темнота, редкие на борту «Руслана» фонари плохо пробивали мрак.
Первым, положив рядом с собой маузер, уснул Магура. Горелов остался сторожить ящичек. Ровно в полночь, как было договорено, Сергей растолкал чекиста. – Теперь вам дежурить.
Стянул рубашку, оставил на столике ремень с кобурой и тотчас уснул, как бывает в молодости при крепких нервах.
Магура поднял на окне жалюзи, чтобы ветерок прогнал сонливость.
В этот час в каюте третьего класса модистка видела во сне россыпь алмазов, бриллиантов. Официант столовой слушал воспоминания певца о его гастролях в городах бывшей империи и за кордоном, о совместных выступлениях с корифеями сцены. Борода не смыкал глаз из-за храпа устроившейся рядом полногрудой казачки. Рулевой у штурвала всматривался в глухую ночь, чтобы не пропустить мелководье, песчаный островок.
Перед рассветом настала очередь вновь дежурить Горелову. Застегнув пояс, поправив кобуру, погладив рукоятку револьвера, обрел уверенность.
Магура проснулся, когда над Волгой медленно поднимался оранжевый диск солнца. Взглянул на часы, понял, что молодой помощник милостиво подарил для сна лишние пару часов, решил оплатить добром и посоветовал Сергею прогуляться.
– Не оставлю вас одного, – не согласился парень. – Утром, как правило, сон крепок, Червонный решит, что мы оба видим сны, и воспользуется этим.
– Не волнуйся, я не усну, – произнес чекист. – Ступай, исполняй приказ.
Было грешно не воспользоваться возможностью подышать свежим воздухом, и Сергей покинул каюту. На палубе стал смотреть, как разлившаяся Волга уходила далеко в луга к чуть виднеющемуся лесу. Река светлела с каждой минутой, по воде бежали блики, похожие на опавшие листья осеннего леса.