У пристани Камышина, известного мастерами каменных надгробий, матрос бросил чалку С борта легли сходни. – Долго простоим? – поинтересовалась дородная казачка. За матросов ответил Горелов:
– Один капитан про то знает, лишь ему известно расписание. Думается, отход не задержат, иначе народ заполнит пароход, и он от тяжести потонет.
– Скажешь тоже! Не накаркай беду! – потребовал Борода. – Сам с дружком целую каюту занимаешь, а другим присесть негде. Не одним чекистам плыть охота.
Сергей с трудом сдерживался, перепалка могла перерасти в скандал, даже потасовку, и так крепко сжал зубы, что по щекам заходили желваки.
Молодая мать с уснувшим на руках ребенком сказала, ни к кому не обращаясь: – Болтали, будто тут пропасть арбузов и дынь, все что сахар. Вышедший из столовой официант подтвердил:
– В старые добрые времена на стол императора и сановников именно из Камышина доставляли дары бахчей. Борода уточнил:
– Ныне за арбуз дерут три шкуры. Тут народ прижимистый, живет себе не в убыток.
Матросы оттеснили от сходен напирающую толпу, по цепочке передали на берег ящики.
«Руслан» густо прогудел. Колеса ожили, начали вновь ворошить воду, уводить пароход на быстрину. Горелов вернулся в каюту.
– Теперь вам прогуляться.
Магура остался сидеть возле ящичка, спросил:
– Когда следующая остановка?
– Не скоро. Капитан желает нагнать потерянное время, минует плановые заходы на другие пристани.
– Как спалось?
Сергей признался:
– Снились кошмары, чудовище с шестью клешнями ниже колен, нос крючком, глаза навыкат, голова без единого волоска, как бильярдный шар, – он полез в карман за платком и вместе с ним, к своему неописуемому удивлению, вытащил листок. – Что это? Откуда?
Магура отобрал находку, пробежал взглядом написанное.
– Почерк отменный, ни единой ошибки. Поздравляю, Червонный сделал из тебя почтовый ящик. Кто рядом возле тебя крутился, терся?
Горелов напряг память, но кроме женщины с ребенком, матросов, официанта и небритого пассажира никого не вспомнил.
Если вам дороги жизни, покиньте каюту, оставьте принадлежащие мне ценности. Времени для размышлений – до полудня, иначе не гарантирую прибытие в Саратов, тем более возвращение домой.
Требование (точнее, ультиматум) главаря разгромленной банды чекисты не выполнили. Молча сидели друг против друга, думали о Червонном, который наконец выдал свое присутствие на пароходе.
Давно прошло время завтрака, но двоим в каюте № 7 было не до еды. О походе по одному в столовую не могло быть речи. Чтобы скоротать время в ожидании нападения, Магура нарисовал игральную доску из белых и черных квадратов, шашки заменили патроны, но игра шла скучно. – Подвели мы Эрлиха, – признался Магура. – Это почему? – не понял Сергей. – Не выполнили его угрозу. – Но он не напал.
– Цель записки – вывести нас из привычного состояния, заставить запаниковать.
– Что если… – Горелов вскочил, не в силах усидеть на месте. – Что если уйти через окно? Червонный решит, что выполнили требование, явится, и тут его повяжем.
– Не кипятись, умерь пыл, – попросил Магура. – Без выдержки чекисту грош цена. Эрлих хотел лишить спокойствия и это ему, судя по тебе, удалось. Погуляй, успокойся. Сергей не согласился:
– Одного вас не оставлю.
– Думаешь, нападет в твое отсутствие? Вряд ли, знает, что я не лыком шит, на мякине не провести, сумею достойно встретить. Ступай, за меня не беспокойся.
Это был приказ, его следовало исполнить.
Сергей покинул каюту и чуть не столкнулся с певцом.
– Рад, что встретил. Шел именно к вам, спешил, как говорится, со всех ног, – зашептал Мещеряков. – Желаю сообщить нечто очень важное, что, без всякого сомнения, заинтересует. Было опасение, что разбужу, лишу сна… – певец приблизился к молодому чекисту: – Разговор тет-а-тет, сугубо тайный, не для посторонних ушей…
– Короче! – поторопил Горелов.
– Вы с товарищем оказались добры к моей скромной персоне, помогли провести ночь не под открытым небом, тем более не на ногах…
– Ну!
– Совершенно случайно стал свидетелем довольно неприятного для вас разговора на палубе – говорили, что в седьмой каюте первого класса везут несметные сокровища, которым позавидуют Ротшильд[42] и Рокфеллер[43]. Один из беседующих сказал, что смог бы безбедно прожить на ваши бриллианты всю жизнь, что бы приобрел, окажись владельцем драгоценностей, другой предположил, что будете непременно обчищены, останетесь ни с чем…
– Кто заявил?
– Простите, не заметил. Разговор вели вполголоса. Опасался выдать свое присутствие – за подслушивание не поздоровилось бы. Затаился, не дышал, к тому же было темно. Обладаю не только прекрасным голосом, но и отличным слухом и, если вновь услышу говоривших, узнаю…
Что дальше шептал певец, Горелов не слушал: «Что-то слишком часто вокруг каюты крутятся скользкие типы. То модистка интересовалась бриллиантами, то про ценности болтал небритый, теперь певец о том же. Не исключено, что портниха и небритый сообщники Червонного. Кто разболтал о нашем грузе? Надо найти с помощью певца и как следует прижать».
«Руслан» продолжал медленно, точно на ощупь, двигаться по наиболее узкому в низовье Волги месту, где берега чуть не сходились – протяни руку и коснешься склонившейся к воде ольхи.
Из памятки сотрудника ЧК:
Должен помнить каждый комиссар, следователь, разведчик, работник по розыску: быть всегда корректным, вежливым, скромным, находчивым; не кричать, быть мягким, однако знать, где проявить твердость; прежде чем говорить – подумать; на обысках быть предусмотрительным, умело предостерегать несчастия, быть вежливым, точным и пунктуальным; каждый сотрудник должен помнить, что он призван охранять советский революционный порядок и не допускать нарушений, если он это сделает, то он никуда не годный человек, должен быть исторгнут из рядов Комиссии; быть честным и неподкупным, потому что корыстные влечения есть измена рабоче-крестьянскому государству и вообще народу; быть выдержанным, стойким, уметь быстро ориентироваться, принимать мудрые меры; если узнаешь о небрежности и злоупотреблении, не бей во все колокола, так как этим испортишь дело, а похвально будет, если тихо накроешь с поличным.
Хранить как зеницу ока данные тебе поручения.
Прошел еще день, только что реку и пароход обволакивала синева, в небе загорались неяркие звезды, и вдруг опустилась темнота.
Сергей перебирал в уме пассажиров, пытаясь угадать, кто среди них Червонный:
«Утром допрошу модистку и нарывающегося на драку нахала, который посоветовал искать врага, – Сергей покосился на шуршащего газетой Магуру. – Как он может оставаться спокойным, когда каждую минуту, даже секунду ожидается нападение? Или без нервов?» Время шло к полуночи, когда за окном каюты раздался крик: – Утопнет! Уже не видать в воде! Другой голос добавил: —Не спасти, сейчас на дно пойдет. По палубе простучали шаги, послышались новые голоса: – Над водой появился, руками бьет! – Круг кидайте, да поскорее, не чешитесь! – Шлюпку спускайте! – А чего спасать, коль сам решил пойти на дно? – Зачем с жизнью прощаться, рыб собой кормить?
Подброшенный невидимой силой, Магура вскочил. Приказал Горелову шагу из каюты не делать и выбежал в коридор, оттуда на палубу, где столпились пассажиры. Все возбужденно спорили, давали советы, жалели тонущего.
Капитан дал сигнал в машинное отделение – перевел ручку телеграфа на стрелку «стоп». Колеса прекратили вращение, по инерции «Руслан» прошел еще немного и встал посередине Волги. Голоса разбуженных пассажиров заглушил протяжный гудок.
Горелов высунулся в окно, попробовал узнать, что случилось, кто очутился за бортом, любопытство удовлетворил пробегающий Чмырь:
– Дядька за борт сиганул, да не сам, а столкнули, я видел, но не углядел кто. Сначала разговаривали мирно, потом один хвать другого за ноги, и будь здоров, ступай к ракам, – беспризорник всмотрелся во мрак.
– Кто упал, кого сбросили?
– Дядька, которого с палубы переселили в каюту.
Матросы закончили спускать шлюпку, забрались в нее, разобрали весла, вставили их в уключины.
Горелова подмывало присоединиться к наблюдающим, но останавливал приказ охранять ящичек. На ум пришла мысль: «Если певца сбросили в Волгу, то же самое может произойти с товарищем Магурой!». От такого предположения стало жарко, ворот рубашки сдавил дыхание.
В дверь робко постучали.
Горелов в сердцах чертыхнулся: «Кого принесла нелегкая? Вот некстати».
Не дождавшись приглашения, в каюту заглянул официант.
– Что надо? – недовольно спросил Сергей.
Официант смущенно пролепетал:
– Не ругайте за причиненное беспокойство, приход в столь поздний час…
– Короче! – грубо перебил Горелов.
– В Камышине на кухню поступили потроха петушиные, после варки станут вполне съедобные, усваиваемые организмом. Позвольте узнать, что предпочитаете, вареное белое мясо или бульон?
Горелов собрался выпроводить явившегося не вовремя работника столовой, но официант шагнул в каюту:
– Пришел за талонами на питание. Если согласны полакомиться бульоном, получите удовольствие, пальчики оближете.
«Пристал как банный лист, не отвязаться!» – Горелов полез в нагрудный карман, где с мандатом, билетом члена РКСМ лежала продуктовая карточка, но не успел достать – сильный удар по затылку лишил сознания.
Матросы слаженно и одновременно всадили весла в воду, погребли к быстрине. – И раз! И два! – командовал сидящий у руля.
С «Руслана» бросили спасательный круг, но течение унесло его мимо тонущего.
Шлюпка достигла бакена, где человек бестолково бил руками по воде.