В небе шарили лучи прожекторов, они сходились и расходились в поиске вражеских самолетов. Не смолкал вой сирен.
«Обрублю концы, и прощай Сталинград! Главное, не оставить после себя следов, иначе если не чекисты, то немцы сцапают – у них руки длинные, за то, что приказ не исполнил, не помилуют…» Неожиданно земля под Непейводой дрогнула, оглушил грохот. «Рядом шарахнуло. Упади бомба ближе – костей бы не собрать…»
Чуть ли не на голову посыпались стекла. По мостовой, тротуару дробно застучали осколки зенитных снарядов. Сирены завыли на более высокой ноте.
Подгоняемый воем, разрывами Непейвода достиг нужного дома. Взлетел по лестнице, постучал и, когда дверь растворилась, попал в крепкие объятия чекистов. Безропотно позволил себя обыскать, связать за спиной руки.
Горелов выудил из кармана задержанного горсть обручальных колец, золотых коронок, приказал бойцу:
– Отведи в райотдел. И позвони в управление, чтоб в доме этого субчика сняли засаду, а мы тут побудем, вдруг еще явятся на огонек, – Сергей обернулся к пугливо жмущейся к стене хозяйке квартиры: – Знаком гражданин?
– Одну минуточку, – Гликерия Викентьевна водрузила очки на переносицу, всмотрелась в втянувшего голову в плечи Непейводу. – Приходил к квартиранту. Не берусь сказать, о чем беседовали, так как не имею привычки подслушивать.
Магура пытался удержать Антона:
– Не несись сломя голову, не поспеваю. Никуда не денется Непейвода.
Парень не желал ничего слушать:
– Не прощу себе, что упустил гада! Раньше надо было стрельнуть, да оружия не имел. Как взял ракетницу, точно силенок прибавилось. К себе носа не сунет, хватит ума не лезть в капкан.
– Слышал про Хорька?
На вопрос парень ответил вопросом:
– Это вы о звере?
– Наш Хорек при двух ногах. Командует Непейводой, направляет его действия.
– Про начальника Непейводы говорите? Был у него на квартире, когда приемник чинил. Но хозяина не видел – глаза завязали.
У своего дома Антон первым взлетел на нужный этаж. Не стал стучать или звонить, вставил полученный у хозяйки ключ в замочную скважину, дважды повернул.
– Вот он, гад! Знал, что спрячется у божьего одуванчика!
Антон бросился на Непейводу, но не успел ударить – занесенную руку перехватил Горелов.
Гликерия Викентьевна взмолилась:
– Ради бога, не делайте ему больно, он еще ребенок!
– Отставить! – приказал Магура, и Сергей отпустил руку парня, тот стал растирать запястье.
Гликерия Викентьевна продолжала причитать:
– Неужели опрометчиво общалась с преступником? Впредь буду осмотрительной. Не забывал здороваться, интересовался здоровьем, бегал в булочную отоваривать талоны на хлеб, занимал очередь за жирами. Без мужской помощи в хозяйстве сложно, а жилец повесил шторы, передвинул шкаф, поменял в люстре сгоревшие лампочки, заменил розетку. – Старушка уставилась на Антона: – Как подобные деклассированные элементы смогли усыпить бдительность, влезть в доверие? Оказывай потом милосердие, пускай под свою крышу преступника!
Арестованного собрались увести. На прощание Магура успокоил старушку, что бомбить (по крайней мере этой ночью) уже не будут, можно укладываться спать. Шагнул за Непейводой и Горелов к выходу, но Антон остановил:
– Погодите!
Зажмурился, провел ладонью по лицу, словно стирал то, что мешало вспомнить нечто важное. Прикоснулся рукой к висящему в прихожей плащу.
– Слепым сюда приводили, – залез в карман плаща, нащупал дыру, достал пуговицу. – Она самая, с моей куртки. – Антон придвинулся к хозяйке: – По виду божий одуванчик, а на деле наипервейшая вражина. Где прячете приемник?
Гликерия Викентьевна, не мигая, смотрела на Антона, сложив на груди руки со вздувшимися венами. Когда парень наклонился, чтобы взглянуть в ставшие злыми глаза, отшатнулась.
– Ненавижу! Будьте прокляты! – и хрипло добавила: – Дас ист шлюс![125]
Командиру Сталинградского народного ополчения тов. Зименкову И. В.
Областное управление Наркомата НКВД рекомендует зачислить в ряды народного ополчения (в порядке исключения как не достигшего призывного возраста) т. Свиридова Антона Кузьмича 1925 г. р.
Радиоперехват
(принят УНКВД 4 мая 1942 г.):
Благодарим за успешную наводку авиации. Очередной налет шестого, в те же часы. Вам направляем пять человек. Время и место встречи сообщим дополнительно.
С нами Бог.
Густав
Часть пятаяКапкан для абвера
Из личного дела Н. Магуры: 1942 г., октябрь-ноябрь, руководил дезинформацией противника, уходил за линию фронта для внедрения в немецкую разведшколу.
В предзимние дни 1942 года сводки Совинформбюро скупо информировали о положении в Сталинграде, где ни на минуту не прекращались уличные бои за каждый дом, даже этаж. За рамками сводок оставалось многое, в том числе освоение на заводе «Волга» бутылок с зажигательной смесью КС для борьбы с танками, прозванного немцами «Коктейль Молотова»[126]. На других городских предприятиях с конвейера сходили мины противотанковые, противотранспортные, сигнальные, ловушки, диверсионные, для минометов, дымообразующая смесь для маскировки, арматура для строительства дотов. На тракторном круглые сутки ремонтировали танки. В одном из постановлений городского комитета обороны требовалось ускорить подготовку снайперов, пресекать паническое настроение. Ставка Верховного Главнокомандования с опозданием разрешила сталинградцам покинуть ставший полем сражения город, точнее, его развалины.
В занятой врагами центральной части Сталинграда, на площади им. 8 Марта в чудом сохранившемся при многочисленных бомбежках Доме Советов работала комендатура под командованием генерала Ленинга.
Под пятой оккупантов оказались пять городских районов, шестнадцать сельских. Начал действовать комендантский час. Любое нарушение грозило строгими наказаниями вплоть до расстрела. Все трудоспособное население направили на принудительные работы, девушек ожидала поездка в Германию. В одном из приказов Ленинга говорилось:
Немецкая армия пришла освободить жителей приволжских областей от большевистского ига. Всем лояльным к немецкой армии будет оказана помощь в питании.
Для поднятия духа в гарнизоне генерал заявил:
Сталинград передается вам для открытого грабежа за удивительное, беспримерное сопротивление города и его жителей немецким властям.
Мародеры действовали согласно «Памятки немецкого солдата», утвержденной в начале Второй мировой войны:
Ты – германец и призван уничтожить все живое. Думай о возвышенном, о фюрере, и ты победишь. Тебя не возьмут ни пуля, ни штык.
Четвертого октября на площадь Павших Борцов из землянок согнали жителей на казнь двадцати пяти пленных, чьи фамилии остались неизвестными. Все это сводки Совинформбюро не сообщали, как умолчали о захвате в ближайшем к Сталинграду районе Средняя Ахтуба двух парашютистов.
Фон Шедлих не желал подхватить простуду, тем более воспаление легких, попасть на госпитальную койку с кашлем, высокой температурой, головной болью. Поэтому решил не выходить на летное поле под резкие порывы ветра, хотя следовало лично проводить до трапа самолета очередную отправляемую за линию фронта группу, дождаться у взлетной полосы, когда неповоротливый на земле «Юнкерс-88» вырулит и поднимется в воздух.
Фон Шедлих покосился на спящих – один опустил голову на грудь, положил ноги на ранец с парашютом, второй откинулся на спинку стула.
«Спят и не ведают, что самолет может быть сбит или оба арестованы после приземления. На их месте я бы не сомкнул глаз».
Фон Шедлих не подозревал, что десантники не спят, изображают глубокий сон.
Оджас Киржибеков не в первый раз вспоминал родной аул близ озера Баскунчак в Астраханской области, глинобитный дом, загон для баранов, верблюдов, запах бишбармака. Как мог, оправдывал свое согласие учиться у врагов ставить мины, отравлять колодцы, откручивать на рельсах гайки, поджигать армейские склады. Откажись – умер бы от голода, дизентерии за колючей проволокой, как погибли тысячи других пленных. Овладение элементарными навыками диверсионной работы заняло немного времени. Инструкторы не требовали многого, решили, что обладатель крайне низкого интеллекта способен лишь к грубому физическому труду, может стрелять, бросать гранаты, с его внешностью легко затеряться среди соплеменников, не привлечь внимание русской контрразведки, которая на второй год войны научилась многому. Оджас получил освобождающий от воинской повинности белый билет – фамилия и имя остались настоящими, книжечка удостоверения пошла в абвер после взятия Киева, где в горотделе милиции раздобыл много бланков документов, печатей, что позволило подгруппе «I-Г» снабжать агентов паспортами, воинскими билетами, различными справками, не опасаясь, что те приведут к провалу.
Делал вид будто дремлет и второй, в документах значащийся Басаргиным. Получив приказ готовиться к полету, стал искать ответ на вопрос: почему выбор остановился на нем, отчего не посылают более молодого?
«Видимо, подошел, как знающий районы Заволжья. Зачем дали азиата? Малограмотен, скверно изъясняется по-русски, придется втолковывать учить самому элементарному».
Пришел к выводу, что начальство спешит, не желает тратить время на поиски более подготовленного, умеющего без подсказки, самостоятельно принимать решения, анализировать обстановку, одним словом, работать не только руками, но и головой.
«За какие грехи бог наградил иноверцем, не умеющим связать пару слов? Одно радует – не болтун, не станет докучать разговорами… Вряд ли поможет найти удобную площадку для приема самолетов с десантом».