В памяти высветилась медная табличка на двери квартиры: «Генерал от инфантерии Р. С. Эрлих».
«Здравствуйте, господин штабс-капитан, или за два с лишним десятилетия повысили в звании? Могли познакомиться значительно раньше – на третью ночь революции, в захваченном Врангелем Царицыне, в ресторане парохода «Руслан». Наши жизни шли параллельно, находились по разным стороны баррикад. Корю себя за то, что на огороде Селивана не догадался, с кем вечеряю, не узнал позже в роли официанта».
Позволив Эрлиху высказаться, заговорил сам:
– Отдаю должное готовящим вас к забросу – документы сработаны на совесть, на первый взгляд, не к чему придраться, а орденская книжка со «Звездочкой» настоящие, по всей вероятности, взяты у убитого. Хитро придумано и с газетной вырезкой о награждении, одна неувязочка: орден с подобным четырехзначным номером вручался на финской войне, ныне такие ордена имеют другие номера. Что касается командировочного удостоверения, то стоит запросить выдавшую его воинскую часть и получим ответ, что капитан Басаргин погиб смертью храбрых. Проколов, как видите, много, – Магура отодвинул на край стола документы с орденом. – Когда снимем с найденных в пойме парашютов отпечатки, докажем, что одно полотнище побывало в ваших руках, другое – Киржибекова, который в эти минуты докладывает о всем ему известном, в том числе о вас.
– Предателей презирают в любой разведке. Кончайте допрос, осведомлен, что подобных мне без лишних разговоров ставят к стенке.
– Не всех. За помощь следствию, чистосердечное признание в расход не отправляют. Нетрудно догадаться, что фамилия в документах вымышленная. Назовите задание, время выхода в эфир.
– Где гарантия, что, когда выложу все интересующее, не отправите к праотцам? Знаю, что со шпионами у вас разговор короток.
Магура не торопил арестованного с принятием решения, в то же время не мог затягивать беседу, именно беседу, а не допрос, и выбросил главный козырь:
– Отчего в абвере не нашли для засылки в советский прифронтовой район более молодого агента, нежели господина Сигизмунда Эрлиха?
Прозвучавшие фамилия и имя заставили арестованного вздрогнуть.
«Я не ослышался, он назвал мои настоящую фамилию, имя»!
Сигизмунд Ростиславович считал, что обладает прекрасной выдержкой, крепкими нервами, самообладанием, другими необходимыми в его профессии качествами, но всего этого лишился, настолько был ошеломлен услышанным.
Николая Степановича подмывало огорошить Эрлиха и известием, что тот видит перед собой не только сотрудника НКВД, а своего ближайшего родственника – мужа дочери, отца внука, но решил не привносить в следствие личное. Приказал увести бывшего штабс-капитана, давая ему возможность прийти в себя,
Спустя час чекисту доложили, что задержанный просит о встрече. Вернувшись в кабинет, с порога Эрлих спросил:
– Что конкретно интересует? Задавайте вопросы, готов удовлетворить понятное любопытство в меру своей компетентности, информированности.
– Назовите позывные.
– Бас, по первым буквам моего псевдонима.
– Задание?
– Подготовить встречу более многочисленной группы. Отыскать для десанта пригодную площадку. Разведать местонахождение в Заволжье аэродромов, переправ, понтонных мостов, время движения воинских составов, базу СВС[127]. Уничтожение с воздуха или на земле названных объектов прекратит снабжение обороняющего Сталинград гарнизона боеприпасами, поможет попавшей в труднейшее положение 6-й армии.
– Верховное командование вермахта рассчитывает наладить снабжение Паулюса по воздуху всем необходимым.
Магура вспомнил полученную весной ориентировку Москвы: сообщалось о заброшенных в Придонье пятерых диверсантах. Среди установочных данных был довольно точный словесный портрет Эрлиха, ничего не говорилось лишь о хромоте.
Капитан государственной безопасности не горел желанием продолжать спор, подобное чувство испытывал и Эрлих, которого волновал вопрос: откуда чекисту известны фамилия, имя захваченного? Сигизмунд Ростиславович не спрашивал об этом капитана, зная, что чекист вряд ли утолит любопытство.
Николай Степанович размышлял: «Странно, что профессиональный разведчик не узнал меня. Со временем напомню о наших встречах».
– Когда ожидают радиограмму?
– Первый сеанс пропущен. Следующий в восемнадцать по московскому времени. Хотите, чтобы сел за ключ, стал работать под контролем?
– Вы догадливы.
– Могу сообщить диапазон, волну, и ваш радист…
– Ваш почерк знаком в функабвере.
– Предлагаете передать дезу?
– Именно. Успокоите благополучным приземлением, прибытием в райцентр, готовностью выполнить задания. До восемнадцати отдохнете, даже соснете, что необходимо после бессонной ночи.
Эрлих смотрел себе под ноги: «Чекист не ведет хитрую, многоходовую игру. Не похож на малокультурное быдло, каким нацистская пропаганда рисует всех бойцов армии Дзержинского. Я загнан в тупик, откуда нет выхода, остается отступить. Как ни больно признаться, но крупно проиграл..»
Эрлиха привели на окраину поселка в дом под оцинкованной крышей, и Сигизмунд Ростиславович увидел на столе знакомую рацию, в окно уходил провод антенны.
Перед тем как приступить к работе, Эрлих посоветовал Магуре поберечь батареи, воспользоваться электросетью, но в ответ услышал:
– Случаются перепады энергии, временно прекращают подачу света.
Эрлих надел наушники, включил рацию. Покрутил ручку верньера, настроил нужный диапазон, отыскал волну. Сквозь помехи в эфире услышал знакомые позывные, повторяющиеся с определенным интервалом, отстучал свои.
«Легко представить, какая радость охватит всех в функабвере. Еще бы, после пропущенного сеанса заговорил Бас, которого похоронили, решили, что погиб, по нему можно справлять поминки… – Передал переведенный в цифры текст. – Если не поставлю в конце точку, поймут, что работал под принуждением, донесению грош цена. Как поступить?»
Раздумывать долго было нельзя. Добавил знак об окончание передачи, снял наушники.
Бас – «Валли»
Сеанс пропустил по причине потери рации. Поселился в поселке.
Главная переправа в затоне, другая в Краснослободске.
Начальник второго подразделения абвера старался как можно реже встречаться с Фридрихом Вильгельмом Канарисом, не желая выслушивать от начальника разнос за очередную неудачу. Но на этот раз поспешил к шефу, чтобы обрадовать о начале новой операции – одной из самых важных на сегодняшний день.
«Адмирал, как никто другой, понимает важность своевременных разведданных о местоположении русских переправ, аэродромов, маршрутов поступающего подкрепления к сопротивляющимся защитникам города. Полученные данные помогут уничтожить понтоны, самоходные баржи русских, ударить по врагу из его тыла, тем самым оказать действенную помощь попавшей в наитруднейшие условия 6-й армии», – думал Лахузен[128], ожидая, когда начальник прочитает радиограмму Баса.
Канарис знакомился с сообщением с непроницаемым лицом. Угловым зрением заметил, что подчиненный рассматривает модель крейсера «Дрезден», сказал, не поднимая глаз от текста:
– «Дрезден» остался у берегов Чили без топлива. Прятались за мысом, чтобы не стать мишенью для британского «Глазго». Утром второго марта пятнадцатого года нас все же обнаружили, стали обстреливать из всех стволов. Ничего не оставалось, как открыть кингстоны, чтобы гордость Германии не стал трофеем англичан.
Кроме модели корабля в кабинете ничто не напоминало о прошлом хозяина, с первого января тридцать пятого года бессменного руководителя военной разведки и контрразведки, главы иностранного отдела верховного командования вермахта, создателя сыскавшей заслуженную славу разветвленной шпионской сети на всех континентах.
Лахузен перевел взгляд на портрет генерала Баамонде Франсиско Франко, который, не желая остаться в стороне от намеченной фюрером очередной победы Третьего рейха на Волге, послал в Сталинград свою «Голубую дивизию». Рядом с испанцем было странно видеть фотографию любимицы адмирала таксы Зеппы и маску самурая, подарок японского посла Осимы.
От воспоминаний адмирал вернулся к действительности:
– Итак, группа приземлилась. Отчего радировала с опозданием?
Лахузен поспешил оправдать Баса:
– Причин может быть несколько: кроме потери батарей, сложность с выходом к населенному пункту.
– Когда забросите десант?
– Как только найдут пригодный для посадки самолета участок.
– Почему послали двоих, а не больше?
– Малочисленная группа не привлечет к себе внимание. Русские не ожидают удара в спину, все внимание уделяют уличным боям. Диверсии за Волгой позволят прекратить пополнение врага свежими силами, боеприпасами.
– Отчего названные в сводках остатки русских войск до сего дня не сброшены в реку, цепляются за берег?
– По всей вероятности, выполняют строгий приказ стоять насмерть, не отступать ни на шаг, к чему призвал Сталин.
– Фанатизм русских достоин уважения, нам надо учиться их стойкости, о которой не подозревает фюрер. Впрочем, ему не следует знать о силе противника, пусть считает, что у него иссякли резервы и полное взятие Сталинграда дело нескольких дней. Не будем разубеждать вождя нации. Враги вновь удивляют, бросая на явную гибель необстрелянных рабочих, молодежь, не умеющую воевать в полевых условиях чекистскую дивизию, в Сибири с поспешностью формируют новую армию. Если в ближайшее время 6-я не перейдет в наступление, с прибытием сибиряков сделать это станет трудно, даже невозможно. Поторопите Баса с приемом главной группы, которая окажет действенную помощь попавшей в наитруднейшее положение армии Паулюса. Сегодня Сталинград, как в минувшем году Москва, встал на нашем пути, хотя города как такового уже не существует. Сталинград стал грудой камней, следует как можно скорее выбить из руин последних обороняющихся.