Альт – Центру
…В генштабе сухопутных войск имеется приказ после захвата
Сталинграда двигаться на Кавказ, к нефтяным районам Грозного, Майкопа, Баку. Захват Сталинграда ускорит вступление в войну на стороне Германии, Турции, Японии. Антонеску[129] готовит 26 дивизий для их отправки в Россию.
Из газеты «Фелькишер беобахтер»:
Весь Сталинград, за исключением двух кварталов и небольшого плацдарма – в наших руках. В городских районах продолжаются тяжелые бои, враги цепляются за каждый камень, дерутся до самоуничтожения.
Наши героические пехотинцы в пекле Сталинграда выполняют поставленную перед ними задачу сбросить противника в Волгу. Со-
веты выдохлись, их силы на исходе, Сталинград стал аллегорией гибели в аду, где нет пощады солдатам, милосердия гражданскому населению.
Из речи фюрера в Берлинском Дворце спорта:
Мы продвигаемся вперед на тысячу километров. За последние месяцы вышли к Дону, достигли Волги, штурмуем Сталинград и, можете не сомневаться, возьмем его. (Бурные аплодисменты.) Я хотел выйти к Волге в определенном месте, у определенного города, который по случайности носит имя Сталина. Однако не только по этой причине отправился туда – город мог зваться по-другому, это очень важная точка. Там гигантский перевалочный пункт, я хотел его захватить, и, знаете, не будем скромничать, он практически уже в наших руках. Некоторые спрашивают: «Отчего наше наступление не проходит быстрее?» Потому что не желаю второго Вердена, хочу взять Сталинград малыми силами.
Дом-пятистенок на окраине Средней Ахтубы окружал ветхий забор.
– Достаточно постарел и сад, – заметил Эрлих. – На месте хозяина срубил бы неплодоносящие деревья, заменил саженцами ценных пород. А скворечник давно не заселен.
– Птицы вернутся весной, хорошо бы к их прилету сколотить новый скворечник, – предложил Магура.
– Надеетесь, что весной битва прекратится? Могу спорить, что штурм Сталинграда завершится значительно раньше, до наступления нового года. Довольно скоро над развалинами взовьется стяг Третьего рейха.
– Напрасно повторяете высказывания рейхсминистра пропаганды. С июля минувшего года Геббельс не устает твердить о победе, которая у немцев в кармане. Спуститесь с небес на грешную землю, взгляните в лицо упрямым фактам – армия Паулюса сегодня далеко не та, которая чуть ли не играючи, без потерь брала Париж, ныне вынуждена судорожно цепляться за развалины, вгрызаться в землю. Командующий прекрасно понимает, что без подкрепления ему не выбраться из руин, умолял фюрера разрешить отступить, но Гитлер запретил даже думать об оставлении города.
– Весьма похвально, что знакомы с радиопереговорами верховного командования с руководством 6-й. Город, за исключением цехов заводов, южной окраины, узкой полоски берега, в руках немцев, румын, итальянцев и русских, да-да, вы не ослышались, именно русских, помогающих освобождать отчизну от большевиков, около пятидесяти тысяч волонтеров «хиви» составили десять стрелковых дивизий.
Каждая из спорящих сторон оставалась при своем мнении. Эрлих поинтересовался местонахождением Паулюса с его штабом. Получил ответ, что командующий базируется в Гумраке в районе аэродрома, но планирует сменить командный пункт, перенести его ближе к Волге. Сообщение обрадовало Эрлиха:
– Паулюс верит в победу, иначе не пожелал бы перебраться к центру сражения. Ваши солдаты воюют под дулами комиссаров, требующих выполнять приказ Сталина не отступать ни на шаг. Еще немного, и в Сибири, на Кавказе вспыхнут антисоветские восстания, Сталину ничего не останется, как признать поражение, просить перемирия на любых условиях.
– Подобное заявлял бригаденфюрер Шелленберг, обещавший поставить Россию на колени за девять недель. Война же длится второй год, ваш блицкриг потерпел фиаско, – не мог не съязвить Магура.
– На месте советского командования давно бы сдал Сталинград, точнее, то, что от него осталось, тем самым сберег сотни тысяч защитников города, ни в грош не ценят собственные жизни. Сталин с непонятным упрямством продолжает посылать на бойню новые полки, дивизии…
Спор мог длиться бесконечно, двое это понимали, и Эрлих предложил вернуться в дом:
– Озяб. Погодка типичная для Нижнего Поволжья, в Прихоперье была здоровая, с ядреным морозцем…
В доме свалили в прихожей дрова, Магура стал открывать банки тушенки, Эрлих принялся чистить картофель. После недолгого молчания чекист вернулся к прерванному разговору:
– Знаю, что свободно владеете немецким, для вас он второй родной язык. Если бы под рукой были берлинские газеты, прочитали очередную речь шефа «проми», где Геббельс сваливает неудачи на Востоке на суровые погодные условия, верен тезису: «Чем невероятнее ложь, тем легче ей верят».
Эрлих сменил неприятную для него тему:
– Удивлен, что не вижу охраны, которая должна следить за каждым моим шагом.
– Вам некуда бежать. В Берлине не простят передачу «дезы».
Ближе к закату над Средней Ахтубой появилось звено бомбардировщиков. Сделав над поселком круг, самолеты унеслись к Волге, спикировали на затон, сбросили смертоносный груз на пару списанных понтонов и доставленные с пароходного кладбища баржи.
– Поздравляю, – обрадовал Эрлиха Магура. – Радиограмма сработала. На ваш счет записали уничтожение стратегически важной переправы со скоплением войск.
Эрлих всматривался в окно, словно желал увидеть разбомбленную ложную переправу. После ужина признался, что впервые оказался в роли повара:
– Опасаюсь, что моя стряпня вам быстро надоест, хорошо бы заиметь опытную стряпуху.
Магура обещал выполнить просьбу, и утром в доме появилась девушка в подростковом пальтишке.
– Старший сержант Мальцева! Прибыла в ваше распоряжение.
Эрлих помог раздеться.
– Безмерно рады, ждали с нетерпением. Принимайте кухню в свое распоряжение. Готов оказывать посильную помощь, стать послушным учеником.
Мальцева перебила:
– Разожгите плиту. На керосинке готовить долго, к тому же надо беречь керосин, на плите быстрее и, главное, получится вкуснее.
Эрлих галантно склонил голову:
– Слушаюсь и повинуюсь.
В положенное время состоялся новый радиосеанс.
Эрлих связался с функабвером, отстучал сообщение об успешной бомбардировке переправы, гибели прибывшего к обороняющим город подкрепления, обрадовал, что отыскал в пойме пригодное для приема десанта поле. Вновь поставил в конце точку, перешел к приему. Функабвер потребовал уделить особое внимание поиску местонахождения советского командного пункта.
Радиосеанс продлился чуть больше пары минут. Сигизмунд Ростиславович снял наушники, выключил рацию и сказал, не глядя на чекиста:
– Насколько понял, вашему командованию мало отвлекать противника от функционирующих переправ, чтобы немцы тратили свои бомбы на ложные объекты, теперь хочет заманить в поставленные сети диверсионную группу. В затеянной игре я вроде липучки, на которой гибнут мухи.
Эрлих не ожидал услышать подтверждения своим выводам, говорил больше для себя. Магура не ответил, пошел снимать антенну, которую ночью мог сломать сильный ветер.
Й. Геббельс, из интервью турецкой журналистке:
Я, который всегда говорю, взвешивая каждое слово, могу сказать с полной уверенностью и ответственностью, что до наступления зимы русская армия не будет опасна для Германии. Я убежден, как всегда, что события меня не обманут. Прошу вспомнить об этом через несколько месяцев, скажем, в начале января будущего сорок третьего года.
Фон Шедлих не мог ни усидеть, ни устоять на одном месте, мерил кабинет широкими шагами и не сводил взгляда с телефонного аппарата.
«Напрасно извожу себя ничем не обоснованным страхом. Бас ответил, пусть с опозданием, на ключе работал Эрлих, его почерк хорошо знают в функабвере. Благодаря его наводке уничтожены русская переправа с плавсредствами, направляемые в Сталинград подразделения – это победа, большая победа. Каждый уничтоженный вражеский понтон, баржа, катер, солдат – помощь 6-й. Прочь страхи!».
Телефон зазвонил неожиданно. Фон Шедлих схватил трубку и услышал Гросскурта. Внутри фон Шедлиха все задрожало: «Чем вызван срочный вызов? Что следует ожидать: разноса, понижения в звании или получение благодарности за успешно начатую операцию в Заволжье, даже награду?» Гросскурт не дал подчиненному подойти к столу: – Связь была устойчивой?
– Так точно! – ответил фон Шедлих. – Вполне удовлетворительной.
Полковник поднес к глазам расшифровку радиограммы, словно желал увидеть нечто скрытое.
– Путь к победе тернист, редко бывает без потерь, победа часто наступает после досадных неудач, даже временных поражений…
«О чем он? – удивился фон Шедлих. – Для философствования нет времени, надо срочно формировать группу для заброса в Заволжье. Полковник продолжал: – Нельзя исключить перевербовку Баса с его напарником. – Если было так, в радиограмме в конце не стояла точка.
– Это не успокаивает, а, наоборот, настораживает. Противник коварен, способен затеять хитрую игру, о чем не раз предупреждал Гиммлер. Если Бас работал без принуждения, револьвера у виска, не желаю, чтобы наш успех вновь присвоил себе Мюллер[130], любитель таскать чужие каштаны.
Фон Шедлих осторожно напомнил о соглашении между двумя спецслужбами, разделе сфер влияния. – Это на бумаге, – отрезал Гросскурт. – На практике все обстоит иначе. Внутрипартийная разведка не брезгует ничем для достижения своих целей. – Полковник не сказал, что считающаяся мозгом партии СД протянула незримые щупальцы во все слои общества, армию, абвер, не удивится, если стоящий перед ним завербован людьми Мюллера.
После затянувшейся паузы полковник процедил: