– Смущает лаконичность донесения. Не исключено, что русские затеяли многоходовую игру. Еще в мае фюрер был вынужден признать, что Советы стали превосходить нас в разведке, неудачи первого года войны многому их научили, высказал сожаление, что собственная разведка работает менее искусно и результативно. Проверьте благонадежность Баса, удостоверьтесь, что не перешел в разряд предателей.
Генералу Лахузену
Имею честь доложить, что группа заброшена в Сталинградский регион для проведения известной вам операции. О результате информируем.
Нейдлер отцепил лямки парашюта, прислушался к звенящей тишине. После полета, опасения быть сбитым, прыжка было приятно почувствовать под собой твердую, скованную морозом почву.
Неподалеку заскрипел наст, послышалось сдавленное дыхание. Нейдлер выхватил парабеллум, взвел курок и увидел Шевчука.
– Где Ключников? Он прыгал следом за тобой.
– Тута, треба кликнуть, – ответил Шевчук и стал подбирать парашютный купол.
– Нейдлер отряхнул шинель и косо взглянул на напарника. Шевчук за высокий рост носил кличку Поддубный, хотя был мало похож на прославленного борца. Кличкой наградили в полтавской диверсионной школе, расположенной в бывшем монастыре. Член ОУН, рядовой батальона «Нахтигал», был до удивления спокоен.
Нейдлер с Шевчуком засыпали комьями земли полотнище, прошли редкий лес, миновали овраг, поляну и услышали стон. Стонал Ключников, он лежал близ озерка, неловко подмяв под себя вывернутую ногу.
– Думал помирать придется. – Ключников попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей на гримасу. – Приземлился на дерево, распутал лямки и шарахнулся об землю.
Нейдлер наклонился над раненым, притронулся к его ноге и Ключников охнул.
Шевчук безучастно топтался рядом, случившееся с третьим в группе ничуть не волновало.
– Тащить в поселок нельзя, – вынес решение Нейдлер. – Во-первых, привлечем внимание, во-вторых, сами лишимся сил. Пойду искать подводу, в крайнем случае, тележку. С тобой останется Шевчук, – отойдя от озера, подозвал Шевчука: – Он нетранспортабелен, переломаны нога с бедром. О транспортировке речь не может идти. Избавься, только без шума.
– И то верно, – кивнул Шевчук.
Стоило Нейдлеру обогнуть озеро, как догнал всегда невозмутимый Шевчук. Нейдлер увидел за голенищем сапога напарника рукоятку финского ножа и понял, отчего не слышал выстрела.
Утром Магура пригласил Эрлиха прогуляться по поселку, в сопровожатые дал Мальцеву:
– Увидите, чем живет народ вблизи фронта, заодно отоварите продкарточки.
Поселок Сигизмунд Ростиславович впервые увидел летом девятнадцатого года, за прошедшие два с лишним десятилетия Средняя Ахтуба заметно изменилась, лишь в центре остались купеческой постройки особняки, где располагались Дом пионеров, райисполком, райком партии, музыкальная школа.
Первым делом зашли в продуктовый магазин, приобрели хлеб, сахар, крупу, двинулись к рынку. Прошли мимо выставленных на прилавках картофеля, лука, фунтиков с табаком-самосадом, поношенной одежды, фитилей для керосинок и ламп. Торговля шла вяло, велись разговоры о прибавке суточной нормы хлеба, запрете рубить для топки деревья в пойме, аресте покупателя золотых коронок, продавца фальшивых церковных крестиков.
Эрлих прислушивался, приценивался к нехитрому товару, изредко косился в сторону Мальцевой: «Приставили, чтоб отметила мои контакты и, главное, чтоб не сбежал, что в моем положении глупо – сам одним ударом разрубил гордиев узел, отрезал все пути назад…» Размышления прервало прозвучавшее за спиной требование: – Ваши документы!
Эрлих обернулся, увидел бравого, с лихо закрученными усами лейтенанта и бойца с карабином. – Предъявите документы, – повторил старший в патруле. Эрлих взглянул на Мальцеву:
«Извольте расхлебывать промашку вашей конторы – изъяли прежние, пусть липовые, документы и не удосужились выдать новые».
Сигизмунд Ростиславович решил затянуть время, полез в один, затем в другой карман. – Извините, но нужное вам неосмотрительно оставил в доме.
Мальцева с опозданием пришла на помощь:
– Не врет дяденька, прямо из госпиталя, справка имеется. А я тутошняя, меня любой знает как облупленную.
Боец грубо перебил:
– Заткнись, тебя не спрашивают!
Девушка попросила разрешения сбегать домой и принести документы, но Мальцеву не стали слушать:
– Не лезь, когда не спрашивают!
– Свободна, – добавил лейтенант и сделал шаг к Эрлиху: – А вы следуйте в комендатуру.
«В комендатуре попрошу позвать товарища Магуру, – подумал Эрлих».
– Следуйте, – лейтенант подтолкнул задержанного и, оставив Мальцеву с бойцом на рынке, повел в проулок.
Задержание не расстроило, Сигизмунд Ростиславович понимал, что Магура все поставит по местам. Жаль было прерванной прогулки.
В проулке лейтенант остановился.
– Приношу извинения, но увел от спутницы, чтобы поговорить без нежелательной свидетельницы. К вам в дом зайти не мог, дабы не попасть на глаза соседям. Передаю приказ нашего управления: очередной радиосеанс отстучите о наличии в Латошинке дюжины танков и батареи, в Верхнем поселке тракторного – сосредоточение войск. Пусть бомбят на здоровье, тратят впустую бомбы. Лейтенант говорил, приблизившись к Эрлиху, словно рядом были посторонние. – Завтра доставят комплект новых батарей, немецкие могут подвести…
Эрлих слушал с непроницаемым лицом и думал: «Все, как было в казачьем хуторе, когда мой человек явился к царицынскому военспецу под видом внедренного в мой отряд чекистского лазутчика, дабы лжевоенспец выдал себя».
Лейтенант доверительно продолжал:
– Также передайте, что в районе мельницы в Зацарицынском районе оголен фронт, пусть немчура бросит туда свои последние силы, их достойно встретят…
Не осталось сомнений, что «лейтенант» прибыл от «Валли» для проверки благонадежности Баса. Пользуясь тем, что вокруг пустынно, Сигизмунд Ростиславович ребром ладони ударил «лейтенанта» по шее повыше кадыка, забрал у свалившегося револьвер, из кармана бумажник, документы, фонарик, запасные обоймы и, вернувшись в дом, отдал Магуре:
– Радиодонесениям не поверили, решили проверить на вшивость.
– И я догадалась, кто задержал, – призналась Мальцева. – «Патруль» обмундирован не по сезону, вместо шапок – фуражки, вместо тулупов – шинели.
– Вы наблюдательны, – похвалил Эрлих. – Провокатор очухается и решит, что я остаюсь верен фатерлянду, присяге, фюреру, не скурвился.
– Как узнали вас?
– Видимо, изучили по фотографии из моего личного дела.
– Если все так, надо ожидать гостей.
Магура оказался прав. Лишь только на Среднюю Ахтубу опустились сумерки, в дом постучали. Порог переступили двое. Полумрак скрывал лица, но стоило непрошеным гостям попасть в свет керосиновой лампы, как Эрлих с Мальцевой узнали патрульных. Не поздоровавшись, «лейтенант» произнес пароль:
– Примите привет от военврача Кулагиной.
Эрлих ответил обусловленной фразой:
– Жду не привет, а письмо.
Сигизмунд Ростиславович представил Мальцеву как племянницу хозяина дома, который спит. Лейтенант снял шинель, фуражку, потер уши.
– Извините за инцидент. Имел приказ устроить проверку.
– Тогда и я прошу простить за применение силы, – ответил Эрлих.
– Я виноват больше, не учел, с кем имею дело, получил по заслугам. Чей дом?
– Сподвижника в гражданской войне. Из-за ранения попал к красным, был судим, ряд лет провел в неволе. В начале войны бежал в знакомые места.
Не спрашивая разрешения, «лейтенант» достал пачку сигарет «Равенкранц», что не понравилось Эрлиху.
– Подобное курево выдаст вас.
– Опасаться нечего, – не согласился «лейтенант». – Сейчас на передовой многие красноармейцы смолят трофейные сигареты. Зовите не Козловским, каким значусь в документах, а Францем. Почему не вижу напарника-азиата?
– Лег в больницу с переломом ног, – объяснил Эрлих.
Франц напрягся, побледнел:
– Может проговориться в бреду!
Эрлих успокоил:
– Исключено, он молчун, пары слов не вытянуть, к тому же скверно владеет русским.
Магуре наскучило прятаться. Позевывая в кулак, вышел из-за занавески. Поздоровался, послал бойца за дровами.
После ужина послушали передачу Имперского радио, о Сталинграде говорилось предельно кратко, оправдывая неудачи со взятием города, отдавая должное мужеству солдат 6-й полевой армии.
Где-то ближе к одиннадцати стали укладываться, чтобы встать до рассвета.
Магура за занавеской прислушивался к дыханию, скрипу кровати поселившихся в доме, размышлял о событиях минувшего дня:
«Прибытие пополнения не затянулось, но ожидал не двоих, а числом больше… «Лейтенантик» предельно осторожен, удостоверившись, что Бас не предатель, даже ночью не расстался с револьвером, который ему вернул Эрлих, положил под подушку со взведенным курком. Я бы на его месте повел себя подобным образом. Эрлих действовал решительно, пресек провокацию на корню…»
Не спал и Сигизмунд Ростиславович.
«В своей жизни испытал славу, получение наград, радость от выполнения наитруднейших заданий. Случались неудачи, провалы, потери близких людей. Не было лишь пленения».
Постарался уснуть, отвернулся к стене, с головой закрылся одеялом.
В начале пятого Магура объявил подъем. Собрался умыться под рукомойником, но грубо оттер Шевчук:
– Подвинься, дядя, дай морду сполоснуть. Отойди, не то схлопочешь.
Магура ударил бойца в живот с такой силой, что тот охнул, согнулся в три погибели. Франц накинулся на подчиненного:
– Снова полез в бутылку? Вернемся, доложу начальству, и как своих ушей не увидишь медали! Важное дело ждет, а ты ссору затеваешь. – Франц обернулся к Магуре: – Днями встретим десант, Шевчуку и вам, как знатоку местности, следует отыскать пригодный для посадки самолета участок.