Спустя несколько часов из «Вольшанце» в Герлицком лесу в штаб-квартиру абвера на Тирпицуферштрассе у Ландвер-канала самолетом доставили пакет с грифом «Весьма срочно. Строго конфиденциально».
В кабинете с портретом бывшего руководителя германской военной разведки во время Первой мировой войны полковника Вальтера Николаи смуглый, с седеющими пушистыми бровями адмирал Вильгельм Фридрих Канарис (главный шпион Третьего рейха, как его назвала английская газета) сломал сургучовую печать, положил в пепельницу, достал лист с машинописным текстом.
Канцелярия фюрера Главное управление разведки
«Абвер-аусланд», адмиралу Канарису
02.02.1943.
Герр адмирал!
Как все в нашей великой империи, в эти минуты вы, экселенц, несомненно скорбите о досадной неудаче армии рейха на берегах Волги. Верим, что сделаете все возможное и даже невозможное и исправите
ошибку нашего генерал-фельдмаршала, который уронил престиж высшего командования, оказался в позорном плену. Смойте с Паулюса позор.
Для рейха Фридрих Паулюс погиб как истинный герой.
Хайль Гитлер!
Всегда ваш Кальтенбруннер
Никто в Германии вначале не желал поверить в страшную новость. Между тем слухи росли, обрастали подробностями. С оглядкой, дабы разговоры не дошли до агентов полиции порядка «зипо», уголовной «крипо», новость передавали из уст в уста. Говорили о сокрушительном поражении на Востоке у реки Волга, гибели целой армии, первой вошедшей в поверженный Париж, пленении командующего Паулюса, буквально накануне удостоенного высшего воинского звания. Шепотом называлась фантастическая цифра – сто тысяч немецких, румынских, итальянских солдат, офицеров, оказавшихся в «котле».
– «Кассельский кунктатор»[141], не нашел иного для капитуляции дня, как именно тридцать первое января, когда в фатерлянде торжественно отмечалась очередная годовщина прихода к власти национал-социализма.
Разговоры касались и пошатнувшегося престижа немецкой военной разведки – государства в государстве, которая «прошляпила» сосредоточение у Сталинграда свежих русских войск, вовремя не предупредила об угрозе. Адъютант фюрера майор Энгель доказывал, что Паулюс пленен тяжелобольным, иначе он не сдался бы врагам. Энгелю вторил начальник генерального штаба сухопутных войск генерал Курт Цейтцлер, убеждавший, что сообщение советской радиостанции «Коминтерн» о захвате группы генералов во главе с фельдмаршалом – гнусная ложь, обычный пропагандистский трюк.
И Гитлер поверил (правда, ненадолго), помчался в Мюнхен, в пивную «Левентройкеллер» на традиционную встречу со старой гвардией, участниками «пивного путча».
Чтобы пресечь вредные толки, информационное агентство «Трансоцеан» распространило сообщение:
Защитник Европы от большевизма генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс постоянно носил с собой два пистолета и сильнодействующий яд кураре. Но попал ли командующий 6-й армией в советские руки мертвым или в бессознательном состоянии, поскольку несколько дней назад был тяжело ранен, не известно.
В имперской печати варьировались две версии. Первая: генерал-фельдмаршал пленен в развалинах Сталинграда тяжело раненным, в большевистских застенках с помощью изощренных пыток заставляют приказать продолжающим сопротивление частям сложить оружие. И вторая: фельдмаршал покончил жизнь самоубийством, не в силах пережить неудачу своей героической армии, которую победила не советская армия, а русский мороз.
Миновали сутки, и третьего февраля по всей германской империи от Фленсбурга до Фрейбурга объявили национальный траур. На ратушах, корабельных мачтах, в лазаретах, над казармами, комендатурами повисли приспущенные флаги. Закрылись увеселительные заведения. Газеты опубликовали специальное коммюнике:
Сталинградское сражение завершилось. Верные своей клятве сражаться до последнего вздоха войска 6-й армии под образцовым командованием генерал-фельдмаршала Паулюса побеждены превосходящими силами противника и неблагоприятными для наших войск обстоятельствами, в их числе сильнейшим морозом. В берлинском соборе прошли символические похороны Паулюса, Гитлер лично возложил на пустой гроб фельдмаршальский жезл с бриллиантами.
И все в стране и союзных Германии государствах поняли, что туманные слухи полностью подтвердились. Для рейха наступили мрачные, как вывешенные траурные флаги, дни.
Энциклопедия «Великая Отечественная война»:
За 200 огненных дней и ночей обороны Сталинграда противник потерял: убитыми, ранеными, плененными 1 миллион 500 тысяч человек, из них 800 тысяч за время контрнаступления советских войск; танков, штурмовых орудий около 2 тысяч; боевых и транспортных самолетов
3 тысячи; орудий и минометов более 10 тысяч.
Кроме того, в числе трофеев: бронемашин 2616, пулеметов 12701, автоматов 10720, орудий
5762, танков 1666, тягачей 571, бронепоездов 3, автомашин 80438, радиостанций 698, вагонов 1403, паровозов 58, повозок 13787, винтовок
156987.
Плененных свыше 91 тысячи, генералов 23, фельдмаршал 1.
В длиннополой шинели с погонами генерал-полковника (о новом звании говорила лишь последняя запись в солдатской книжке), в фуражке с высокой тульей Паулюс делал большие шаги по промерзшему снежному насту. За ним следовали русский автоматчик в белоснежном полушубке и офицер разведотдела штаба Донского фронта. – Как называется данная местность?
Паулюс не надеялся получить ответ, спросил, так как устал мысленно разговаривать сам с собой. И оказался прав, офицер ничего не ответил.
«То ли не понял вопроса, то ли игнорирует его, не желает, чтобы сориентировался, – подумал Паулюс и спрятал лицо в поднятый меховой воротник. – Насколько помню карту, мы в районе Бекетовки. Не отправили за Волгу, чтобы был поблизости от их штаба, куда возили на допрос».
Снег под ногами похрустывал, и глядя себе под ноги, Паулюс похвалил себя:
«Поступил верно, попросив командующего русским фронтом позаботиться о моих солдатах, оказать медицинскую помощь раненым – они ни в чем не виноваты, их повели на бойню, затем предали, бросив голодными, одетыми в не предназначенное для русской зимы обмундирование. Среди предавших был и я, вины с себя не снимаю».
Возле автомашины (с нее не успели снять штандарт командующего армией) прохаживался молодой водитель. Тулуп на парне был не застегнут, и Паулюсу стала видна серебряная медаль с изображением танка. Задержав взгляд на награде, вспомнил, что по инициативе фюрера собирались учредить (по образцу Крымской) новую медаль за взятие Сталинграда, наградные листы требовалось представить не позднее двадцать пятого ноября.
«О каком награждении смели вести речь, если моя армия стояла на краю пропасти?»
Паулюс пригнул голову, влез в машину, следом по бокам уселись офицер с автоматчиком.
Мотор завелся сразу, видимо, водитель прогревал его.
Паулюса качнуло, откинуло на спинку сиденья, и машина покатила по дороге, где по обочинам стояли брошенные грузовики, опрокинутые бронетранспортеры, пушки. Под гудение мотора хорошо думалось, и фельдмаршал вспомнил доставленную в подвал универмага листовку на немецком языке, подписанную бывшим депутатом рейхстага от Коммунистической партии Германии Вальтером Ульбрихтом: «Почетная капитуляция – единственно разумный шаг, который вы можете совершить, спасая свои жизни! Сдавайтесь, прежде чем оружие Красной Армии скажет свое последнее слово». У коптящего керосинового фонаря он смял листовку, отбросил в угол.
С опозданием пришел к выводу, что напрасно не внял предложению, здравому смыслу: капитулируй в начале или середине января, и сохрани жизнь тысячам солдат.
«Как неразумный юнкеришка, слепо верил в обещание фюрера прислать помощь, в то, что не повторится неудача шедшей к нам армейской группы «Гот» Манштейна, кольцо окружения не сомкнется, русские не получат подкрепление, мы сбросим их в реку, двинем к Саратову, чтоб взять Москву с востока. Но оказались предоставленными самим себе, аэродромы превратились в поля боя и не могли принимать транспортные самолеты, сгорели склады провианта. Пришлось сокращать до минимума дневную норму питания, экономить буквально на всем, от патронов до эрзац-пайков. Конина стала роскошью, солдаты охотились в развалинах на одичавших кошек. Подошло к концу горючее – нечем заправлять баки машин, танков, растапливать печурки. После Рождества по пятьдесят граммов в сутки получали лишь непосредственные участники боя. В штабе питались жидким супом из пакетов, чтоб увеличить сытность, добавляли конские кости. Как последний крик умирающего был приказ, что тех, кто посмеет сдаться, ожидает смерть от пуль, голода, страдания в Сибири. Единственный выход продолжить борьбу. Категорически запретил контакты с противником, парламентеров приказал встречать огнем. В Берлин радировал о шестнадцати тысячах раненых, просил развязать руки, разрешить свободу действий, имея в виду прекращение боевых действий. Ответ пришел предельно короткий: «Капитуляция исключена»… Ничуть не умаляю собственной вины, но виноват и Геринг, похваставшийся фюреру, что его военно-воздушные силы способны обеспечить 6-ю всем необходимым, а именно: ежедневно сбрасывать над нашими позициями семьсот тонн груза, который доставят триста пятьдесят «юнкерсов» или четыреста «Хейнкелей-111». Когда дело дошло до выполнения обещания, морозы, метели, густой туман и, главное, русские истребители полностью парализовали воздушное сообщение…»
Фельдмаршала стало укачивать, клонить ко сну. Паулюс закрыл глаза, но задремать не позволил нескончаемый поток мыслей.