.
Минул месяц, и в аристократическом районе Берлина у похожего на комод дома остановился БМВ. Из машины вышел Синицын. Огляделся, не заметил агентов полиции – улица была пустынна, отворил дверь подъезда.
Задание Центра на этот раз было необычным. Вначале пришлось удостовериться, что дом с нужной квартирой не находится под неусыпным наблюдением сотрудников абвера, СД, узнать, когда служанка заканчивает рабочий день, покидает место службы.
Синицын прошел мимо кабины лифта, который в целях экономии электроэнергии отключался на ночь, поднялся на второй этаж, нажал кнопку звонка.
В глазке померк свет – из квартир рассматривали незванного визитера, успокоила форма со знаками отличия под расстегнутым плащом.
– Имею удовольствие видеть фрау Паулюс? – спросил Синицын и услышал утвердительное «да». – Если позволите… – Разведчик передернул плечом, давая понять, что крайне неудобно беседовать на лестничной площадке.
– Прошу, – пригласила хозяйка квартиры.
Синицын шагнул за порог, остался в прихожей, где вряд ли был установлен микрофон подслушивания – хозяйка, понятно, о нем не имела понятия.
– Осмелюсь побеспокоить в столь позднее время, чтобы выполнить весьма приятную миссию по передаче письма.
– От сына? От какого, у меня их два.
Синицын не стал уточнять, отдал сложенный в несколько раз лист.
– Надеюсь, почерк знаком?
Зрачки глаз хозяйки расширились:
– Фридрих жив!
Фрау Паулюс пробежала исписанный лист, остановилась на слове «Коке», как ее называл один-единственный на свете человек, уже без настороженности взглянула на Синицына.
– Он не ранен, не болеет! Его даже не пытают! Откуда у вас это письмо? Впрочем, прошу извинить за непозволительный вопрос, вы вправе на него не отвечать. Можно написать Фридриху?
Пока жена фельдмаршала водила по бумаге пером, Синицын оценил завидную выдержку хозяйки квартиры: «Другая на ее месте, получив известие от «погибшего» в Сталинграде, по утверждению прессы, супруга, залилась слезами или от нахлынувших чувств упала в обморок. Прекрасное самообладание у родовитой румынской аристократки».
– Как скоро увижусь с моим Фридрихом?
Синицын не стал обнадеживать, тем более лгать:
– Вряд ли в ближайший год предвидится такая возможность, как говорится, все в руках Бога.
Синицын был рад, что Елена Констанция Розетти-Селеску не спрашивает, как ее ответное письмо попадет к мужу, догадывается, что послание ожидает весьма сложный путь за линию фронта или через несколько нейтральных стран. Разведчик надел фуражку, приложил руку к козырьку и покинул квартиру, чьи стены хранили шаги, голос отсутствующего хозяина.
В мае полковник Новиков вновь с глазу на глаз встретился с бывшим командующим 6-й армии. Ничего не объясняя, отдал письмо.
Стоило взглянуть на лист, как Паулюс побледнел, не сдержал в руке дрожь.
– Могу идти?
– Вы свободны, – разрешил начальник лагеря.
Ближе к лету вблизи Суздальского монастыря произошло событие, оставшееся неизвестным для пленных – в короткой перестрелке были убиты приземлившиеся парашютисты. Нетрудно догадаться, с какой целью десантников сбросили неподалеку от местопребывания Паулюса, других высокопоставленных немецких, румынских, итальянских генералов, полковников, майоров.
Из стенограммы беседы Гитлера с начальником генерального штаба сухопутных войск К. Цейтлером:
Фюрер. Могу сказать одно: больше не существует возможность окончания войны на Востоке средствами наступления. Мы это должны ясно себе представить. Я не могу осуществить наступление без материальных ресурсов. Не знаю, как лучше поступить с Паулюсом.
При любых обстоятельствах ему было нужно удержать «котел», обороняться до последнего солдата, но он этого не сделал.
Цейтлер. Я предвидел это, без сомнения, сейчас враги глумятся над Паулюсом.
Фюрер. Вот увидите, в ближайшее время он выступит по радио с призывом к другим последовать его примеру так же сдаться в плен.
То же самое сделают фон Зейдлитц и Шмидт[157], их заперли в крысином подвале, они настолько измучены, что заговорят, скажут все, что им прикажут. Это была не капитуляция моей армии, а победа превосходящих ее сил.
Цейтлер. Русские извращают нашу фатальную неудачу на Волге, следом вступит хор прессы, которая обвинит нас в бездарности командования.
Первый год в плену для Паулюса был наполнен раздумьями. Анализировал поражение, искал ошибки верховного главнокомандования и свои собственные, которые привели к краху. Во сне видел затхлый подвал Сталинградского универмага, выход по разбитым ступенькам на свежий воздух (свежим воздух при задымленности можно назвать с натяжкой), беседы с командующими русских армий, недолгое пребывание в хуторке на окраине города.
С презрением встретил создание немецкими антифашистами и военнопленными комитета «Свободная Германия», выпуск ими манифеста с призывом к соотечественникам покончить с властью Гитлера и им самим, прекратить преступную войну, добиться немедленного мира.
В июле сорок четвертого года Паулюса разбудил шум за окнами: во дворе что-то с жаром обсуждали пленные. Причиной было известие о покушении на фюрера в его ставке в Растенбурге близ Летцена, совершенном аристократом, тридцатисемилетним полковником графом фон Штауффенбергом[158]. На оперативном совещании он подложил под стол с картами портфель с бомбой, до взрыва покинул ставку. Взрывная волна отбросила Гитлера, опалила ему волосы, частично парализовала правую руку, повредила барабанные перепонки. Погибло двадцать четыре, от ран скончалось трое.
Сообщение взволновало пленных, одни негодовали, возмущались поступком заслуженного, потерявшего на фронте руку полковника, другие считали его сумасшедшим, третьи вспоминали предыдущую, также закончившуюся неудачей попытку устранить фюрера, которого спасла случайность – в последний момент Гитлер отменил совещание, на котором должен был совершиться теракт. Отдельные робко замечали, что смерть Гитлера привела бы к окончанию военных действий, началу переговоров о перемирии с соседними государствами. Один из генералов обратился к Паулюсу как самому старшему по званию с вопросом, что он думает о покушении? Ответом было молчание.
В конце того же года после долгих мучительных раздумий фельдмаршал пришел к решению вступить в созданный пленными в Луне-во, Войково, Красногорске «Союз немецких офицеров». К этому подтолкнула казнь в Германии генерала-фельдмаршала фон Вицлебена, кому заговорщики прочили пост главнокомандующего вооруженными силами. Паулюс подписал обращение[159] к сражающимся солдатам, выступил по радио:
Немцы!
Мой долг по отношению к родине и возложенная на меня как на фельдмаршала особая ответственность обязывают сказать своим товарищам и всему нацистскому народу, что теперь остался только один выход из нашего безвыходного положения – разрыв с Гитлером и окончание войны.
Наглой ложью является утверждение г-на Гиммлера, что с немецкими солдатами в русском плену обращаются бесчеловечно, с помощью кнута и под дулом револьвера их заставляют выступать с пропагандой против своего отечества. В Советском Союзе с военнопленными обращаются гуманно и корректно.
Под Сталинградом 6-я армия под моим командованием сражалась, следуя приказу Адольфа Гитлера, до последнего, чтобы дать верховному главнокомандованию себя в жертву для ведения войны до конца.
События последнего времени показывают, что продолжение войны приведет к бессмысленным жертвам. Красная Армия наступает на широком фронте и вышла к имперским границам Восточной Пруссии. На западе американцы и англичане прорвали немецкую оборону. Ни на востоке, ни на западе Германия не располагает резервами, которые могли бы восстановить положение. Превосходство противника в воздухе и на море настолько велико, что делает положение еще более безнадежным.
Война Германией проиграна.
К такому положению привело государственное и военное руководство Адольфа Гитлера.
Следует отметить, что обращение его уполномоченных с населением в оккупированных районах вызывает у каждого честного солдата и истинного немца возмущение, вынуждает принимать заслуженные упреки всего мира. Если немецкий народ не откажется от этих поступков, ему придется нести за них полную ответственность.
Учитывая эти обстоятельства, считаю своим долгом заявить товарищам по плену и всему немецкому народу следующее:
Германия должна отмежеваться от Адольфа Гитлера и иметь новое государственное руководство, которое окончит войну и создаст условия для дальнейшей жизни народу и установления мирных и дружественных отношений с нашими теперешними противниками.
Обращение стало известно во всех лагерях военнопленных, не оставило никого равнодушным, но главное, в виде листовок было сброшено с самолетов над рядом немецких городов, над линией фронтов. Призыв генерал-фельдмаршала к соотечественникам ускорил принятие национальным комитетом «Свободная Германия» постановления с призывом начать против Гитлера тотальную войну, которая приведет к свержению нацистской власти. Когда фюреру доложили об обращении вначале торжественно похороненного, затем преданного анафеме Паулюса, его участии в антифашистском движении, он приказал немедленно заточить в концлагерь Кюстрин жену фельдмаршала с сыном[160].
Заседания Международного военного трибунала проходили в чудом сохранившемся после бомбардировок американской авиацией старинном здании Нюрнберга.