День 11 января 1946 года начался, как обычно. Подсудимых разбудили в одиночных камерах, приказали привести себя в порядок, принесли завтрак, подземным ходом из тюрьмы провели во дворец правосудия, в зал с плотно зашторенными высокими окнами с решетками, зелеными мраморными стенами с барельефами на темы классического правосудия – вся обстановка делала зал похожим на громадный склеп, гробницу.
Первый в мировой истории Международный суд четвертый месяц разбирал вопиющие факты преступления против человечества и мира высшего руководства Германии, генерального штаба, национал-социалистической партии (НСДАП), штурмовых отрядов (СА), тайной государственной полиции (гестапо), секретной службы безопасности (СД). Место проведения процесса в Нюрнберге выбрали не случайно. Когда-то здесь была резиденция императора Римской империи Фридриха Барбаросса (его именем назвали план нападения на СССР), здесь ежегодно проходили шабаши-«партайтаги» – чернорубашечники маршировали на стадионе под грохот барабанов, звучание труб. «Это самый любимый мной и верный мне город», – повторял фюрер.
В зал подсудимые заходили по цепочке, никто не печатал шаг, не вскидывал, как прежде, правую руку, не выкрикивал славу фюреру. Двадцать главарей поверженного Третьего рейха рассаживались на скамье подсудимых. Отсутствовали трое: не был найден (позже стало известно, что погиб 1 мая 1945 года на посту после выхода из подземной имперской канцелярии) заместитель фюрера рейхсляйтер Борман, финансовый магнат Крупп фон Болен по причине болезни и глава трудового фронта, организационного отдела партии Р. Лей, покончивший жизнь в тюрьме.
Крайнее место занимал «второй наци» Г. Геринг, облаченный в мундир серо-стального цвета без маршальской мишуры – орденов, нашивок, прикрывающий ладонью глаза от бьющего в лицо света. Имперский министр иностранных дел П. фон Риббентроп зевал, изображал скуку. Недавний министр внутренних дел В. Фрик что-то рисовал. А. Розенберг играл наушниками с синхронным переводом выступлений прокурора, адвокатов, государственных обвинителей от четырех стран, свидетелей. Все подсудимые пытались изображать безразличие ко всему происходящему, на самом деле каждый опасался пропустить что-либо сказанное на трибуне или членами суда.
Очередное заседание шло своим чередом, когда советский обвинитель генерал Роман Андреевич Руденко[161] передал председателю лорду Джефри Лоренсу документ.
– Заявление Фридриха Паулюса, генерал-фельдмаршала правительству СССР… – бесстрастным голосом зачитал лорд и умолк, уткнувшись в лист. После затянувшейся паузы (отчего в зале возник шум) прозвучало заявление командующего разгромленной на Волге германской армии:
8 августа 1944 года я обратился к немецкому народу с призывом свергнуть Гитлера и прекратить ставшую бессмысленной войну. Далее я пытался влиять на умы выступлениями по радио и рассылкой писем и воззваний к войскам и командованию. Сегодня, когда преступления Гитлера и его пособников поставлены на суд народов, считаю своим долгом представить советскому правительству все известное мне, что может послужить Нюрнбергскому процессу материалом, показывающим виновность преступников войны…
Паулюс рассказал об оперативном плане нападения на Советский Союз, в разработке которого в сороковом году принял непосредственное участие:
С 22 июня 1941 года нами был взят курс на уничтожение и опустошение Советской страны. В Сталинграде на Волге этот курс достиг своего апогея, концентрации всех явлений, сопутствующих нацистской захватнической войне. Ввиду веского факта, что 6-я армия пришла в Сталинград в результате нацистского нападения на Советский Союз, все жертвы и горести, которые понес советский народ в своей справедливой борьбе, получают возвышенное значение в свете вины и ответственности Гитлера и обвиняемых.
Фельдмаршал четко указал на несомненную вину всех подсудимых, назвал военными преступниками генерал-фельдмаршала, начальника штаба верховного главнокомандования (ОКВ) Вильгельма Кейтеля, начальника оперативного отдела верховного главнокомандования Альфреда Йоделя и других, кто в начале сорок третьего года строжайше запретил капитулировать оказавшейся в безнадежном положении 6-й армии, приказал биться до последнего патрона. В результате подверглись обморожению, гибели, испытали голод не только солдаты вермахта, но и союзники Германии воины Румынии, Италии, местное население, русские военнопленные. Председатель трибунала зачитал подпись:
– Паулюс, генерал-фельдмаршал. Лагерь военнопленных, 9 января 1946 года.
Зал точно взорвался, поднялся невообразимый шум. Журналисты наперегонки бросились к телефонам передавать в агентства, редакции новость, кинооператоры стали налаживать камеры, включать софиты. Засуетились и на скамье подсудимых, каждый стал с поспешностью писать записки адвокатам.
– Прошу, ваша честь, приобщить заявление к делу, – потребовал Руденко.
С места выкрикнул один из защитников:
– Заявлению свидетеля столь высокого ранга нельзя доверять, заявление должно быть зачитано лично заявителем, но никак не афиндзеви[162]!
Защитника поддержал другой адвокат:
– Протестуем! Лишь показания бывшего командующего армией, а до этого заместителя начальника генерального штаба можно принять во внимание. Пусть Паулюс при нас повторит заявление!
Это была очередная уловка, попытка затянуть процесс. Защита надеялась, что Паулюса не доставят из далекой Сибири, если все же привезут, то путь из России долог, наконец можно будет повлиять на свидетеля его сподвижникам, в их присутствии фельдмаршал изменит показания.
Многоопытные адвокаты желали во что бы то ни стало подорвать доверие к заявлению того, кого считали погибшим в развалинах Сталинграда, убедить членов суда отмести письменные показания.
Лоренс обратился к Руденко:
– Как господин генерал относится к ходатайству защиты?
Руденко ответил:
– Если трибунал посчитает необходимым выслушать моего заявителя, он будет доставлен на процесс.
– Известно, где в данный момент находится свидетель?
– Да, ваша честь.
– Но чтобы доставить его, потребуется достаточно много времени, не один день, а мы не можем ждать. Когда ваш свидетель сможет предстать перед трибуналом?
Руденко взглянул на наручные часы:
– Думаю, через десять минут. Считаю, что выступление прежде не заявленного нового свидетеля с интересом выслушают члены суда.
К трибуне бросился один из адвокатов. Захлебываясь словами, выкрикнул, что защита снимает свое требование, не настаивает на явке в суд герра Паулюса, согласна ограничиться оглашением его заявления.
Председатель объявил перерыв и огласил решение после перерыва заслушать Паулюса.
На этот раз перерыв промелькнул для всех удивительно быстро. И вновь Джефри Лоренс и восемь судей (по двое от каждой страны) уселись на возвышении.
– Прошу ввести свидетеля Паулюса!
Дубовая дверь отворилась. В зал вошел высокий человек в штатском синем костюме. Твердым шагом прошел к трибуне. Тот, кого на родине давно похоронили, затем предали анафеме, прокляли, точно призрак явился из страшного для немцев сталинградского «котла» и выглядел удивительно спокойным, даже невозмутимым, что заставило всех в зале замереть.
Паулюс Фридрих Вильгельм, 23.09.1890 г. р.
Первый военный чин офицера получил в 1911 г. В Первой мировой войне был на штабных должностях, дослужился до начальника отдела безопасности рейхсвера. В 1934 г. командир моторизованного батальона, начальник штаба танковых войск. В 1940 г. генерал-лейтенант, во время французской кампании начальник штаба 6-й армии. Один из авторов разработки плана «Барбаросса». С 30 января I941 г. командующий
6-й полевой армии[163].
Путь к трибуне международного процесса, привлекшего внимание всего мира, был для Паулюса нелегким и начался с передачи в подвале универмага победителям личного оружия, удостоверения личности.
Лоренс предложил, как того требовал протокол, новому свидетелю дать клятву. Паулюс послушно положил ладонь на Библию:
– Клянусь Богом всемогущим и всевидящим говорить одну правду, ничего не утаить, ничего не прибавить! Допрос начал Руденко: – Вас зовут Фридрих Паулюс? – Да. – Назовите год своего рождения.
– Тысяча восемьсот девяностый, родился в деревне близ Касселя. – Ваша последняя в армии должность? – Командующий 6-й полевой армией в Сталинграде.
– Что вам известно о подготовке германским правительством и немецким верховным командованием вооруженного нападения на Советский Союз?
– Перед войной я работал оберквартирмейстером генштаба главного командования сухопутных войск. В мою компетенцию входила оперативная разработка нападения на СССР. Анализировал возможности наступления при наличии ста сорока дивизий. Цель операции – уничтожение в Западной России русских войск, пресечение всяческой возможности для их отступления. Конечной целью являлось достижение линии Волга – Астрахань.
– Кто, по-вашему, из подсудимых является участником развязывания войны? – Это важнейшие советники Гитлера Кейтель, Йодль, Геринг.
Время заседания подошло к концу. Допрос свидетеля отложили на следующий день. Двенадцатого февраля Паулюс вновь встал за трибуну.
За прошедшую ночь защитники пришли в себя от шока, вызванного появлением невредимого генерал-фельдмаршала. «Зубры» юриспруденции ринулись в атаку, желая во что бы то ни стало опорочить опасного свидетеля обвинения не только в глазах членов трибунала, публики в зале, но и всей мировой общественности. Казалось, не составит большого труда унизить, заставить признаться в трусости, которая привела к пленению, в сотрудничестве с противником, во вступление в антифашистский союз (лигу) немецких офицеров «Свободная Германия» (НКФД). Словесный поединок адвокатов с Паулюсом вылился в настоящий спектакль.