— Ты… что? Прости, кажется, у меня что-то со слухом. — Пол часто моргал, пытаясь сфокусировать взгляд.
— Слушай, мои родители так воспитали меня, — начала объяснять Генри. — На душе будет не спокойно, если я сначала не спрошу у тебя разрешения. Родители Марты умерли, а так как ты её старший кузен, считай, вместо отца, то моё предложение в первую очередь адресовано тебе.
— Не подумай, что я против. — Пол взмахнул рукой. — Я считаю тебя близким другом и, может быть, у меня даже мелькала такая мысль — породниться с тобой. Но, Генри, ты уверен, что хочешь жениться на Марте?
Войт замешкался на секунду, но Полу этого было достаточно.
— Ты засомневался.
— Нет!
— Я вижу то, что вижу, — Гитис даже немного повысил голос. — Вы встречаетесь каких-то четыре месяца. Ты не готов.
— Готов, — на этот раз голос Генри был твёрд. — Марта прекрасная девушка. Мне с ней хорошо. Правда, очень хорошо. Она красива, умна, моя мать её обожает. Назови хоть одну причину, по которой я не должен сделать ей предложение.
— Ты её не любишь, — Полу даже не пришлось задумываться. И судя по застывшему лицу Войта, он оказался прав. — Ты хоть раз говорил ей эти слова?
— Она знает, что дорога мне. А я хочу сделать её счастливой.
— Не любовь ли основа для счастливого брака? — Пол нахмурился. — В том, что Марта в тебя влюблена я не сомневаюсь ни секунды — каждый раз, когда она садится мне на уши, я только и слышу "Генри такой! Генри сякой! Ах, Генри!" Но в тебе, — он показал на Войта пальцем, — я этого не вижу. И что-то мне подсказывает, что такая поспешность вызвана тем, что кое-кто оставил гигантскую брешь вот здесь, — он ткнул в грудь Генри.
— Неправда.
— Как-то неубедительно звучит. Учитывая, что у тебя весь кабинет выглядит как памятник твоей поездке в Норвегию. — Пол тяжело вздохнул.
— Как близкому другу я не хочу тебе лгать. Может, в какой-то степени это тоже играет свою роль. — Генри отвернулся и провёл рукой по волосам. — Бывает, по вечерам я вспоминаю её, и мне становится так тоскливо… Может, всё дело в том, что вопросы, которые я задаю, так и остаются без ответа. Что тогда произошло? Почему она сбежала? Вернулась ли к мужу? Это как стучаться в запертую дверь. Но когда я вижу Марту или слышу её голос в телефонной трубке, эта тоска отступает, мне легчает. Она будто лекарство от печали. Пойми, Пол, я не пытаюсь заменить одно другим. Просто хочу уже перевернуть эту страницу. А Марта — это мой путь вперёд.
Пол подумал как бы это лекарство от печали не оказалось с временным эффектом, но вслух произнёс:
— Я не так консервативен как ты, парень. Моё благословение тебе не требуется. Марта — девушка современная и самостоятельная, и сама в состоянии решать свою судьбу. Но я рад, что ты решился двигаться дальше, — он дружески похлопал Генри по плечу. С Войта после этих слов будто сняли тяжкий груз. Напутствие Пола его воодушевило. Войдя в дом своего друга, он ещё испытывал небольшие сомнения, а правильно ли он поступает? Созрел ли он на самом деле для такого серьёзного поступка? Не разочарует ли он Марту? Он видел как она в него влюблена, как смотрит и ловит каждое его слово, жест, улыбку. И сам замечал, что думает о ней с нежностью.
Но это была не любовь. Он даже никогда не говорил ей это слово. Но Марта, сама однажды произнеся заветное "люблю", не требовала взамен ответного признания. А может просто не показывала, что хочет услышать его. Но девушка и правду стала ему дорога, о чём Генри не раз ей говорил. И она каждый раз обнимала и целовала его с такой страстью, будто большего и не нужно. С ней было удобно. Марта не устраивала сцен, не капризничала, не требовала большего. Казалось, она была совершенна во всём — её отличало прекрасное сочетание ума и красоты, силы и женственности, лёгкости и напористости. В сексе она была искусна и раскрепощена, но в жизни скромна и собрана. Для любого мужчины Марта была воплощением идеала. И мысль, что с ней можно прожить счастливую спокойную жизнь, не оставляла Генри.
Правда, порой его смущало то, что он не чувствовал в ней надлома. Она будто всю жизнь прожила в воздушном замке, не зная горестей и печалей. Не было той ниточки, что связала его с одной рыжей девушкой, когда два человека, каждый со своей болью, нуждались друг в друге, будто от этого зависела вся их жизнь. Генри никогда не говорил с Мартой об этом, никогда не упоминал о Нике, даже не рассказывал о Уилле и о том, как его смерть повлияла на него. Всякий раз, когда речь заходила о брате, Войт старался уйти от этой темы, и Марта, замечая, как это ему неприятно, старалась не затрагивать её. Генри чувствовал, что не достаточно откровенен со своей девушкой и это его беспокоило, но он боялся не почувствовать того облегчения, что испытал, открывшись Нике. Будто понять его могла только одна женщина на всей земле.
Однако он уже купил кольцо, и сделать предложение Марте не показалось такой уж безумной идеей. Ему непременно будет с ней хорошо. Они постараются сделать друг друга счастливыми. Он никогда не забудет того, что было с ним в Норвегии, но застревать в этих воспоминаниях не хотел. Хотя его ещё мучили вопросы и порой они готовы были разорвать ему голову, мешая заснуть. Тогда помогал виски… или Марта. Стоило её языку проникнуть ему в рот, а руке под резинку трусов, он выбрасывал эти мысли прочь.
Тем же вечером, получив от Пола благословение, он пригласила её в ресторан. Романтика была совершенно не свойственна для Генри. Он не хотел бросать кольцо в бокал и при всех просить выйти за него. Всё это отдавало крайней пошлостью. Ужин был всего лишь ужином, но это помогло ему собраться с мыслями. Марта как всегда была ослепительна. Укладка волнами и красная помада на губах делали её роковой женщиной, и, глядя на неё, Генри всё больше убеждался, что всё делает правильно.
После он отвёз её домой и прежде чем за ними закрылась дверь он достал из кармана бархатную коробочку и преклонил колено. Марта от неожиданности слегка покачнулась на каблуках и, ахнув, закрыла рот руками.
— Марта, ты знаешь, что я не умею делать красивые жесты, но… — начал Генри, — боюсь тебе придётся поверить мне на слово, что это самый романтичный из всех поступков, которые я когда-либо делал. Я не знаю как ещё больше выразить то, насколько ты стала для меня родным человеком. Я пойму, если ты расценишь моё предложение как необдуманное и поспешное, но уверяю тебя, что в своём решении я уверен. Я хочу сделать тебя счастливой и приложу для этого все усилия. Марта Луиза Гитис, выйдешь ли ты за меня замуж?
Генри казалось, что её молчание длилось вечность. Он уже подумал, что ошибся в её чувствах, когда услышал тихое "да". Марта протянула ему дрожащую левую руку, и он надел ей на палец кольцо. Она улыбалась, рассматривая крупный бриллиант, хотя в глазах блестели слёзы. Он вытер их и легко поцеловал в том месте, где они успели пролиться. Затем поцелуи стали более смелыми, и спустя минуту Марта уже срывала с него одежду, распалив его так, что сексом пришлось заняться тут же, не отходя далеко от входной двери. До спальни они так и не добрались.
Свадьба состоялась уже в декабре в скромном семейном кругу в одной живописной английской деревеньке. Марта оказалась непритязательной невестой, не настаивая на пышной церемонии, о чём мечтают многие девушки. Друзьям и родственникам, прислав приглашение на празднование Рождества, до последнего не говорили о реальном поводе, чтобы уберечься от любой попытки посягательств вездесущих папарацци.
Никого не смутило, что они знали друг друга всего восемь месяцев. Мать Генри была растрогана, узнав, что сын будет жить с супругой в Англии, ближе к ней. После гибели Уилла она ощущала пустоту и одиночество не смотря на то, что её брат был рядом и поддерживал её. Ей не хватало сыновней любви, а теперь её старший ребёнок возвратился к ней. Марта, с которой она познакомилась за несколько месяцев до этого ей нравилась, но Генри чувствовал в ней какую-то настороженность, словно его мать не до конца доверяла его выбору.
После медового месяца, который они провели на Мальдивах, они вернулись в Лондон. Марта с энтузиазмом принялась обустраивать теперь уже их общий дом. Постепенно холостяцкая берлога Генри начала преображаться. Стены покрасили в более светлые тона, старая непрактичная мебель сменилась уютными диванами и винтажными комодами, на пол постелили пёстрые ковры, а стены украсили картины. Его жена оставила работу в Калифорнии и продала там свою квартиру. Но бросать любимое дело не собиралась.
— Мне нравится, что ты теперь всецело принадлежишь мне, но сидеть у тебя на шее я не намерена. — Она гладила своей ладошкой его грудь, лёжа в постели. — Я подумывала заняться тем же, чем занималась в Америке.
— Ты решила разбить виноградник в Гайд-Парке? — пошутил Генри.
Она рассмеялась, запрокинув голову.
— Нет. Я хочу открыть винный бутик. Я знаю этот бизнес, у меня хорошо получалось вести его в Калифорнии. Тем более там у меня уже налажены связи. Стану эксклюзивным поставщиков гаражных калифорнийских вин. На этом можно неплохо заработать.
— Думаю, в Лондоне больше оценят хороший виски.
— Не говори за всех англичан. Это ты любишь виски.
— Ты забыла? Я здесь родился и вырос и сроду не пил вино, пока не приехал в Голливуд.
Казалось, это её задело.
— Потому что ты вырос на ферме. Куда вам было до изысканных напитков? — она приподнялась на локте и заискивающе взглянула на Генри. — Я присмотрела в Челси одно местечко, на Кингс Роад. Мне шепнули на ушко, что владелец не будет продлевать контракт с нынешним арендатором и через полгода помещение освободиться.
— Ты и правду хочешь заниматься этим? — он притянул её к себе.
— Всё, что я хочу, это чтобы ты был рядом. — Марта крепко обняла его и поцеловала в шею, почувствовав как дрожь возбуждения пробежала по его телу. — Хочу прожить с тобой всю жизнь в тишине и покое и не делить тебя ни с кем и никогда.