Ника сразу узнала собаку. Правда, Тед стал чуть больше, чем она помнила. Значит, Генри привёз её к своей матери. К бабушке Марго. Сердце её забилось быстрее. Станет ли Генри говорить, кто они такие и по какой причине он привёз их сюда. Она не решалась показаться, из машины наблюдая за встречей матери и сына.
Генри привстал и начал что-то быстро говорить, показывая на машину. Значит, всё-таки решил как-то объяснить своей матери их присутствие. Женщина сначала с удивлением, а потом с недоверием смотрела то на сына то на машину, пытаясь разглядеть сидящих внутри пассажиров. Затем лицо её смягчилось и она кивнула, слегка улыбнувшись.
Войт прошёл в автомобилю и открыл дверь со стороны Ники, подавая руку.
— Что ты ей сказал? — спросила Ника.
— Не беспокойся, я сказал, что ты нуждаешься в помощи. Вы останетесь здесь на пару дней, пока я не подыщу более безопасное место. Она не против.
Ника набрала в грудь воздуха и прежде чем взяться за руку Генри, взяла на руки всё ещё посапывающую Марго. Когда она оказалась на улице, Тед тут же подскочил к ней, кружась под ногами и повиливая хвостом. Удивительно, но он узнал её по прошествии стольких лет. Ника одной рукой погладила пса по голове и тот послушно сел.
— Мама, это Ника и Марго, — Генри подвёл девушку к крыльцу, — а это моя мама Маргарет.
— Зовите меня Мардж, как Мардж Симпсон, — женщина добродушно рассмеялась. Вокруг её глаз тут же проступили морщинки. Такие же были и у Генри, когда он улыбался. У неё была короткая стрижка "боб", на тёмных волосах проступала элегантная седина, совсем как у её сына, но глаза были карими, такими тёплыми, как и её искренняя улыбка. — Проходите внутрь, я как раз сделала яблочный пирог.
Внутри было тепло и пахло выпечкой. На миг Нике показалось, что она вновь оказалась в доме своей бабушки. Дом был отделан деревом, потолок подпирали широкие балки, вязанные ковры и скатерти украшали комнату, а на окнах висели премилые ситцевые занавески в мелкий цветочек. Правда, потолки здесь были низкими и Генри приходилось пригибаться, чтобы пройти в проём дверей.
— Знаю, уже поздно, но я люблю печь на ночь глядя, — продолжала Мардж. — Но, сначала, думаю, нужно уложить малышку. Пойдём, — и она махнула рукой, приглашая Нику за собой.
Они поднялись по скрипучей дубовой лестнице на второй этаж и Мардж открыла перед Никой дверь, впуская в небольшую комнату. Как и во всём доме, здесь было полно уютного текстиля ручной работы. Наверняка мать Генри сама шила стёганное одеяло, покрывающее широкую кровать, или связала ажурную салфетку на комоде.
— Это гостевая спальня. Обычно, здесь спит Генри и… — Мардж не договорила, но Ника поняла, что она хотела сказать "и Марта". Но отчего-то остановилась, видно, пока не понимая, как воспринимать то, что сын вместо жены привёз незнакомую девушку, да ещё с ребёнком. — В общем, уложите малышку и спускайтесь пить чай.
Ника присела на кровать.
— Спасибо большое, что приютили. Но я тоже порядком устала и, думаю, откажусь от вашего приглашения.
Мардж улыбнулась и вскинув указательный палец, исчезла в коридоре. Она вернулась через минуту, неся стопку полотенец и кое-какой одежды.
— Можете переодеться в это на ночь. А ванная прямо напротив спальни, — сказала она, кивнув головой на дверь.
Ника взяла у Мардж полотенца и почувствовала, что готова расплакаться. Она буквально кожей чувствовала доброту этой маленькой женщины. Она охотно приняла у себя незнакомку с дочерью, стоило только попросить её сыну, готова накормить и обогреть. Нику, которой за последние дни выпало пережить больше чем за последние пару лет, этот тихий уголок Англии, эта милая женщина, эта уютная комната и даже стопка одежды, от которой пахло розой, всё это растрогало её до глубины души. В этом было столько теплоты и заботы.
— Ещё раз огромное спасибо, — улыбнулась Ника.
— Иди прими ванную, а я уложу кроху, — Мардж легонько подтолкнула её к двери. — Так значит, малышку зовут Марго? Маргарет? Прямо как меня.
Ника кивнула.
— Маргарита на русский манер.
— Аааа, значит вы из России… — женщина приподняла брови. — А я-то подумала, откуда этот славный акцент?
В маленькой ванной Ника наспех приняла душ, смыв с себя переживания тяжёлого дня, обтёрлась насухо, отметив про себя, как же сладко пахли вещи, которые передала ей мать Генри. Обрядившись в мягкую пижаму она выскользнула из ванной и столкнулась с Генри, который уже занёс руку, чтобы постучать в дверь гостевой спальни. Он обернулся к ней и усмехнулся её слегка нелепому виду. Фланелевая розовая пижама в белый горошек, маленькая ей по росту, превратила Нику почти в подростка, а волосы, которые она собрала в косу, придавали ей беззащитный вид.
— Твоя мама дала переодеться, — смутилась девушка.
— Мило смотришься, поросёнок.
— Заткнись, — она шутливо стукнула его в плечо. — У тебя чудесная мама.
— Это правда, — закивал он. — Я редко навещал её из-за своей занятости, а она всегда так рада и старается изо всех сил, чтобы гости чувствовали себя как дома. Всё хорошо?
— Просто чудесно.
В тесном коридоре, основную часть которого занимал Генри, они стояли совсем близко друг к другу. Ника вдруг поняла, что Войт слегка наклонился к ней, будто хотел что-то шепнуть. Эта близость взволновала её и тело тут же отозвалось, прогоняя через себя жар. Губы непроизвольно приоткрылись, она жадно впитывала затуманившийся взгляд Войта. Но дверь гостевой отворилась и Мардж тихо вышла из спальни, нарушив магию момента. Её лицо было чем-то озабочено и она быстро перевела взгляд на Генри.
— Я раздела малютку и укрыла одеялом. Удивительно, какая она соня. Даже не шелохнулась, — сказала она, продолжая смотреть на сына и будто обращаясь к нему.
— Спасибо ещё раз, Мардж. И за пижаму тоже, — ответила Ника. — Спокойной ночи.
— Ох, дорогая, сладких снов, — мать Генри одарила её искренней улыбкой и за рукав потянула сына вниз по лестнице. — Не будем вам мешать.
Войт обернулся и на прощание махнул рукой. Ника проследила, пока они не спустились, и только потом зашла в комнату. Марго, укрытая пёстрым лоскутным одеялом, спокойно посапывала во сне. И правда, удивительно, что она ни разу не проснулась после того, как они ушли из закусочной, ведь обычно она до последнего отказывалась идти в кровать и неохотно засыпала.
Ника отогнула одеяло и легла поближе к дочери, приобняв её рукой. Внезапная тоска по сильному мужскому телу накатила на неё. Нет, это не было сексуальное желание — это была острая необходимость ощутить человеческое тепло. И только одного мужчину она хотела видеть рядом с собой, вдыхать его запах и чувствовать нежные руки. Она так истосковалась по простым прикосновениям и каждый раз, когда Генри касался её, случайно или намеренно, всё её тело мгновенно откликалось.
И сейчас он в каких-то метрах от неё, а когда они столкнулись в коридоре, достаточно было сделать крошечный шаг навстречу, чтобы оказаться вплотную к нему.
"И что бы тогда?"
Тогда она бы вновь потеряла голову.
Мардж поставила перед сыном чашку ароматного чая и тарелку с куском пирога. Что-что, а его мать умела печь и Генри всегда с удовольствием съедал всё до последней крошки. Рядом вертелся Тед в надежде, что ему что-нибудь перепадёт со стола, и тихонько скулил, жалобно вскидывая глаза на хозяина.
— А теперь расскажи, почему вместо своей жены ты привёз незнакомку с ребёнком? И где Марта? — Мардж села напротив и посмотрела на него с самым суровым видом.
Генри уже был готов откусить кусок от пирога, но застыл, не донеся его до рта, и отложил в сторону.
— Марта в Лондоне и у неё всё хорошо. Мы разводимся, — он поднял руку. — Только не спеши с выводами. Я понимаю, как это выглядит со стороны, но мы расстались не из-за Ники.
Его мать молча вскинула брови.
— У нас уже давно нет ничего общего. У неё своя жизнь, у меня своя. Ты сама не могла не заметить, как в прошлый наш приезд мы почти не общались друг с другом. — Он опустил голову и тяжело вздохнул. — Я зря предложил ей выйти за меня. Ведь чувствовал, что поступаю неправильно. И со временем это только подтвердилось. — Генри всё-таки откусил от пирога и поднял на мать взгляд, ожидая увидеть осуждение. Мардж хмурилась, но в её глазах не было упрёка.
— А когда брал её в жены, казался счастливым, — проговорила она.
— Я уверил себя, что счастлив. И желал, что со временем таковым стану. Но обманывал и Марту и себя самого.
— А что тебя связывает с Никой?
— Она… очень близкий мне человек. Они обе. И сейчас нуждаются в моей помощи. Им надо укрыться от одного плохого человека. И помочь им могу только я.
— А полиция?
Он покачал головой.
— Не в этом случае. Через пару дней я увезу их в более безопасное место, сначала нужно кое-что утрясти. И подумал, что здесь они могут хоть ненадолго забыть о… неприятностях.
Его мать тяжело вздохнула.
— Знаешь, когда ты сказал, что принял решение идти в армию, я почувствовала огромную тревогу. Знать, что сын может не вернуться домой, ждать каждый раз письма или звонка в ожидании, что ты жив и здоров — это было очень тяжело. И сейчас я чувствую то же самое. Ты ввязался во что-то очень опасное, не так ли?
На лице Генри заиграли желваки.
— Я не могу их оставить.
— Я понимаю, — Мардж накрыла своей рукой его ладонь и закивала. В её прозорливых глазах он прочёл догадку.
Вот почему, уложив Марго спать, она вышла из спальни с таким озадаченным видом. Она обо всём догадалась. Поняла, почему он встал на их защиту.
— Я никогда ни за что не упрекну тебя, мой дорогой, — она провела рукой по его щеке, — какое бы решение ты не принял. Особенно, если это касается твоих близких. Мне нравится Марта, но я чувствовала, что она не твой человек. Но это был твой выбор и я приняла его. А здесь тебе даже не нужно моё одобрение.