бравшись из своего кокона, и даже успела подружиться с другими детьми. Но всё равно немного сторонилась шумной компании. Она стала называть Генри папой ещё в больнице, когда отказывалась слезать с его рук. Врачи с трудом уговорили её на то, чтобы она отпустила его на время, пока они обрабатывали ей раны. В машине скорой она молчала, пребывая в оцепенении, и первой фразой, что она сказала в больнице была "Папа, ты будешь рядом?"
Ника остановилась рядом с их столиком, наблюдая за танцем отца и дочери, чувствуя как тепло растекается в её груди. Всегда, когда она смотрела на них, на неё опускалось ощущение безмятежности, будто душа обретала желанный покой. Им троим давно не хватало праздника и тёплой компании. А здесь и сейчас они наконец смогли почувствовать себя расслабленно.
Генри завидел наблюдающюю за ними жену и, опустив Марго на пол, протянул ей руку. Малышка постояла в нерешительности пару секунд, а затем вприпрыжку побежала к детскому столу. Ника коснулась его руки и крепко ухватилась за ладонь. Войт обнял её за талию и прижал к себе. Он вёл уверенно, и в его объятиях было так спокойно. Его борода щекотала ей щёку, а она вдыхала аромат дорогого парфюма. Кажется, он в первый раз за всё время, что они были вместе, позволил себе нанести аромат на кожу. Ей нравился этот запах, но он никогда бы не сравнился с его естественным мужским ароматом, который она вдыхала каждый раз, находясь с ним рядом, и от которого кружилась её голова. В первый раз он надел при ней что-то кроме футболки и джинс. Они впервые танцевали…
Как много ещё будет этих "первых раз"? Как много им ещё предстоит узнать? И это вовсе не пугало, ведь они принимали друг друга со всеми недостатками, познавали лучшее и худшее в своих характерах. Даже успели поссориться на пустом месте. И ей хотелось этого также как и ему — ссориться и мириться, обижаться и заниматься любовью, плакать и радоваться. Главное, через всё это хотелось пройти вместе.
— У нас не было первого танца, — прошептал Генри. — Будем считать, что это он, миссис Войт.
— О нет, — усмехнулась Ника. — Миссис Войт — это твоя мама.
— Хорошо. Моя любимая, моя желанная, мать моего ребёнка, — каждое ласковое обращение он подкреплял поцелуем, от которых по её телу прокатилась волна жара.
Ника посмотрела на него из-под ресниц, и румянец разлился у неё по щекам.
— Детей…
Генри остановился. Его сладкая улыбка сменилась озабоченностью.
— Это мой свадебный подарок тебе, — улыбнулась Ника. — Ты ведь сказал, что хочешь увидеть как растёт твой ребёнок.
Войт прильнул к её губам. Не стесняясь остальных гостей, он подхватил её за талию, подняв над полом, и вторгался языком в её рот, разливая внутри неё желание. Кружа ей голову поцелуем, он вырвал из её губ непристойный стон и только тогда остановился, тяжело дыша. Его глаза потемнели, но в них было только одно чувство — любовь.
— А мне нечего тебе дать столь же равноценное, даже если я преподнесу тебе весь мир на блюдечке.
— Ты подарил мне уже всё, что только мог. Всё, что для меня важно. Свою любовь, наших детей, каждый проведённый с тобою миг, каждый поцелуй… свободу.
Ника взяла в ладони его лицо и вытерла с его щеки набежавшую слезу. "Ты не должен бояться показаться слабым", — однажды сказала ему одна девушка с зелёными глазами. И его слабость видела только эта девушка, ведь его слабостью была она. Он кивнул и поцеловал её руку.
— Только в этот раз большую новость мы сообщим нашей дочери вместе?
— Конечно.
Они покидали праздник далеко за полночь, когда Марго уже валилась с ног. У порога особняка они распрощались с новоиспечёнными супругами, пожелали друг другу удачи. Войт поблагодарил Аню лично и пожал руку Павлу, обещав в скором времени навестить их в Москве. Когда им подали машину, Генри уложил на заднее сиденье дочь, где малышка, едва расслабившись на тёплом сиденье, провалилась в сон. Он обошёл авто и сел за руль. Но Ника не спешила оказаться рядом. Она стояла на улице, смотря в темноту ночи и чувствуя непривычную безмятежность.
Никто не следит за ней, никто не контролирует. Оковы сняты и выброшены.
Она прислушивалась к ветру и всё ещё игравшей лёгкой музыке, слушала как переговариваются в саду гости. Чей-то смех раздавался неподалёку. Она впитывала все эти звуки, звуки спокойной мирной жизни, и будто заново училась их понимать. Ночь теперь не казалась ей страшной и пугающей, она несла безмолвие и тишину, прерываемая лишь пением ночных птиц и шелестом ветвей.
Она открыла дверь и села в салон.
— Всё хорошо? — Генри взял её за руку и обеспокоенно посмотрел на неё. Ника в ответ кивнула и улыбнулась, откидываясь на кресло. В этот раз она не стала смотреть в боковое зеркало или оглядываться на заднее сиденье, как делала это обычно. Теперь она будет смотреть только вперёд, в ту же сторону, куда смотрит её муж.
— Лучше не бывает.
Конец