«Лив, а помнишь, как после этого ты захотела, чтобы вместо тебя в нашей коляске ездила игрушечная собачка? Сама садиться отказывалась и говорила, что надо покатать ее?»
А Оскар еще год ездил в коляске. Поскольку Лив ходила пока медленно, иногда на квартал уходили целые десять минут. Джейсон считал, что надо силой сажать дочь в коляску, но тут в кои-то веки Мэрибет призвала его к терпению. Да, пусть они перемещаются медленнее, чем туристы-ротозеи на Таймс-сквер, но ее восхищала целеустремленность Лив.
Закончив письмо, Мэрибет аккуратно вырвала страницу из органайзера и положила на прикроватный столик. Она понимала, что не отправит это. Не сможет. Но в тот момент это было и неважно.
18
В четверг вечером Мэрибет и Тодд с Санитой встретились у подъезда. У Тодда оказался старый универсал «Вольво»; Санита села рядом с ним. Мэрибет залезла на заднее сиденье.
– Смотрите, там может быть собачья шерсть, – предупредила Санита. – Папочка Тодда любит подбирать бродяжек.
– Бродяжек? Я тебя умоляю. У него выставочные собаки. И хватит называть его папочкой! – Он посмотрел на Мэрибет в зеркало заднего вида. – Но там действительно всюду шерсть расселов. У меня есть ролик, если надо.
– Ничего.
Они петляли по пробкам, проехав мимо нескольких продуктовых магазинов. Наверное, вид у Мэрибет был озадаченный, через какое-то время Санита повернулась к ней и объяснила:
– Тодду нравится только «Джайент Игл» на Ист-Либерти.
– Неправда, – возразил он. – В «Маркет-Дистрикт» цены выше. Да и вообще, в этот мы ездим потому, что там рядом индийские продукты, а Санни пытается приобщиться к своей культуре.
– Санита, – поправила она, словно доведенная до отчаяния мать, которой одно и то же приходится повторять по тысяче раз.
– Я сдаюсь, – ответил Тодд.
– Санита – это полное имя? – спросила Мэрибет.
– Да. Точнее, было до шести лет. А потом после 11 сентября начались гонения против пакистанцев. Мы – индийцы, но мои родители до жути перепугались, что люди будут принимать нас за террористов, так что в первый класс меня записали как Санни. Так, конечно, никто не заметит, что я из Азии.
У Мэрибет это едва укладывалось в голове. Что кому-то, когда случилась эта катастрофа, было шесть лет.
– А в колледже я снова перешла на Саниту. На первом курсе. А сейчас я на последнем. – Она пристально посмотрела на Тодда.
– Ну, что сказать? Для меня ты всегда была Санни. – И добавил после паузы: – Если не считать те дни, когда у тебя ПМС.
– Ой, заткнись.
Тодд подъехал к стоянке, они обменялись номерами телефонов. (Мэрибет пришлось искать свой, в последнее время ничего запомнить не удавалось.) И договорились встретиться у машины через полчаса.
Такой же супермаркет был в пригороде, в котором Мэрибет жила в детстве: широкие проходы, вот тут-то проблем с двойной коляской не возникло бы, и ассортимент от импортных сыров до романов в мягкой обложке.
Тодд с Санитой сразу свернули влево, к овощам. А Мэрибет пошла прямиком к холодильникам. У нее было некоторое представление о том, что ей нужно, то есть что и всегда; она придерживалась здорового подхода к питанию, но, взяв свой любимый йогурт, Мэрибет вдруг сделала то, чего не делала никогда раньше: стала читать этикетку.
Восемь граммов жира. Двадцать пять процентов ее дневной нормы.
Наверное, это много, но в йогурте протеин. Может, он такой же, как и авокадо – жирный, но полезный? Мэрибет взяла для сравнения йогурт другой марки. Ноль граммов жира.
Она снова посмотрела на свой. Может, он не обезжиренный? Она что, все это время ела не обезжиренный? Мэрибет принялась выискивать эту информацию на этикетке: «из цельного молока» – эти слова просто обязаны там красоваться, как и пугающие надписи на сигаретах о том, что содержимое пачки вызывает смерть. Но ничего подобного не оказалось. На упаковке говорилось лишь о том, что он французский.
Боже мой. Она образованная женщина. Работала в журнале, в котором опубликовали бессчетное количество статей о жире. И она все это время ела йогурт с восемью граммами жира!
Мэрибет поставила свой йогурт обратно и стала искать другой вариант. На полке, как танцовщицы варьете, рядами стояли разные марки. Совсем без жира. С низким уровнем. Греческий. С пробиотиками. Соевый. Может, ей и веганом удастся стать? Кажется, Билл Клинтон так поступил после аналогичной операции?
После йогуртов Мэрибет поехала в отдел с молоком и маслом. Масло, ясное дело, исключается. А маргарин? Подождите-ка. Он, кажется, вызывает рак у крыс? Что лучше? Инфаркт или рак?
Мэрибет посмотрела на молоко, хотя она его не пила, только с хлопьями и в кофе. Обычно она брала у близнецов цельное или покупала себе маложирные сливки для кофе. Теперь она снова взялась за этикетки. Маложирные сливки: в столовой ложке – два грамма жира. Цельное молоко – не лучше. За день Мэрибет выпивала, наверное, четыре чашки кофе (да, уже слишком много), а это четыре столовые ложки сливок. Восемь граммов жира. Плюс один йогурт – половина допустимой дневной нормы.
Мэрибет покатила тележку в безопасную зону с хлебом и крупами, взяла гранолу, которую тоже ела постоянно. А потом посмотрела на этикетку. Двадцать два грамма сахара в одной порции. Сравнила с шоколадными шариками «Какао Криспис» – в них оказалось меньше. Чем в граноле. В хрустящей первозданной и девственной граноле. А лишний сахар, как известно, увеличивает риск сердечных заболеваний.
Овощи! Безопасные овощи. Пять порций в день, лучше сырые, сок – обман. Теперь она все это знает. А капуста! Чудо-средство. И черника. Там одни антиоксиданты. И почему она раньше не питалась капустой с черникой вместо жирного йогурта?
К тому моменту, как пришло эсэмэс от Тодда с вопросом «Готовы?», у нее в тележке красовалось печальное созвездие из капусты, миндаля и кофе, а сама Мэрибет была на грани слез.
Ее словно застали врасплох. Мэрибет привыкла думать, что все делает правильно. Всю жизнь составляла списки, действовала по ним, все держала под контролем, и такого не должно было произойти.
А посмотрите, к чему это привело. Только посмотрите, блин.
19
Мэрибет взяла с собой только три комплекта одежды и через неделю поняла, что если она собирается и дальше оставаться в Питтсбурге, то этого мало. В дискаунте «Фэмили Доллар» она купила нижнего белья и носков, потом в секонд-хенде неподалеку от дома – несколько пар джинсов, свитеров и пару ботинок, потому что уже обещали снег. Сокровищ в мусоре она особо не выискивала, хотя некогда они с Элизабет были чемпионками забегов по секонд-хендам, прочесывали комиссионки, откапывали «Праду» и «Версаче» по цене «Банана репаблик». Теперь, конечно же, Элизабет покупает «Праду» по цене «Прады», а Мэрибет покупает «Банана репаблик» по цене «Банановой республики». Ну, то есть так было раньше, до того, как она перешла на «Фэмили Доллар».
В итоге у нее образовался полноценный, хотя и не гламурный, гардероб, которого хватит на несколько месяцев. Это пассивное решение противоречило ее мыслям о том, что пора уезжать. Ведь больной Мэрибет себя больше не чувствовала. Ей уже удавалось подняться на целый лестничный пролет без передышек. И принять душ без головокружения. Она начала отваживаться на более длинные прогулки, отыскивая в районе то, что ей было необходимо: кофейню, овощную лавку, букинистический магазин. Но она все же накупила столько одежды, что до самой зимы хватит.
Мэрибет написала еще два письма близнецам, но отправить их, как намеревалась, из библиотеки на электронный адрес Джейсона она не смогла.
Ей вспоминался единственный раз, когда она уезжала от них до этого – когда инфаркт был у ее отца. Каждый раз, когда Мэрибет звонила домой, дети плакали. По словам Джейсона, до ее звонка у них все шло хорошо, а потом она сама напоминала, что ее нет. Так что, может, и письмо произведет такой же эффект. Вдруг от него станет только хуже?
Так что вместо этого она купила блокнот и продолжила писать, как та женщина в командировке:
«Дорогие Оскар и Лив,
Сегодня вечером ожидается снег. Правда, небольшой. Сразу же растает, но, говорят, что это будет первый снег в этом году».
Мэрибет задумалась о том, пойдет ли снег и там, в Нью-Йорке, и если да, вспомнит ли кто об их традиции отмечать это событие в дорогой кондитерской горячим шоколадом за шесть долларов?
Но спрашивать она у них не будет. Женщины в командировках таких вопросов не задают. Так что после прогноза погоды Мэрибет вернулась к воспоминаниям о самих близнецах, как и в предыдущих письмах.
«Не знаю, помните ли вы, но в прошлом январе была сильная пурга. Сад отменили, я тоже работала дома. Мы шли по совершенно пустой улице Черч-стрит, прямо посередине дороги, потому что машины не ездили. Лив, ты забегала вперед и прыгала в сугробы, вереща от восторга. А ты, Оскар, вел себя поосторожнее и кричал: «Йив, Йив, подожди Оски. Подожди Оски!»
Лив, Оскар, подождите маму.
20
Когда Мэрибет пришла на второй прием к доктору Гранту, оказалось, что стоимость приема снизилась.
– Семьдесят пять долларов, – объявила Луиз.
– Я думала, сто пятьдесят.
– То за первичный. А это повторный.
– Это специальная цена, когда платишь наличными?
Луиз невнятно промычала «м-м-м», и Мэрибет забеспокоилась. В прошлом месяце она редактировала обзор секретов на тему звездных спа-салонов, и семьдесят пять долларов нередко брали за педикюр. А что за врач просит так мало? Может, практикант в каком-нибудь гетто, но кто слышал об уцененной кардиологии? Других пациентов в приемной, как и в прошлый раз, не было.
«Ты его выбрала», – напомнила себе Мэрибет, пока Луиз выписывала квитанцию.
Луиз провела Мэрибет в кабинет. Халата на этот раз не дали.
– А переодеваться не надо? – поинтересовалась Мэрибет.
– Ни к чему.
Мэрибет вынуждена была предположить, что на это у них средства кончились.