Почти немедленно вошел доктор Грант. Мэрибет доводилось несколько раз видеть доктора Стерлинга без халата, но он все равно выглядел как врач: галстук-бабочка и прочие занудности. А доктор Грант даже в халате не был на него похож, хотя нельзя сказать, что в его облике было что-то непрофессиональное, разве что джинсы. И красота. Разве врач может выглядеть как Джордж Клуни, если он не из сериала?
Он послушал сердце и легкие, сделал кардиограмму. Измерил другие базовые показатели.
– Вы немного похудели, но в остальном все хорошо. Не зайдете в мой кабинет, поболтаем?
Мэрибет уже по опыту знала, что такое приглашение не сулит ничего хорошего. Именно в своем рабочем кабинете доктор Саймон, который занимался оплодотворением, сообщал печальные новости о том, что оно не удалось. Хотя Мэрибет и сама это знала. По сканам уже научилась понимать.
– Что случилось? – спросила она у доктора Гранта.
– Ничего. Я буду через секунду. Налить вам чаю?
– Нет. – Вышло как-то грубо. Мэрибет начала сначала: – Нет, спасибо.
Оказавшись одна в его кабинете, Мэрибет принялась вынюхивать. На стене висели дипломы Северо-западного медицинского училища, один из них подтверждал, что он состоит в сообществе кардиологов Питтсбургского университета. Это утешало. Хоть не в каком-нибудь Финиксе учился.
На полке оказалось несколько розовых ленточек – символ борьбы против рака груди. На столе – фотография молодой улыбающейся светлокожей афроамериканки в каноэ. Дочь? Или, может, жена? С учетом возраста и профессии, вторая. Трофейная.
– Простите, что заставил ждать.
Мэрибет виновато обернулась, а доктор Грант вошел в кабинет с кружкой чая в каждой руке, они придавали ему какой-то странный монашеский облик.
– У меня резко портится настроение, если не приму свою четырехчасовую дозу. – Кивком он указал на кресла, стоящие напротив стола. Мэрибет села, он устроился в соседнем.
– Так что не так? – повторила она.
Он поставил кружку на подставочку и все с той же улыбкой спросил:
– Почему вы ждете, что стакан опустеет до конца?
Нет, правда! Что этим мужикам так далась эта метафора про стакан?
– Инфаркт в сорок четыре года, – напомнила она. – В ходе процедуры рвется артерия. Делают двойное шунтирование. Думаю, мне можно простить, что я так пристально слежу за своей посудой.
Мэрибет ждала характерного для врачей ответа. Что не стоит из-за этого переживать, потому что от стресса только хуже, что самое страшное уже позади.
– Да, могу вас понять, – вместо этого сказал он.
– Уж до этого я точно не была достаточно осторожна. Я даже не поняла, что у меня инфаркт. Думала, что мне поплохело от китайской еды.
Доктор Гранд подул на чай. Мэрибет уловила запах бергамота. Эрл Грей.
– Такое часто бывает.
– Правда? Все, что ли, сваливают на гунбао?
– Свинине в кисло-сладком соусе достается больше.
– Да когда свинину ешь, сам напрашиваешься.
– Правда?
– Да. Мелким шрифтом читайте. В меню написано.
Он рассмеялся.
Мэрибет испытала такую радость, словно нашла в кармане старой куртки двадцатку. Так давно никто не смеялся ее шуткам.
– Женщины часто путают инфаркт с газами в желудке, – продолжил доктор Грант. – Может, вас это утешит.
– Нет, от фразы со словами «газы в желудке» мне лучше стать не может.
Он снова рассмеялся. И тут Мэрибет вспомнила. Раньше она была прикольная. Коллеги ценили ее остроты, по крайней мере, до того, как она устроилась во «Фрэп», где ее шутки с глухим стуком шлепались на пол. Вспомнилось одно из первых совещаний, обсуждали какую-то тощую, как спичка, актрису, которая рассказывала, что «обжирается, как свинья», и Мэрибет сказала, что она, наверное, имела в виду Пятачка, который, по сравнению с Винни Пухом, ничего не ел. Элизабет натянуто улыбнулась, но не заржала, как бывало. А остальные редакторы даже как будто пришли в ужас.
Сейчас Мэрибет засмеялась вместе с доктором Грантом. В груди заболело, но лишь немного.
– А если так, – продолжил он, – сердечные заболевания в возрасте от сорока до пятидесяти при отсутствии других факторов риска скорее всего вызваны гиперлипемией. Вероятно, вы ее унаследовали. Так что не слишком сурово ругайте гунбао.
Вот так же, наверное, звучали ее шутки в редакции «Фрэпа». Бабах. И потом мертвая тишина.
– Просто, если это наследственное… – Доктор потянулся к папке, открыл раздел про семейную историю. И увидел, что там пусто. – Ой.
– Меня удочерили. – Мэрибет попыталась бросить это как можно небрежней. – Так что даже при желании свалить все на мать – не могу.
– Или на отца. У таких заболеваний половых предпочтений нет.
– Прогрессивно. – И после паузы: – Прогрессивно. Ха. Дошло?
На этот раз никто не засмеялся.
– Так вы ничего не знаете о своих биологических родителях? – спросил Грант.
– Нет. – Во рту появился кислый привкус. Как они к этому перешли? С приколов на тему китайской кухни?
– А искать вы не пробовали? – И Грант тут же начал отмахиваться руками. – Я не то чтобы в вашу личную жизнь лезу, но вы не первая в такую ситуацию попали. Как правило, проблемы со здоровьем подталкивают к поиску дополнительной информации.
– Мне драмы и без того достаточно. Не хочу еще и в этом копаться.
– Простите. Это не мое дело.
– Да, – раздраженно ответила Мэрибет. – Действительно.
Но она, разумеется, солгала.
Не о том, что и без того драмы достаточно. А о том, что она не ищет. В тот день, когда у нее, наконец, хватило сил выйти в библиотеке в Интернет, она пошла не почту проверять, а на сайт BurghBirthParents.оrg, где можно попробовать найти настоящих родителей. Мэрибет наткнулась на него, когда родила близнецов. Тогда она дальше первой страницы не продвинулась – там красовалась куча историй о том, как приемыши встречались со своими биологическими родственниками. Но она подозревала, что будет искать. Иначе зачем она сюда приехала?
21
После той ужасной поездки в супермаркет Мэрибет почти не видела соседей. Когда они встретились на кассе, Тодд недовольно сказал по поводу ее жалкого набора:
– Уж это можно было и в «ШурСейве» взять.
Когда они доехали до азиатского магазинчика, Мэрибет предпочла остаться в машине. Еще одного приступа паники она бы не перенесла. Только когда Тодд с Санитой ушли, до Мэрибет дошло, что она может казаться им провинциалкой или, хуже того, расисткой. По дороге домой они говорили друг с другом, а Мэрибет молча сидела сзади. Она произвела неудачное первое впечатление.
Но потом вдруг пришло эсэмэс от Тодда, он писал, что в среду снова берет машину, не надо ли ей в магазин.
«Да!» – ответила Мэрибет. Уж на этот раз она подготовится. В библиотеке Мэрибет просмотрела несколько поваренных книг. И уже знала, чем ей следует питаться. Рыба. Нежирное мясо. Тофу. Бобовые. Паста. Яйца (но только белки). Листовая зелень и ягоды ярких цветов. И нежирный йогурт.
Они встретились в пять.
– Садитесь вперед, – сказал Тодд. – Санни пошла с друзьями в кино.
Тодд молчал и барабанил пальцами по рулю.
– Все в порядке? – поинтересовалась Мэрибет.
– В полном, – ответил он. – Она мне список дала, но я сказал, что в азиатский магазин мы не поедем, раз уж она сама свалила. Я что, мальчик на побегушках? – Тодд фыркнул. – Она, типа, воображает, что учится готовить, но я, блин, охотнее бы песок ел.
– Понятно.
– Хуже, чем готовка, у нее только уборка. Вы бы на ее комнату посмотрели. Полный кошмар. – Тодд резко свернул на Либерти. – Я живу с ней только из уважения к ее родителям.
– Да?
– Ее отца в прошлом году в Индию перевели, он хотел, чтобы Санни поселилась в общаге, но она отказалась. И я оказался компромиссным решением. Ее родаки меня уже давно знают, и пусть я парень, но я гей, так что не страшно. Вот такова моя доля.
Говорил он об этом с такой небрежностью, что Мэрибет поняла природу его негодования. В любых отношениях, какими бы равноправными они ни казались, у кого-то все равно больше власти, больше харизмы, больше чего-то. А вторым быть сложно.
– У меня была однажды такая подруга, – сказала она.
– Растяпа?
– Нет. Просто близкий мне человек. Мы даже жили вместе.
– Хреново было?
Тут они обменялись взглядами, беглыми, но красноречивыми.
– Да нет. Вообще-то, было чудесно.
Тодд как будто сдулся. Перестал стучать по рулю, ссутулился. А потом продолжил уже другим голосом, тише:
– По правде сказать, единственное, что мне не нравится в нашей с ней совместной жизни, это то, что я понимаю – когда-то она закончится.
Мэрибет легонько коснулась его плеча.
– Хотя готовить она реально не умеет.
22
«Дорогие Оскар и Лив,
Сегодня на улице мне попался человек-оркестр. Он играл и на банджо, и на гармонике, и на барабанах – все сразу. Вы наверняка подумаете, что звучало это плохо, но нет – это было восхитительно. Я стояла и слушала, пока не перестала ног под собой чувствовать, а потом положила ему две бумажки по пять долларов – по одной от каждого из вас.
Я вспомнила о вас, о песнях, которые вы порой придумываете. Помните про крыс? Я ее больше всех люблю. Кажется, там такой текст:
Кто-то любит собак,
Кто-то любит кошек,
Кто-то даже любит мышей,
Но крыс не любит никто».
Джейсон записал эту песню, назвав ее гимном прав проточеловека, у Мэрибет она есть на телефоне. Жаль, что тот телефон не с собой. Она могла бы не просто послушать их тонкие детские голоски (ну и пусть Лив жутко фальшивит), но и услышать в них некоторое одобрительное подтверждение. Оскар одним аккордом подыгрывал на гитаре, Лив сочиняла очаровательные стишки. Музыкальные они в Джейсона. Литературно одаренные – в нее.
Мэрибет задумалась, будут ли близнецы чувствовать то же самое, когда повзрослеют? Будут ли они, глядя на нее и на Джейсона или друг на друга, на свои корни, видеть в этом поддержку? Или, наоборот, проклятье?