– К тому же у нас нет тачки, – добавил Тодд. – Майлз сегодня в Филадельфию умотал.
– Наверное, можно посмотреть, что есть в ближайших магазинах, – предложила Санита.
– Я в «ШурСейв» не пойду, – заупрямился Тодд.
– Может, тогда где-то в другом месте приготовим? У твоей мамы, например.
– А как до нее доехать?
– На автобусе.
– В День благодарения? С Фредом?
– Тогда, наверное, надо все отменять.
Они так расстроились. Мэрибет просто не могла на это смотреть.
– Пожалуй, я найду человека, который сможет помочь, – сказала она.
– Правда? – они посмотрели на нее с такой трогательной надеждой.
Мэрибет оставила сообщение.
«Ничего страшного не случилось», – предупредила она, потому что не хотела его напугать. Но когда через десять минут раздался звонок, Мэрибет поняла, что он испугался худшего.
– Беда не со мной, беда с птицей. – И она рассказала об индейке, которая в текущий момент оттаивала в ее ванне.
– Умно. Так же поступают, если у пациента гипотермия.
– Рада слышать, что мы не вредим ее здоровью. Теперь осталось только где-то ее приготовить. В наши духовки она не влезет. И я подумала о вас, у вас же большая кухня. Хотя, вероятнее всего, у вас есть свои планы.
– Планов нет, – ответил он. – Диктуйте адрес, и я заберу вас вместе с птицей.
– С Фредом, – сказала Мэрибет.
– Что?
– Индюка зовут Фредом.
33
Доктор Грант приехал к полудню. Санита с Тоддом сунули наполовину оттаявшего Фреда в мусорный пакет и дотащили до тротуара.
– Нам точно не надо ехать с вами? – спросила Санита. – Такое ощущение, что мы всю ответственность свалили на вас.
– А вы готовить умеете? – сказала Мэрибет.
Санита покачала головой.
– Тогда я сама справлюсь. А вы займитесь остальным. Я вернусь, когда будет готова.
– Ладно, но теперь вы точно должны прийти, – продолжила Санита. – И ваш друг. – Она показала в сторону доктора Гранта. – Спасибо! – крикнула она ему.
– Посмотрим, – ответила Мэрибет.
Доктор Грант уже поставил духовку нагреваться и достал форму для запекания.
– О, да вы подготовились.
– Мне весьма подходит роль су-шефа.
Мэрибет заглянула в духовку. Она оказалась безупречно чистой. Они с Санитой уже подготовили начинку, плюс к этому она захватила с собой луковицу, предположив, что у доктора Гранта нет. И не ошиблась.
Мэрибет велела ему резать лук, а сама натерла солью птицу изнутри и собралась начинять ее.
– А оливковое масло осталось, или все мне на голову ушло? – поинтересовалась она, закончив.
– Думаю, есть еще. Или, может, сливочное.
– Сливочное?! И не стыдно вам называться кардиологом?!
Улыбнувшись, он подал ей бутылку с оливковым.
– Да там будет столько жира, что, по-моему, уже неважно.
Пока обжаривался лук, Мэрибет попыталась найти специи. Баночки оказались все в пыли.
– Как думаете, у них есть срок годности?
– Если есть, то уже вышел.
– А когда вы последний раз кухней пользовались?
– Сегодня утром. Чай заваривал.
– А духовкой?
– А что? Не работает?
– Работает.
– Пиццу разогревал. Это в счет?
– Нет.
– Тогда года два назад.
Значит, Фелисити умерла два года назад.
– А Мэлори домой на День благодарения не приедет? – спросила Мэрибет, натирая пока еще холодного Фреда маслом с луком.
Доктор Грант покачал головой.
– Мы с ней через несколько недель после Рождества увидимся, когда я буду в Калифорнии.
– И у вас на сегодня действительно не было планов? – продолжила Мэрибет, посыпая птицу травами и солью.
Он стоял как вкопанный, словно впервые видел, как готовят индейку.
– Луиз настаивала, чтобы я пришел к ней. Но у меня такое чувство, что я для нее – все равно что работа в церкви. – Лицо его скривилось. – Я планировал весь день футбол смотреть.
– Еще не поздно.
– Пожалуй.
– А веревочки нет? Или типа того, ножки связать?
– Сейчас. Есть ровно то, что нужно. – Доктор Грант удалился в свой кабинет и вернулся с ниткой для наложения швов.
Мэрибет перевязала Фреду ноги.
– Но, если хотите, можете сшить.
– Я предпочту отдаться в руки эксперта.
Еще несколько раз крутнув мельничку с перцем, Мэрибет подняла индейку, чтобы поставить в духовку.
– Давайте я, – сказал доктор Грант.
– Шесть недель уже прошло, – ответила Мэрибет.
– Я тут как рыцарь выступаю, а не как врач.
– Ну, раз так. – Она отошла в сторону.
Потом Мэрибет поставила таймер. На тот момент была половина первого. Печься будет часов пять, может даже дольше, ведь он не полностью разморозился. По-хорошему, индейку надо каждый час поливать соком, но, наверное, если это опустить, конца света не случится.
– Мне уйти домой и вернуться позже? Или могу посидеть здесь с птицей, если вам куда-то надо. Не хочу вам мешать.
– Вы не мешаете. И идти мне некуда, – ответил Грант. – Но, если вам куда-то нужно, можете оставить индейку на меня.
– Мне тоже никуда не надо, – сказала Мэрибет.
Фред был готов ближе к шести, и Мэрибет к этому времени напилась уже побольше, чем чуть-чуть. В районе трех они с доктором Грантом спустились в подвал и достали несколько бутылок к ужину, на который они решили пойти по обоюдному молчаливому согласию. В районе четырех они открыли «риоху». В районе пяти она перестала обращаться к нему на вы.
– Слава богу, – сказал Тодд, когда они привезли Фреда на блюде. – Мы уже думали, что придется есть один бобовый хлеб.
– Бобовый хлеб? – переспросила Мэрибет.
– Фриц, друг Санни, приготовил бобовый хлеб, потому что думал, что она вегетарианка – ведь она типа из Индии. И потому что у него на нее виды.
– Тихо, ничего подобного, – возразила Санита. Потом она повернулась к доктору Гранту – Стивену – и протянула ему руку. – Здравствуйте, я – Санита. Огромное спасибо, что выручили.
– А я – Стивен, – ответил он. – Не за что.
– Вы еще и вино принесли! Супер! – Тодд показал на бутылки. – У Санни в друзьях одни мещане, они с пивом. И бобовым хлебом.
– Заткнись ты уже со своим бобовым хлебом, – ответила она.
– Можно мне вот этого? – спросил Тодд, показывая на «шираз».
– Наверное, мне сначала полагается спросить у тебя документы.
– Он только ведет себя как дитя, но уже совершеннолетний, – сказала Санита.
– Тогда предъяви штопор.
– Идем, – ответила Санита.
Как только они удалились, Тодд легонько подтолкнул локтем Мэрибет.
– Что это за красавчик?
– Друг.
– Угу. Друг? Это ради него вы постриглись?
Вообще, Грант же ее и постриг, но она промолчала.
– Вас выдает улыбка, – продолжил Тодд.
Мэрибет прикусила губу, хотя что тут выдавать? Она пришла к Гранту как к врачу, они подружились. Сейчас это звучит претенциозно, но разве не к этому шло? Как проходили приемы: осмотры становились все короче, а последующие разговоры в кабинете – все длиннее. И эти беседы, метафизические, интеллектуальные, философские, бессвязные, стали самым интересным событием в ее жизни. Мэрибет и вспомнить не удавалось, когда она так с кем-то разговаривала.
– Мы просто друзья. Как вы с Санни.
– Так он гей? – Тодд не понял.
– Не думаю.
– Тогда почему вдруг просто друзья?
Когда закончился ужин, когда был выпит весь австралийский «шираз», чилийское «пино» и дорогое французское бургундское, когда все по кругу высказали свои благодарности – в которых почти все местные упомянули «Стилерсов», Мэрибет, уже совсем пьяная, выпалила благодарность за то, «что жива», чем всех насмешила, Стивен сказал спасибо «за неожиданность», чем всех очень озадачил, а Фриц поблагодарил «курс статистики», за что все над ним постебались, а потом Тодд спросил, не там ли он познакомился с Санни, и бедный Фриц покраснел, как клюквенный соус. После того как Санита с Тоддом попытались отломить еще не обсохшую грудную кость индейки и опрокинули свечу, после того как половина собравшихся удалилась в гостиную смотреть матч «Иглз», а другая половина ушла на кухню в хаотичных попытках помыть посуду, Мэрибет плюхнулась на диван, Санита села рядом и поцеловала ее в щеку, сказав, что это лучший День благодарения за долгие годы.
– У меня тоже, – ответила Мэрибет. И только тут она подумала об Оскаре и Лив.
Впервые за целый день.
34
На следующий день, как и полагается, наступило похмелье.
Когда Мэрибет проснулась, через щели в занавесках пробивался слабый свет. Голова раскалывалась.
Мэрибет потянулась к телефону. Было уже заполдень. С тех пор как родились дети, Мэрибет печалилась, что больше не может спать допоздна, но теперь она вспомнила, что спишь допоздна-то не просто так, как и теряешь сознание. А потому что тело знает, что бодрствовать ты попросту не сможешь.
Она доковыляла до ванной и напилась из-под крана. Потом почистила зубы, поставила кофе. Пока он заваривался, Мэрибет подняла занавески и сощурилась. Небо было монотонно серое, казалось, что пойдет снег. Хотя никого это не беспокоило. Улицы кишели людьми – все спешили на распродажи Черной пятницы.
Мэрибет опустила занавески, пошла на кухню и поставила овсянку, но она убежала на плиту, вышло похоже на блевотину. Мэрибет казалось, что ее и саму вот-вот вырвет. Выбросив кашу, она сделала себе тост.
Потом Мэрибет взялась за библиотечную книжку, большой сборник рассказов в стиле постмодернизм, который она тоже давно собиралась прочесть, – и хотя прошлые два дня ей все страшно нравилось, сегодня она перечитывала один и тот же абзац по нескольку раз.
Такой день для чтения не годился. Оставалось только сдаться. Мэрибет налила себе кофе, положила на тарелку тост, собрала все одеяла, что были в квартире, устроила на диване гнездышко и стала переключать каналы в телевизоре. Нашла что-то нейтральное и не требующие умственных усилий, женский фильм как на канале «Лайфтайм», хотя это был не сам «Лайфтайм», тут работали только сетевые каналы и несколько каких-то непонятных единичных кабельных. Минут через десять до нее дошло, что это фильм об алкоголичке, которая бросила своих четырех детей.