Мэрибет подготовилась к очередным объятьям, но Лив просто легонько поцеловала ее в щеку и отошла. В прошлом году, пока у Мэрибет болел живот, Лив тоже относилась к ней с прохладцей до тех пор, пока она не выздоровела.
– Малышка, все нормально, – сказала Мэрибет. – Я все еще я.
Лив сморщила нос, словно не поверив до конца. Да Мэрибет и сама в этом сомневалась.
5
Выписка, поездка и прибытие домой очень утомили Мэрибет, поэтому она извинилась и пошла спать. Когда она проснулась, в лофте было необычайно тихо – в лофте же нет стен, которые приглушали бы звуки семейной жизни.
Мэрибет позвала Джейсона, который до конца следующей недели собирался работать дома.
– Привет, – с улыбкой сказал он. – Рад, что ты снова с нами, Лоис.
– Я тоже рада. А где все?
– Твоя мама и Робби повели детей на площадку. Ты чего-нибудь хочешь?
Мэрибет посмотрела на часы.
– Кажется, медсестра придет в три. Может, пообедать?
– Конечно. Мы заказывали пиццу. Из каменной печи. Осталось несколько кусочков.
– Только не пиццу.
– Точно, у тебя же диета. А мы почти каждый день брали что-то готовое. Я закажу продукты. Составишь список? Можно на сайте «ФрешДайрект».
– Ага, хорошо, – согласилась она. – А пока, может, супа?
– В банке подойдет?
– Нет, там много консервантов. Мне такое нельзя.
– Я могу в магазин выскочить.
– Не стоит. Я пороюсь в холодильнике.
Джейсон скривился.
– У нас тут все буквально на соплях держалось, – сказал Джейсон. – Но скоро все нормализуется.
Когда Мэрибет доедала йогурт с яблоком и арахисовым маслом, пришла медсестра. Лука оказалась женщиной с приятными округлостями и заговорщицкой кривой улыбкой.
Она проверила повязки на ноге и груди.
– Заживает хорошо, – прокомментировала Лука.
– Я готовлюсь к шрамам, – ответила Мэрибет.
– Некоторые женщины гордятся ими, как наградами. Я работала с такими, которые побороли рак груди и вместо пластической операции предпочли татуировку. На ноге тоже можно сделать типа такого. – Она задрала штанину и продемонстрировала на щиколотке цепочку из цветов.
– Забавно. Мой муж когда-то сказал, что шрамы – как татуировки, только с более интересной историей.
– Я тоже так считаю. А что касается груди, – сестра похлопала собственный пышный бюст, – они настолько рассосутся, что будет похоже на декольте. Очень сексуально.
– Вижу, вы понимаете, зачем я довела себя до такой операции, – сказала Мэрибет.
Лука рассмеялась.
– Юмор – хороший помощник.
– Еще бы немного еды, и я справлюсь. – И тут, как по команде, громко заурчало в животе.
Сестра посмотрела на баночку из-под йогурта и огрызок.
– Что вы еще сегодня ели?
– Кашу в больнице.
– Уже почти четыре.
– Правда?
Лука перестала записывать.
– Вам надо беречь себя.
– Завтра закажу продукты.
Она нахмурилась.
– Я перефразирую: вам надо беречь себя и просить помощи у окружающих.
– Я пытаюсь.
Сестра надела на нее рукав, чтобы измерить давление, потом достала аппарат для кардиограммы. Все результаты прямиком попадали в айпэд. – Вроде все хорошо, – сообщила она. – Отдыхайте. Ешьте. Скоро станет заметно лучше.
В этот самый момент открылась дверь, и влетели дети с бабушкой.
– Мама тут? – закричала Лив.
– В своей комнате, – ответил Джейсон.
– Мама?! – вопил Оскар. – Хочу к маме!
И тихая квартира вмиг наполнилась шумом. Уже через несколько секунд Оскар прыгал на кровати в ужасающей близости от ноги Мэрибет.
Собираясь, Лука вскинула бровь.
– Почитаешь нам на ночь? – спросил Оскар. – Бабушка не может разными голосами, а папа не умеет ловить кошмары Лив.
– Мне надо беречь себя, – сказала Мэрибет, ожидая, что Лука это подтвердит, но сестра тихонько ушла.
– Ты нам уже тысячу лет не читала, – настаивала Лив. – И бабушка обещала, что ты почитаешь.
– Может, я подоткну вам одеяла, а почитает папа?
Она посмотрела на Джейсона с надеждой, что он ее поддержит, но он лишь стоял и улыбался. Узнав, что у них будут близнецы – при искусственном оплодотворении это не редкость, – Мэрибет подумала, что они справятся без проблем. «Их двое, нас двое». Но расчеты никогда не сходились. Как при делении в пятом классе, всегда выходило с остатком.
Мэрибет попробовала еще раз, вытаращив на Джейсона глаза, молча моля о помощи.
– Они по тебе соскучились, я их понимаю, – сказал муж. – Мы все скучали.
А ей хотелось лишь одного – чтобы ей самой кто-то подоткнул одеяло и прочитал сказку со счастливым концом. Но все вопрошающе смотрели на нее: мать, Джейсон, Оскар, Лив. И Мэрибет пообещала детям, что почитает.
6
Сразу начали приходить всякие посетители. Люди, которых Мэрибет и видеть не хотела, типа Нифф Спенсер, Эдриен, Уилсонов. И все они приносили еду, которую ей либо было нельзя (типа жирной запеканки), либо не хотелось (какой вообще смысл в этих фруктовых букетах?). Мать принимала всех гостей так, словно это высокопоставленные лица, нарядно подавая чай или кофе и оставляя всю эту посуду в раковине. И Мэрибет чувствовала себя обязанной всех развлекать, в то время как ей попросту хотелось отлежаться в кровати. Но, когда она попросила Джейсона отклонять все визиты, он сказал, что ей надо бы научиться принимать помощь.
А однажды вечером пришла Элизабет. В первую неделю, которую Мэрибет провела дома. И принесла красивый и очевидно дорогостоящий букет. Чувствовалась рука флориста, у которого они заказывали цветы для приходящих в редакцию знаменитостей.
– Элизабет! – воскликнула мать Мэрибет. – Как здорово, что ты пришла. И такой букет! Это пионы? В октябре? Стоят, наверное, целое состояние.
– Здравствуйте, миссис Кляйн.
– Эвелин, – поправила ее мать Мэрибет, чем занималась уже больше двадцати лет. – Ты великолепно выглядишь! Пальто восхитительное. Это шерсть? Мэрибет, Элизабет пришла.
– Вижу, – ответила она.
Элизабет изящно скинула сапоги, этой привычке уже тоже не один десяток лет. Еще до того, как начать жаловаться на детей, Эрл Яблонски возмущался по поводу стука их с Элизабет каблуков по паркету.
– Как Эрл? – поинтересовалась Элизабет.
– Как всегда, недоволен.
– А ты как?
Мэрибет чувствовала себя уставшей. Близнецы сердились на нее, что так медленно поправляется, что недостаточно часто читает на ночь, что не водит их в сад. Джейсон, очевидно, тоже многим был недоволен. По утрам он прижимался к ней сзади, и его член давил в поясницу, напоминая о временах после кесарева, когда его нереализованные желания уже начинали устрашать.
Сейчас он ушел с детьми в магазин, выбирать костюмы на Хеллоуин, похоже, совершенно запуганный такой перспективой. Лив же закатила истерику, когда Мэрибет сказала, что не пойдет. «Ты же обещала!» – кричала дочь. А она не обещала, а если и обещала – то до всего случившегося. Мэрибет до жути хотелось сорвать пижаму и показать шрам на груди. И сказать Лив (да и Джейсону), что у нее остановилось сердце. Они хоть понимают, что это означает?
Но она этого не делала. Она же не сумасшедшая. К тому же ее усилия были направлены на то, чтобы оградить детей от собственной болезни, а не тыкать ею им в лицо.
– Я в порядке, – сказала она Элизабет.
– Будешь чай или кофе? – предложила мать. – А можно и вина. Уже почти шесть.
– Не надо, спасибо. – Элизабет поставила цветы на обеденный стол и прошла в зону гостиной.
– Новые? – поинтересовалась она, показав на кожаные диваны, купленные после того, как Оскар маркером изрисовал все прежние, с тканевой обивкой.
– Не особо. Года два уже. – Неужели Элизабет так давно не заходила?
– Из «Икеи», представляешь? – встряла мать. – Угадай, сколько стоят? Меньше тысячи баксов каждый.
Ну и зачем ей было это объявлять? Элизабет. У которой в офисе стоит кожаный диван из Барселоны за пять тысяч. Мэрибет не особо интересовала дорогая мебель, но такой разброс лишь подчеркивал, как они друг от друга отдалились, а Мэрибет даже толком и не понимала, почему.
– А помнишь, как мы ездили в «Икею»? Когда автобус сломался? – спросила Элизабет, еще больше акцентируя на этом внимание.
Это произошло вскоре после того, как они переехали в лофт; это Элизабет его нашла, у нее на такие вещи нюх – распродажи новых коллекций, о которых не говорили в открытую, ресторанчики на десять столиков, которым вскоре присуждали первую звезду Мишлен, лофты в Трайбеке на сто семьдесят квадратов с фиксированной рентой.
Он тогда был совсем без ничего – стен нет, от кухни одно название. Подписав договор, они сразу же сели в автобус до «Икеи» в Нью-Джерси и отправились за кухонными шкафчиками. Они были как новобрачные – ходили вдвоем между рядами мебели, пробовали кровати, делали вид, что пьют кофе на кухне, воображая новую совместную жизнь. Точно так же подруги иногда встречались после работы, брали во время «счастливого часа» космо и бургер и фантазировали о том, как станут рулить журналами типа «Ньюсвик» и «Тайм» или «Вог» и «Харперс Базар», поддерживая дружескую конкуренцию. (Было это еще до того, как журналы начали помирать, словно мухи, унося с собой в могилу и всю идею спортивной конкуренции.) Да, пусть это были лишь мечты, но радость-то – настоящая. Головокружительно и ощутимо реальная.
На обратном пути автобус встал на турникете. Люди начали жаловаться, гавкать на бедного водителя, а над ними с Элизабет все светился нимб, и они радостно жевали булочки с корицей и раскрашивали свое будущее яркими красками.
Мэрибет вдруг застыдилась своих диванов из «Икеи». Элизабет теперь главный редактор. Живет в особняке в Верхнем Ист-Сайде с Томом Бишопом, своим мужем, который занимается хеджевыми фондами, и время от времени с его подростками – когда они приезжают из своих пансионов. А Мэрибет до сих пор снимает лофт, в котором они поселились двадцать лет назад. Ей хотелось переехать, купить дом в Бруклине, но цены на недвижимость в Нью-Йорке давно помахали хвостом. Если бы только она была такой же дальновидной, как Элизабет, которая, когда Мэрибет решила сойтись с Джейсоном, сама предложила уехать и взяла за копейки квартиру в районе Митпэки