– Про штаны скажи… скажи что штаны зашивает мастерски… – раздался шепот от двери.
В дверях раздевалки торчала рыжая башка Гришки, а за ним виднелись головы еще кого-то.
– Выдь отсюда! – шикнул на Гришку Сивцов. – Ну нигде без него!.. Люб… знаешь… я не могу без тебя. Честно. И сам себя отучал, и Евгения… Не получается. Мне сын еще вчера сказал, что ты уезжаешь, я… Люба, я всю ночь возле твоего подъезда гулял… с псом этим, с Бароном. А утром мне ваша Марьванна сказала, что ты увольняться придешь… А я… Как представлю, что тебя нет…
Теперь Славка стоял возле окна и говорил, глядя куда-то в даль. И было видно, что каждое слово дается ему с трудом.
– Конечно… ты молоденькая, но… если ты скажешь «нет»… если ты скажешь…
– Да что ж я, совсем идиотка? – подошла к нему Люба. – Столько времени из-за тебя мучаюсь, мучаюсь, а тут, когда ты растаял, как та ры… кхм… когда ты…
– Мужики, ну дай поглядеть! – уже сильнее слышался гул возле двери.
– Не, слышь, так я не понял, у нашей Любаши свадьба-то будет или нет?
– Да будет, чего – не видишь что ли?!
– А чего говорили, будто у нее жених тормознутый? Славка-то нормальный мужик.
– Тормознутый и есть! Столько времени девку мучил, чуть не упустил, мазила…
– Знаешь, Любаша… – оторвался от губ Любы Сивцов и покосился на двери. – Я тебя где-то понимаю… отсюда надо бежать, эти мужики кого хочешь достанут!
Спустя четыре года в доме Марианны Венедиктовны собралась шумная, веселая компания из детей и взрослых. Дама отмечала юбилей и пригласила самых близких и родных – своих внучек с семьями. Двое трехлетних карапузов, совершенно одинаковых, не отходили от десятилетнего мальчика, а тот заботливо завязывал бант кудрявой двухлетней девчушке.
– Евгений, ты ей розовый бант завяжи, Ирина розовый просила, – говорил Михаил, – расставляя на столе красочные бутылки.
– А сама-то Ира где? Пляшет? – спросил Сивцов.
– Танцует! Ну что ты, Слава! – одернула мужа Люба.
Она поправляла цветы в вазе и одним глазом следила за детьми.
– Ой, и не говори, – вздохнул Михаил. – А ведь, как хорошо все складывалось! Она обещала, что я буду плясать, а она сидеть с детьми и кастрюлями, а теперь что получается? Похудела на кучу килограмм, научилась выделывать ногами кренделя, и теперь я с кастрюлями и детьми, а она вся в софитах!
Ирина и в самом деле после рождения дочки Анечки похудела почти втрое. Она успевала заниматься танцами и еще работала директором маленького кафе. Кафе они с Мишей все же открыли. И Михаил, хоть и ворчал приличия ради, жену свою просто боготворил.
А Люба вовсе не рвалась стать директором. Она родила замечательных близнецов Тимку и Димку, сидела дома и все свое время отдавала детям и мужу. И ничуть от этого не страдала. А все ее мужики Сивцовы так и вовсе считали себя людьми самыми счастливыми.
Уже все сели за столы, когда в дом влетела Ирина.
– Всем привет! Марьванночка! Поздравляю! С юбилеем вас! А вы чего молчите? – обернулась она к гостям. – Что вы на меня все так смотрите?
– Скажи, любимая, а ты так и в машине ехала? – собрал брови на переносице Миша. – Я про то, что корону можно было и снять…
Ирина и впрямь стояла в роскошном праздничном платье, в туфельках и в сценической короне на голове.
– Это я просто снять забыла… – фыркнула Ирина.
– Да ладно тебе, забыла, – махнула рукой Марьванна. – У тебя всегда была мечта, если не начальницей стать, то хоть королевой!
– А у тебя какая мечта была? – тихо наклонился к жене Сивцов.
– У меня мечта? – прильнула к нему Люба. – Выйти замуж за принца. А получилось – вышла за короля!