– Нет! Они почти всегда полезные. – Он вытащил из кармана черный маркер и торопливо написал что-то на пакете. – Иногда попадаются глупости, но это исключение. Не смей больше ничего трогать.
– И кому может быть полезным вот это?
– Думаю, бывают артефакты, которые остаются в архиве навечно, – проскрипел Антон и пошел к машине. – Там хранится то, что уже изучили и применения не нашли. Уверен: очки – не самое оригинальное, что там есть.
Я уселась на пассажирское сиденье и сразу расслабилась от тепла. Трудно жить без шапки и перчаток.
– Один из трех есть. И что мы теперь делаем?
– Сдаем артефакт и ждем следующего вызова.
– Непыльная у вас, конечно, работенка.
Антон промолчал. Похоже, его закалили какие-то бои с жизнью, по сравнению с которыми мои уколы были как массажная щетка.
По мраморной лестнице в холле Стражи я поднялась, представляя, что я принцесса, а это мой роскошный дворец. Мы пошли в ту часть здания, где я еще не бывала: широкая галерея, где почему-то стоял арктический холод. Свет падал через стеклянный потолок. С этой галереи, как с моста, можно было смотреть на этаж ниже. И, оказалось, не только смотреть: Антон направился вниз по одной из узких винтовых лесенок, предназначенных для миниатюрных дам в туфельках, а может, для гномов. На нижнем этаже было чуть теплее, из-за одинаковых дверей доносился гул голосов и звуки каких-то устройств. Мы подошли к двери, на которой было написано: «Глава отдела изучения артефактов Ландау И. А.».
– Жди тут, – сухо сказал Антон и зашел в кабинет.
Похоже, чужаки сюда захаживали не часто: две женщины, проходившие мимо, глянули на меня с огромным любопытством. Обе были одеты в джинсы и свитера – жаль, что в таких интерьерах они не ходят в платьях с корсетами! Хотя, вон, Антона я и вообще видела только в пуховике.
К счастью, дверь он прикрыл за собой неплотно, и в щелочку я услышала разговор.
– Артефакты номер 45022 и 45023, принес Цветков А. А. в 11.45, – равнодушно сказал мужской голос, четко, будто под запись. – У обоих – яркость 3. Так, минутку. – Защелкали клавиши очень старой клавиатуры. – В прошлый раз ты заходил вчера в восемь вечера. С тех пор в Литейном открывалось три двери, все числятся успешно закрытыми. Где третий, Антош?
– Я быстро приехал, но его Клан оттяпал.
Сухой голос Ландау И. А. мгновенно преобразился.
– О, нашему могучему герою наваляли! – с каким-то нездоровым азартом воскликнул он. – Давненько тебе от них не доставалось. Вон, и нос расцарапан. Теряешь форму.
Вообще-то и царапина, и осевший у тех парней артефакт были моих рук делом, но Антон сказал только:
– Бывает.
К сожалению, финал интересной беседы мне услышать не удалось.
– Привет, дружок. Ты кто? – спросил женский голос у меня за спиной.
Я обернулась. Рядом стояла женщина лет сорока с красиво уложенными темными волосами, в которых была одна седая прядь. Мне понравился ее наряд: черный пиджак и длинная ярко-красная шерстяная юбка. Такими я воображала преподавательниц в крутых университетах.
– Здравствуйте. Извините, – пробормотала я.
– Извиняться не надо. Так кто ты?
– Никто, – сказал Антон, который как раз вышел из-за двери. – Не обращай внимания.
Его ответ женщину рассердил.
– Антон, – начала она, и, если бы у него был хвост, он бы его поджал. – Ты, я смотрю, одичал. Здесь любой может чувствовать себя как дома. Или я что-то путаю?
Он был выше ее почти на две головы, но поник, как провинившийся школьник. Я сохранила почтительное выражение лица, а сама зло порадовалась, что кто-то отделал этого сноба.
– Стража – островок порядка среди хаоса, – сказала женщина, сверля Антона орлиным взором. – Кто попало тут не оказывается. И пока гости здесь, они под защитой этого порядка. Даже те, кто приходит только на вручение артефактов. А у тебя человек ходит с порезанной рукой, не стыдно?
Как же приятно, когда к тебе проявят заботу! Я посмотрела на свою ладонь, о которой подзабыла за шквалом событий. Боль уже притупилась, но царапина казалась темной, неприятно воспаленной. Антону, конечно, стыдно не было, и я начала баюкать руку, всячески показывая, как она болит. Женщина посмотрела на меня с мягкой насмешкой.
– Я Белла, – сказала она. – Родители были фанатами Беллы Ахмадулиной.
Интересно, кто это… Белла, к счастью, экзамен мне устраивать не стала, просто сделала нам с Антоном знак идти за ней. Ну надо же, туфли на каблуке – как она в них подобралась ко мне так тихо? Я прониклась уважением. Ходить на каблуках целый день – это шик.
– Павел Сергеевич велел ей сидеть тихо, – пробормотал Антон. – Она тут только на день, не расспрашивай ее ни о чем.
Но он лепетал так неубедительно, что я сразу поняла: и правда, одичал. Ясный уверенный голос Беллы пресек его бормотание, как росчерк маркера перечеркивает ошибочный ответ в тесте:
– Если Паше она нужна, здоровой она лучше с этим справится, нет? – Она притормозила и оглядела меня. – Здоровой и чистой.
Я в ужасе подумала, что мылась в последний раз накануне утром, а сколько всего произошло с тех пор! Как и Антон, пуховик я не снимала со вчерашнего дня.
Мы поднялись по ажурной лесенке, прошли холодной галереей, пару раз свернули – и оказались в помещении, которое в очередной раз заставило меня присвистнуть.
Это был просторный зал со сводчатым потолком, как в готическом соборе. Пол был выложен чуть потертой серо-желтой плиткой, – наверное, по ней ходили сотни тысяч ног. Вдоль стены тянулись исполинские шкафы из темного дерева, их словно встроили в ниши, оставшиеся от бывших дверей или окон. В остальном это был типичный офис: много столов, стулья на колесиках, кое-где даже устаревшие компьютеры. Белла усадила меня на один из стульев, и все обитатели зала развернулись ко мне. Их было человек десять, и по страдающему лицу Антона стало ясно: он надеялся, что они меня не заметят.
Конечно, они заметили.
– Доброе утро, – скромно сказала я. – Я Таня.
– И разговаривать с ней запрещено, – тоном школьного ябеды сообщил Антон. – Не обращайте внимания, она тут ненадолго.
Он завалился на один из стульев, который протяжно заскрипел под его двухметровой тушей, и положил ноги на стол. Судя по грязным следам на столе, делал он так не впервые.
Белла отошла и вернулась с аптечкой, полотенцем и стопкой одежды.
– Можешь оставить тут куртку, – сказала она. – Я покажу, где душ.
– Если зазвонит почталлион, уеду без тебя, – встрял Антон.
Я заколебалась, но желание вымыться победило. К счастью, Белла меня ни о чем не расспрашивала и молча повела на этаж выше. Лестница здесь была куда скромнее, а потолки ниже. В коридоре, где мы оказались, ничто не поражало воображение, но мне тут все равно понравилось. Мягкая ковровая дорожка, несколько диванчиков между дверей, как в коридорах частной поликлиники, зеленые двери. На одной из них был изображен значок женского душа, и Белла, вручив мне одежду, чинно уселась на диван.
– Шампунь, дезодорант – там все есть, бери что хочешь.
Вот это гостеприимство! Учись, Антон. Я с тихим «спасибо» скользнула за дверь – и остановилась. Даже здесь красиво! На стене было два окна с витражными стеклами, и свет, падавший через них, делал выложенную белой плиткой душевую сине-зелено-розовой. Я сбросила одежду и радостно встала под душ. Шампунь и гель для душа пахли чем-то новогодним: апельсинами, хвоей, корицей. Как же, наверное, приятно работать тут каждый день.
На деревянной скамейке у окна лежал фен. Я завернулась в полотенце и высушила волосы, разбирая пряди руками. Осмотрев одежду, которую дала мне Белла, я обнаружила, что она тактично спрятала внутри сложенной блузки чистые трусики – кружевные и слишком броские, но я даже от этого пришла в восторг. Я так устала быть собой, что побыть до завтра кем-то другим будет шикарно.
Я надела белую блузку, ярко-красную кофту и шерстяные брюки. Все оказалось слегка велико, Белла была крупнее и выше, но в зеркале я себе понравилась. Я почистила ботинки, пригладила волосы и, прихватив кучу своей одежды, распахнула дверь.
В моей обычной жизни, когда приходится ждать, мы всегда утыкаемся в телефон, но у Беллы такой возможности не было, поэтому она разглядывала свои идеальные ногти.
– Это в стирку. – Она забрала у меня одежду.
Ее каблуки простучали по коридору до одной из зеленых дверей. Пара минут – и раздался гул стиральной машинки.
– Спасибо, – сказала я, когда Белла вернулась.
Я привыкла во всем искать подвох, но тут никак не получалось его разглядеть.
– Вы закрываете двери? – спросила я, решив не произносить слово «тоже».
– Нет. Трюкачи – редкость, их здесь немного. Но я работаю в паре с одним таким.
– И вы тоже ездите на вызовы? На каблуках?
Антон мчался на каждый вызов сломя голову – тут больше беговые кроссовки подойдут. Но Белла только плечами пожала.
– Спешишь или нет, все будет так, как должно.
– А почему трюкачей мало? Сложно обучить новых? – торопливо спросила я, пока мы спускались по лестнице.
Интересно было, что так впечатлило Антона в моем умении.
– Не сложно, просто невозможно. Способности к закрытию дверей появились у людей сами – в тот день, когда открылась первая дверь. Все они были в центре Петербурга, недалеко от места, где эта сила впервые вырвалась в наш мир, но по какому принципу она выбрала, кому дать способность – до сих пор никто не знает.
Похоже, слова «никто не знает» относились ко всему, что связано с дверьми. Хм… Пятнадцать лет назад мне едва исполнилось пять, и в центре Петербурга я точно не была. Не помню, где мы тогда жили, мама почему-то не любила об этом говорить, но такое я бы запомнила. Тогда почему я умею закрывать двери?
– Получается, не бывает трюкачей младше пятнадцати лет, – сказала я, обрадовавшись, что поняла хоть что-то.
– Бинго. Детей в последнее время даже не проверяют. Впрочем, иногда новых трюкачей все же удается найти. Бывает, кто-то скрывался от проверок, не хотел работать в Страже, но в конце концов передумал и пришел к нам. Двери приведут тебя к себе, так или иначе.