Похоже, Белла была та еще фаталистка: «кто попало тут не оказывается», «двери приведут тебя»… Они точно нашли бы с Евой общий язык.
– А что такое Клан и чего им надо?
– Бандиты, – кратко ответила Белла. – Наша задача быстро закрыть дверь и забрать артефакт. Клан просто собирает артефакты и торгует ими. Им плевать на двери, что делает их задачу в два раза проще нашей.
Мы вернулись в зал, и Антон мрачно глянул на нас. Уф, значит, вызовов не поступало! У него тоже не было шанса уткнуться в мобильник, поэтому он смотрел в толстую книгу. Надеюсь, он хотя бы не держит ее вверх ногами.
Белла подвела меня к висевшей в углу доске, похожей на школьную. Там было два столбика: «Мы» и «Клан или неизвестные». В первом столбике было нарисовано девять палочек, вроде тех, которыми арестанты в фильмах отмечают дни срока, а во втором – пять. Видимо, так тут вели подсчет артефактов.
– Результаты за неделю, – сказала Белла.
– А неизвестные – это… – начала я, спиной чувствуя недовольный взгляд Антона.
– Просто горожане. Приближаться к дверям запрещено, видишь ее – улепетывай, но некоторых это, конечно, не останавливает. Артефакты можно продать Клану, а можно самим использовать, на свой страх и риск. Был один мужик – не у нас, на Ваське…
– На каком Ваське?
– На Васильевском острове. Так вот, он взял артефакт, а это оказался шалун, под которым он начал такое выделывать, что лишился работы. Все, ладно, иди-ка присядь.
Когда я вернулась на стул, Белла открыла аптечку и обработала антисептиком порез у меня на руке.
– Ну, вот. Сейчас дам тебе обезболивающее.
– Она еще и бедная сиротка, – подал голос Антон, не отрывая взгляда от книги. – Много поводов ее пожалеть.
Наверное, иронию в его голосе уловила только я. Заклеив мою рану пластырем, Белла подошла к Антону и, не спрашивая, намазала йодом царапину у него под носом. Антон зашипел, как недовольный кот, и меня осенило догадкой. Антон говорил, что его мать разработала почталлионы, – значит, она тоже в Страже.
– Белла – твоя мать? – шепотом спросила я, когда она отошла, чтобы унести аптечку.
– Нет, – агрессивно ответил Антон и сжал книгу сильнее. – Заткнись, а?
Какой же он все-таки… Я отвернулась и продолжила изучение чудесного зала. Его главное украшение я заметила только сейчас: добрую половину одной из стен занимала карта – как в кабинете у Павла Сергеевича, только побольше. Изображала она, видимо, Санкт-Петербург, жирными линиями разделенный на районы. Карту украшали крохотные лампочки, в данный момент выключенные.
– Лампочка зажигается там, где открылась дверь, – выдохнула я, восхищенная своей сообразительностью.
Белла кивнула и вручила мне граненый стакан с водой, чтобы запить таблетку. Я торопливо приняла лекарство и направилась к одному из столов, где заметила еще кое-что интересное: старый телефон с витым шнуром. Я видела такие всего пару раз.
С какой стати я на слово поверила, что отсюда никуда не дозвониться? Я устроилась на стуле и позвонила Еве на мобильный. Ради каждой цифры приходилось крутить целый диск.
Но когда я набрала номер полностью, ответом мне была только тишина. Значит, не соврали… Я грустно повесила трубку, и тут раздался двойной сигнал – как из почталлиона, только громче раз в десять. Все в зале подняли головы и глянули на карту. Одна из лампочек горела красным.
Я вскочила. Сейчас подберем еще артефакт, и останется всего один! Но Антон и ухом не повел – все так же лениво валялся с ногами на столе, уставившись в книгу.
– Что ты расселся? Пошли!
– Не мой район.
– Какая мне разница? Ну, давай быстрее!
На выход уже направились Белла и скучающего вида парень – в отличие от Антона, они точно не летели закрывать дверь сломя голову. Белла даже успела неспешно надеть пальто.
– Я страж Литейного округа, а это Адмиралтейский район.
– И когда зазвонят из твоего Литейного?
– Понятия не имею. Иногда сутками ждем. Двери чаще всего открываются в Центральном районе, и его для удобства разделили по округам. Я отвечаю только за свой.
– Но я хочу быстрее! – простонала я. Да и есть уже опять хочется… – Вас хоть обедом бесплатно кормят? Нет?! У вас несправедливые условия труда.
– Может, забастовку устроишь за наши права? – кисло спросил он. – Правда, за нее тебе никто не заплатит, так что вряд ли ты согласи…
И тут снова раздался двойной сигнал: и громкий, на весь зал, и потише, из почталлиона, который лежал перед Антоном.
– Да как ты это подстроила? – Антон так резко снял ноги со стола, что сбил на пол какую-то папку. – Не открываются они так часто в одном округе!
– Я? Я не…
Но он уже мчался к выходу. На шикарной белоснежной лестнице мы обогнали Беллу и ее спутника, потому что Антон мчался на вызовы как бегун-олимпиец. Я запрыгала вслед за ним по ступеням – и, только оказавшись на морозном крыльце, поняла, что забыла куртку. Антону-то хорошо, он вообще никогда не раздевается!
Он уже садился за руль и ждать меня точно не стал бы. Я понадеялась, что дверь снова открылась в теплом кафе, и запрыгнула в машину.
– Придется покружить, – сказал он.
Почталлион лежал на приборной панели, и я схватила его. На экране горела надпись ретрошрифтом: «Фонтанка».
– А, – понятливо протянула я. – Это река, я о ней слышала. Странный адрес.
Через пару минут мы выехали на набережную заледенелой речушки. К счастью, пробки уже рассосались. Я любовалась домами и ждала, что вот-вот увижу сияющую дверь рядом с одним из них, и тут Антон, затормозив, постучал меня по плечу.
Я повернулась к нему – и ухнула. Написав «Фонтанка», почталлион именно это и имел в виду. Дверь сияла безмятежным голубым светом прямо посреди реки. И сразу было ясно: эта дверь из тех, которые любят пошалить. На льду под ней уже росла трещина, артефакт сиял неподалеку. Мы вылезли из машины и уставились на эту картину – вместе с прохожими на набережной, которые остановились поглазеть, что мы будем делать.
– Мы же не собираемся рисковать жизнью ради штуковины, которая – возможно! – нужна, только чтобы показывать людей голыми?
– Это вряд ли, – процедил Антон. – И рисковать сейчас надо не ради артефакта, а чтобы дверь ничего не порушила. Если трещина пройдет по дну…
Он почему-то тер ладони – беспокойно, как будто хотел развести трением огонь.
– И как ее закрывать?!
– Не знаю. – Антон даже не злорадствовал, между бровей у него легла тревожная складка.
– Придумала. Если лед разобьется, дверь упадет в воду и утонет. Проблема решит сама себя.
– Не решит. Строго говоря, дверь в воздухе, а не на поверхности, так что ничего не изменится: она продолжит крушить речное дно. У нас пару раз открывались двери на воде, но это было летом, приходилось вызывать катер, чтобы подплыть ближе.
– А тут что вызывать? Снегоход, собачью упряжку? – спросила я, обхватив себя за плечи в тонкой кофте.
– Слишком долго. Это Летний сад, надо закрыть поскорее, чтобы он не пострадал. Пока дождемся техники, набережная может обрушиться.
Я закатила глаза. Ой, ну давайте теперь о деревьях беспокоиться! Здание цвета сливочного масла, около которого мы стояли, вообще-то выглядело более ценным. По его фасаду шли белоснежные колонны ионического ордера – привет, эпоха эллинизма, о которой я вчера рассказывала Виктории Сергеевне.
Антон все не прекращал нервных движений руками – а потом словно очнулся и вытащил из багажника веревку с тремя крюками на конце. Похоже, он собирался спуститься на лед и… Я впервые задалась вопросом: а как он избавлялся от дверей до моего появления?
Но сейчас был вопрос поважнее. Мы с Павлом Сергеевичем договорились: я закрою три двери и принесу три артефакта. Если вредина Антон с риском для жизни пройдет по льду, у меня язык не повернется засчитать эту дверь в свои победы, а играть все-таки надо честно. Неизвестно, когда откроется следующая. «Иногда сутками ждем», – сказал Антон, и меня это не устраивало. Вдруг Ева все же поняла по отсутствию куртки, что я не вернулась домой, и теперь, рыдая, делает расклады Таро, чтобы карты подсказали, где я?
– Я сама, – выпалила я.
Антон скептически глянул на меня:
– Ты девчонка.
– Ага. И веса во мне раза в два меньше, чем в тебе, лось.
– Это ты ради десяти тысяч рисковать собралась?
Я молча смотрела на него, всячески показывая, что мои мотивы – не его дело.
– И правда, будет быстрее, если ты… Ладно. – Антон стащил свой черный пуховик и протянул мне: – Надевай. Быстрее, пока лед держится.
Стараясь не особо думать о том, что делаю, я натянула куртку. Самый неприятный звук для того, кто решил пройтись по замерзшей реке, – это хруст ломающегося льда, и он потихоньку становился громче.
Антон закрепил крюк на металлическом ограждении набережной. Я выдохнула, схватилась голыми руками за веревку и поползла вниз, как по канату на уроках физкультуры.
Я ступила на лед, и он затрещал у меня под ногами.
Глава 5В Летнем саду
Или тогда же, – в две тысячи
двадцать четвертом году; —
На лавочку сядете в Летнем саду.
Оказалось, Петербург шикарно выглядит с воды – даже когда она замерзла. Сливочно-желтое здание теперь нависало надо мной, словно оно выросло, а я стала маленькой. А еще я впервые заметила, что на другой стороне реки стоит его собрат, тоже желтый с белыми колоннами: миниатюрный дворец среди заснеженных деревьев.
Я думала обо всем этом, чтобы не слушать, как лед под ногами трещит и похрустывает. От двери меня отделяло шагов двадцать, и даже тут, держась за гранитную отделку набережной, стоять было неуютно.
– Что ты встала? – резко спросил Антон сверху. – Быстрее!
Нет бы поддержать меня, сказать, что все получится! Я выдохнула, глядя на мерцающую невинно-голубым светом дверь. Представила, как Ева ждет ответа на пятьдесят отправленных мне сообщений, и осторожно пошла вперед. Сначала закрою, потом за артефактом.