Я обернулась. Антон стоял, прислонившись к стене за моей спиной. Давно он тут? Девочка с родителями были увлечены разговором и не обращали на нас внимания, так что я шепотом спросила:
– Чего надо?
– Сказал же: я должен следить, чтобы ты под шалуном что-нибудь не устроила. – Он понизил голос, заметив, что девочка глянула в нашу сторону, пока ее мама бережно убирала врученный им документ в сумку. – Не отходи от меня!
Семейство прошло мимо нас к выходу, и Антон, нацепив на лицо бледное подобие улыбки, сказал:
– Поздравляю!
Все трое искренне заулыбались и вышли. Антон лениво обогнул мою скамейку и расположился на ряд впереди – опять со мной не садится, хочет подчеркнуть, как я ему неприятна. От этого хотелось тоже чем-нибудь его задеть, но я решила затаиться: для удара надо выбрать подходящий момент.
– Что это было? – как можно дружелюбнее спросила я.
– Церемония вручения артефакта. – Он закинул локоть на спинку скамейки и повернулся ко мне. – Зачем мы, по-твоему, их собираем?
– И что делает эта ложка?
– Момент. – Антон поднялся и расхлябанной походкой направился к дверце у камина.
Из-за нее раздался тихий бубнеж, потом Антон вернулся и сделал мне знак идти за ним. Я тут же вскочила и пошла следом: то ли сработал жест, то ли сказанное им раньше «не отходи от меня». Неужели шалун и правда так меня подставил! Когда мы оказались в пустом и холодном зале ожидания, Антон сказал:
– Артефакт радости. Мощный, яркость 5, хватит надолго. У девчонки депрессия, на ее глазах убили бабушку. Лекарства не особо помогали, но это может помочь. Стража – это же не только сбор артефактов. Определить, кому какой отдать, – та еще задачка.
Местная жизнь постепенно обретала смысл. Мы шли обратно в зал, и возвращение уже казалось неплохой идеей: там хотя бы тепло.
– Да, но откуда вы узнали про эту девчонку? – настаивала я.
– Как и про остальных: из писем.
– У вас же нет электронной почты. Стоп, из писем… на бумаге?
– У тебя руки синие. – Антон вытащил из шкафа свитер и кинул мне. – Заболеешь – твои проблемы.
Я надела и тихо вздохнула. Какое блаженство!
– Можно посмотреть на письма? – спросила я.
В последний раз я видела послание на бумаге, когда просила у Деда Мороза Барби-танцовщицу.
– Нельзя. Сиди тут.
Мне хотелось спорить, но увы: ноги сами согнулись, и я опустилась на ближайший стул. О нет. Все именно так, как я думала.
Попытки встать успехом не увенчались. Антон смотрел на меня как шахматист, увидевший шанс поставить противнику мат.
– Странно, – протянул он. – Ну-ка встань.
Я встала, не успев даже подумать, хочу ли это сделать.
– Подними руку. Опусти. Сядь обратно.
Унизительно, но наглядно. Я проделала все это, сверля Антона мрачным взглядом.
– Говори, какое действие на тебя оказывает шалун.
Вот зараза.
– Я делаю то, что мне скажут, – выпалила я, не успев себя остановить: губы двигались без моего контроля.
Антон расплылся в улыбке, не обещающей ничего хорошего.
Глава 6Как ты смеешь
Как ты можешь смотреть на Неву,
Как ты смеешь всходить на мосты?
Следующие минут десять Антон исследовал действие артефакта. Он играл в «Подойди к окну» и «Дотронься до носа, да не до моего, до своего!», а я вынашивала планы мести. Ее час пробьет позже, когда не буду чувствовать себя такой беспомощной. Антон тем временем решил использовать свою власть по-другому и сказал:
– Расскажи честно, как ты здесь оказалась.
Я хриплым от злости голосом начала историю, которую он уже слышал, но Антон меня прервал.
– Не то. Расскажи все, что ты скрыла.
То, что я выдала им правду в малейших деталях, казалось ему просто невозможным: кажется, он уже представил меня как злодейку высшего ранга и передумать был неспособен. Антон попытался сформулировать приказ иначе, но как ни бился – получал все ту же историю про поход домой с учебы и дверь среди гаражей. В конце концов он без сил упал на соседний стул.
– Ты что, реально не врала? Все было так, как ты сказала?
Я кивнула. Сначала он не мог поверить, что я закрыла дверь, теперь – что я не вру. Как же до него, бедняги, все туго доходит! Неудивительно, что он проводит жизнь, мотаясь по району на старой тачке, и, видимо, нигде не учится.
Все это я высказала вслух, пока он не успел меня заткнуть.
– А ты, Ломоносов, где учишься, в колледже? – агрессивно ответил Антон. – И на кого, на электрика или повариху?
Тема с образованием его сильно задела, что лишний раз доказало: у него с этим дела плохи.
– На архитектора, – чопорно ответила я.
Уж в их-то городе это должны оценить! Но Антон только брови поднял. Что именно он хотел сказать этой гримасой, я так и не узнала: и в зале, и у него в кармане дважды зазвонил почталлион. Я со свистом втянула воздух. Новая дверь в Литейном – мой шанс отыграться за прошлую неудачу.
Глаза у Антона комично округлились. Он точно не ожидал вызова так скоро, но ха, двери любят меня!
– Сиди, – приказал Антон. – Ты сейчас не в себе, разберусь один – как-то мы тут жили и до тебя.
Встать я не смогла, как ни пыталась, – мои ноги теперь слушались Антона куда больше, чем меня. Это его так развлекло, что в кои-то веки он не побежал на вызов сломя голову. А потом вытащил почталлион, чтобы узнать адрес, – и лицо у него словно заледенело.
– Что там? – жадно спросила я, потому что молчать-то он мне не приказывал.
Антон не ответил, но я успела глянуть на экран. Там было написано: «Сад Сен-Жермен». Какое сказочное название! Антон сунул ретроаппарат в карман, вытащил из шкафа чью-то оранжевую куртку, которая с трудом на него налезла, и пошел на выход.
– Нечестно! – крикнула я вслед. Все в зале повернулись в мою сторону. – По уставу ты должен за мной присматривать. Я с тобой!
– Ты мне там не нужна.
Он ушел, а я со стоном откинулась на спинку стула. Закрыть три двери казалось легким делом, пока в игру не вступил дурацкий шалун. И тут мне пришла в голову гениальная мысль.
– Извините, – сказала я мрачному мужчине, сидевшему за пару столов от меня. Он заметил меня и нехотя снял наушники: устаревшие, с проводом. – Пожалуйста, прикажите мне встать и делать, что хочу.
Мужчина глянул на меня с сомнением, но, похоже, уже привык ничему не удивляться и слово в слово повторил, что я просила. Я почувствовала ту же непреодолимую тягу исполнить приказ, как было с Антоном. Уф! Значит, указания принимаются не только от него, а вообще от любого, кто мне что-нибудь повелит.
Я вскочила, натянула свою желтую куртку – какое счастье, что я в прошлый раз ее забыла и она осталась сухой! На ногах по-прежнему были тапочки Антона размером с небольшие лыжи, но уж лучше так, чем надеть размокшие от воды ботинки. Увы, бежать в тапках не получилось. Я схватила их и помчалась на улицу босиком. Ай, как же холодно! От первого контакта голой пятки с брусчаткой я зашипела, но рванула вперед, увидев, что машина Антона как раз трогается с места.
– Чтоб тебя! – заорал Антон, когда я бросилась наперерез и уперлась руками в капот.
Он резко затормозил, но меня все равно толкнуло назад. Пропустив его длинную, полную ругательств речь мимо ушей, я подобрала тапки, которые выронила при столкновении с машиной, и начала дергать пассажирскую дверцу. Похоже, открыть ее Антона заставило то, что еще пара рывков – и дверца бы отвалилась.
– Ты рехнулась? – прошипел Антон, когда я села и начала отчаянно тереть промерзшие голые ступни.
– Давай! Быстрее доедем – быстрее закроем, ну!
От удивления он, кажется, подзабыл, что может приказать мне выйти, и рванул с места. Мы объехали пробки по незнакомой улице и вылетели на тот же проспект, что и в прошлый раз. Я даже название его выучила: Литейный. Видимо, округ, которым ограничивались владения Антона, был назван в честь этой невероятно пышной улицы с трамвайными путями посередине.
– Когда доберемся, слушайся меня во всем.
– Как будто я этого не делаю! – фыркнула я, и Антон тихо зарычал.
До места мы доехали в гробовом молчании. Потом Антон по своей доброй традиции бросил машину поперек тротуара и выразительно посмотрел на мои ноги в домашних тапочках.
– Не отходи от меня ни на шаг, – сказал он, пока вылезал, и я почувствовала непреодолимое желание идти, наступая ему на пятки.
Через два шага мы чуть не упали, и Антону скрепя сердце пришлось изменить формулировку:
– Просто не отходи далеко.
Антон приложил магнитный ключ к решетке, перекрывающей арку, – и мы попали в галерею с полукруглыми сводами, где было все, что обычно увидишь только в музеях: колонны, лепнина. Желтые стены были наполовину облицованы старинной белой плиткой. Кажется, в Петербурге эти два цвета любили больше всего, я даже почувствовала нежность к своей желтой куртке.
Открытое пространство, куда мы вышли из галереи, тоже впечатляло. Наверное, слово «сад» было оправданно летом – сейчас это был просто заснеженный двор, хоть и очень красивый. Старые деревья, фонтан со статуей девушки, дома с темными от времени фасадами – была во всем этом мрачная нотка старинного кладбища с призраками. Даже проспект казался далеким, его шум едва можно было различить за окружившими нас толстыми стенами.
Я скользнула по всей этой красоте взглядом и сосредоточилась на главном: на сияющей голубой двери. Она стояла под большим деревом, почти вплотную, будто игриво приглашала зайти прямо в ствол. Рядом суетились два человека в светлых куртках, и сначала мне показалось, это просто прохожие. Потом один обернулся, и я их узнала: двое из Клана, здоровяк и веселый. В руке у здоровяка поблескивал артефакт.
– Как они добрались так быстро? – шепотом спросила я.
– Повезло. Были рядом, – отсутствующим голосом проговорил Антон.