Но он только улыбался – с сочувствием и полным нежеланием мне помочь. Не зря я вспоминала про злого колдуна, который в сказке велел мальчику принести три монеты.
– Поймите, я работаю здесь с основания Стражи, и впервые за все это время кто-то пришел с той стороны, – сказал он. – Мне нужно было присмотреться, испытать вас в деле.
Так, значит, вот что это было. Не услуга в обмен на услугу, а испытательный срок. Мысли лихорадочно метались. Любую игру можно выиграть, но для начала надо понять правила. Я продолжала в упор смотреть на него, и Павел Сергеевич медленно откинулся на спинку стула.
– Ну ладно. Хотите объяснений – будут. Но пусть то, что я вам скажу, останется между нами. Поклянитесь жизнью своей сестры.
– Клянусь, – сказала я, только бы понять наконец, что происходит.
– Покинуть это место в буквальном смысле невозможно.
– Ерунда.
– Отнюдь, хоть и мало кто здесь это понимает.
Он больше не казался добродушным – скорее зловещим. Идеальный мужчина в слишком красивом кабинете, углы которого терялись во тьме. Утром я поверила ему на слово – и вот расплата.
– Вы знали это еще утром. – Мой мозг ухватился за эту мысль и все не мог ее выпустить. – И обманули меня.
– Я посочувствовал вам. Вы были очень… выбиты из колеи своим появлением здесь, я хотел смягчить удар. А еще мне нужен трюкач. И вы доказали, что правда закрываете двери. Мало того: делаете это безошибочно и, похоже, не слабеете, используя свою силу. Надеюсь, за день вы поняли: тут не так уж плохо.
– «Тут» – это где?
Я думала, он скажет «в Петербурге», но он ответил по-другому:
– Если вы спросите у каждого в городе, каким был мир до того вечера, когда открылась первая дверь, мало кто сможет вам ответить. Мы все просто стараемся не зацикливаться на этом и жить дальше, но… Меня поставили руководить Стражей как раз поэтому: я точно знаю, что я что-то забыл. Другие не помнят и этого. Пусть так и останется. И я смутно помню, что до дверей мир был… Не таким. Интернет и современные телефоны не запрещали никаким указом, они просто исчезли.
Получается, он знает, что такое интернет. И в этом тоже врал.
– Вечер, когда появилась первая дверь, не помню даже я. Даже Лия, мать Антона, которая была одним из основателей Стражи. Она была блестящим физиком, исследовала двери. Нашла способ заранее выяснять, где они откроются, и наверняка докопалась бы до их природы. Но она погибла, а Гудвин украл ее разработки.
– Да мне плевать! – взорвалась я, но он и ухом не повел.
– Скажу прямо. Есть разные версии существования этого мира и этого города, потому что город для нас и есть весь мир. Никто не знает точно, но одна из них кажется мне разумной. И ваше появление здесь доказывает: я все эти годы был прав.
– Как мне вернуться домой?! Я сюда попала, значит, можно и выбраться отсюда!
– О, не скажите. Есть одно место, куда каждый может попасть, но откуда никто не может уйти.
Только загадок мне не хватало!
– Какое? – спросила я и, уже произнося вопрос, поняла ответ. – Загробный мир?
Павел Сергеевич спокойно кивнул, и я похолодела. Какой бред!
– Думаю, в тот день произошла какая-то массовая катастрофа. С того дня никто отсюда не уезжал – и никто новый не приезжал. Из всех объяснений я верю в пессимистичное: это мир мертвых, а двери как-то связаны с миром живых. Оттуда не приходило ничего, кроме предметов, – до вас. И мне безумно интересно, почему вы смогли попасть сюда. Думаю, из-за какой-то аномалии стена, которая была непроницаемой, вдруг подалась, и вы смогли к нам присоединиться.
Тупая теория, недостойная мужчины в таких классных очках.
– Вы чокнутый, вам помощь нужна. – Я показательно ущипнула себя за руку. На месте щипка осталось красное пятно. – Я отлично знаю, что я жива. Просто шагнула за дверь, и все.
– Наш мозг способен играть с нами интересные шутки. А еще вспомните-ка, при каких обстоятельствах вы шагнули за дверь.
– Я просто…
И тут дыхание у меня перехватило. Я просто убегала от маньяка, который, вполне возможно, хотел меня убить. И если хоть на секундочку допустить, что Павел Сергеевич не сошел с ума… Тогда меня убили, и я явилась сюда, пока мой труп остывал среди гаражей. Меня замутило. Нет-нет, не может этого быть.
– Загробный мир не такой.
– Интересно, откуда вы знаете? Встречали кого-нибудь, кто видел его своими глазами? Нет? Так и думал. Возможно, это чистилище, временное пребывание. Здесь мы искупаем грехи, и поэтому мир дает людям иллюзию того, что у них есть работа. Не только в Страже – тут происходит много интересного и помимо нас, но никакая деятельность не выходит за рамки города.
Это бессмысленное закрывание дверей… «Мы как фонарщик, который только и делает, что зажигает и тушит фонарь», – сказал Антон.
– Я вам не верю.
– Ваше право.
– Тут ведь есть не только стражники. Целый город людей.
– Которые точно так же не помнят, как тут оказались.
– Но которые, скорее всего, рождаются и умирают, как в любом городе. Я видела стариков, детей и даже одну беременную женщину.
– Это правда, и все же вы не могли не заметить: с нашим миром что-то не так, он особенный. Двери нарушают его покой, пытаются уничтожить, но у Стражи благородная работа: мы защищаем нашу мирную гавань, не даем ей исчезнуть. Потому что вместе с ней, я думаю, исчезнем и все мы.
– А когда кого-то выбрасывают за дверь? – медленно спросила я. – Он что, возвращается в мир живых?
– Вряд ли. Скорее всего, умирает полностью, но точно мы не знаем.
А ведь я думала об этом – только мельком, испуганно и быстро: «Вдруг я умерла или у меня бред?» Если он прав, это объяснило бы и телефоны, по которым никуда не дозвониться, и потустороннюю красоту домов. Я тоскливо оглядела кабинет. Три полоски ламп для растений сияли, как световые мечи джедаев. Все казалось болезненно настоящим. С другой стороны, как точно определить, что реально, а что нет?
– Не печальтесь. Мы дадим вам комнату в общежитии, у вас будет интересная работа, – мягко сказал Павел Сергеевич. – Вы бы очень помогли нам, если бы сочли возможным использовать ваши уникальные способности на благо всех. Чувства у нас совершенно подлинные, и страх людей, когда рядом с ними открывается дверь, тоже настоящий.
В голове у меня бесконечно крутилось: «Ты – никто, и я – никто, вместе мы – почти пейзаж», и теперь эти строчки казались куда мрачнее, чем раньше. Я не согласна быть пейзажем. Сердце испуганно колотилось, но решимость была тверда, как камень. Босс не хочет мне помогать? Выберусь без него.
Павел Сергеевич вытащил из ящика стола деньги и подвинул мне.
– Кстати, вот ваши тридцать тысяч, как мы и договаривались. Я вас не обманывал, просто хотел, чтобы у вас было время принять свое новое положение.
Ага, супер. Положение мертвеца. Красиво, конечно, было бы отказаться от денег и гордо уйти, но лучше уж гордо уходить с деньгами. Я забрала купюры и сунула в карман, хотя ни разу еще гонорар не вызывал у меня таких тяжелых чувств.
– Счастливо оставаться, – сказала я и пошла к двери.
– До встречи. И помните свою клятву, не мешайте бедным душам радоваться жизни.
«Скорее, покоиться с миром», – подумала я, и меня передернуло. Я спиной чувствовала взгляд хозяина кабинета, пока не захлопнула за собой дверь.
Белоснежная лестница словно бы сама подсвечивала темноту. Контур гигантского окна на фасаде казался серым призраком, нависшим надо мной. Я опустилась на ступеньку и вдруг подумала: вокзал – это место, созданное для того, чтобы уезжать. Страже отдали здание вокзала, потому что зачем вокзал нужен городу, которого нет? Так, стоп. Я что, поверила ему? Нет уж, глупости. Надо пораскинуть мозгами – и решение найдется.
Но когда наступает ночь, пугающим мыслям становится легче до нас добраться, и все призраки и тени, дремавшие при свете дня, выползают из своих углов. Я потрогала ступеньку. Холодная и гладкая. Воздух пахнет мятным чистящим средством, серость за мегаокном разбавляют уличные огни. Но кто может знать, где настоящее? Вдруг все, кого я здесь встретила, действительно мертвы, и Антон… Получается, он тоже погиб давным-давно и коротает вечность, закрывая призрачные двери в несуществующем мире. Фонарщик, бесконечно зажигающий фонарь на своей планете. Я встала. Когда вернусь домой, возьму почитать книжку про Маленького принца. И стихи Бродского возьму. Впервые в жизни зайду в библиотеку по своей воле. А пока что…
В темный холл выходили окна общего зала стражников – настольные лампы все еще горели, и я отправилась туда. Притормозила у входа, не переступив порог.
Как тут уютно вечером! На таком рабочем месте не жалко и задержаться. Девушка поливала из медной лейки цветы, – они, в отличие от своих несчастных собратьев из кабинета Павла Сергеевича, могли смотреть на улицу. Трое незнакомых людей скучали за столами. Видимо, ночная смена. Я узнала только Вадика с его неаккуратными длинными волосами. Сейчас он спал на кожаном диване у стены. Антон сидел у себя за столом, закинув на него ноги, и читал книгу про утраченное время. Он был одет в черную пижаму, и я бы решила, что он умеет с комфортом проводить время на работе, но вовремя вспомнила про шалуна.
Я прислонилась головой к стене, глядя из тьмы на свет, как призрак в каком-нибудь поместье смотрит в бальный зал.
– Ты чего тут стоишь? – мирно спросила Белла.
Я подскочила. Она стояла у меня за спиной со стопкой чайных чашек и блюдец. В темноте лестничной площадки Белла казалась ненастоящей, бледной и красивой, как…
– Таня, что случилось?
– Вы… – Я прокашлялась. Голос не слушался. Это ведь не нарушение клятвы, я спрошу о другом. – Вы помните, как открылась первая дверь?
– А. – Белла изменилась в лице, и стало ясно: она поняла суть моего вопроса. А раз так, она в сговоре со своим боссом. – Мы на твоей стороне. Если хочешь поговорить, если тебе нужна помощь, я…
Она потянулась ко мне, и я отпрянула. Все тут просто сошли с ума. В глубине души хотелось крикнуть: «Да, мне очень нужна помощь!», но это была слабость. Я сама решаю свои проблемы и никому больше не дам себя обмануть.