– Мне кажется, да.
Он мотнул головой, будто не мог подобрать нужных слов и стихов, чтобы выразить свои чувства.
– Я хочу помочь, – взмолилась я, чувствуя себя слабой, уставшей и несчастной, как никогда.
Даже если он знал, что мы оба мертвы, как его винить за то, что не сообщил мне такую грустную новость? Антон залез в машину, и я упрямо села рядом. Ну, точно: артефакт вел меня не к двери, а к нему. Это же логично. Я хотела все исправить, а для этого нужны две вещи: знание, где открыты двери, и машина, чтобы до них добраться. То есть, другими словами, Антон Цветков.
– Поеду с тобой, – твердо сказала я.
В ответ Антон кинул мне на колени почталлион. Адреса на экране хаотично сменяли друг друга, как будто устройство сошло с ума. Если бы я не видела лампочки в Страже и притихший город, я бы решила, что это глюк техники.
– Кто ты вообще такая? – сухо спросил Антон.
Он держал руку на ключе зажигания, но мотор не заводил, будто все еще рассматривал вариант выкинуть меня из машины. За то время, пока мы не виделись, градус его дружелюбия ко мне упал обратно до нуля.
– Я не знаю, – устало сказала я. – Поехали, а?
– Двери созданы так, чтобы их трудно было закрыть, – упорствовал Антон. – Я всего однажды видел, чтобы кто-то закрыл дверь с такой легкостью, как ты.
Прозвучало осуждающе, поэтому я спросила:
– И кто это был?
– Гудвин.
Я пожала плечами. Забавно, что способность трюкача есть у главы Клана, но в целом – какая мне разница? Еще пару секунд Антон смотрел на меня так, словно всем видом пытался сказать: «Я тебе не доверяю».
– Можешь мне не доверять, – сказала я, глядя ему в глаза. – Давай просто разберемся с дверьми?
– Как будто у меня есть выбор. – Антон все-таки тронулся с места, оставив меня сидеть, где сижу. – Две жвачки осталось. Все запасы прикончил! Я сейчас на улицу Короленко, тут близко. Если твои двери разнесут музей Бродского…
– Они не мои.
– Не пудри мозги: ты сбежала, и через полчаса это началось. Я пытался приказать тебе вернуться, но, видимо, на расстоянии не работает.
Через пять минут мы уже выскочили из машины.
– Она где-то тут, адрес верный! – крикнул Антон. – Ищем!
За углом двери не нашлось, и мы зашли в здание. Там оказался книжный магазин. Испуганный парень, сидевший в окружении книжных гор, вскочил нам навстречу.
– Антон! – воскликнул он. – Она в лектории музея, давай быстрее!
О, так это магазин при музее… Хоть бы и правда не разнести чью-то мемориальную квартиру! Мы взлетели по лестнице, и я закрыла дверь, которая оставила на память о себе в щепки разнесенный посреди комнаты паркет. Ну, не так уж и страшно! Антон выудил из угла артефакт.
– Интеллигентные люди, музейные работники. Не тронули, – проворчал Антон и, махнув парню рукой, помчался на улицу. – Теперь в Митавский. Надо все-таки карту в машине завести, сейчас бы пригодилась.
Артефакт он сунул в бардачок без всякого пакета – там все уже сияло, как пещера с сокровищами. До моего появления Антон успел собрать три штуки, и это, возможно, хоть ненадолго делало его машину самой дорогой в городе.
Следующей остановкой для нашей колымаги стал переулок, где дверь ничего поломать не успела. Мы заглянули в почталлион. Там по-прежнему мелькало не меньше десятка названий.
– Вот дерьмо! – Антон треснул обеими руками по рулю и поехал дальше.
Другие водители к этому моменту предусмотрительно добрались домой и расчистили ему путь, так что местами он мог выжимать под сто километров в час. Думаю, все местные коты давно выучили его машину и скрывались при ее приближении.
– И чего ты не уехала? – спросил Антон, внимательно следя за скупо освещенной дорогой. – Я думал, ты уже далеко. Прощаться явно не в твоем стиле.
– Так я бы и уехала, но твой босс сказал, что это невозможно! – Я даже наскребла в себе сил на возмущение. – Ты в курсе его теории о том, что тут творится?
Антон кинул на меня заинтересованный взгляд:
– Что за теория? Павел Сергеевич не любитель поболтать. Его спросишь о чем-нибудь, он скажет: «О, какой интересный вопрос!», скроется в кабинете и больше оттуда не выйдет.
Он с таким любопытством ждал ответа, что было ясно: про теорию под названием «Все умерли» Павел Сергеевич направо и налево не трубит. Мне вдруг стало жаль Антона, – он выглядел смертельно вымотанным, аж круги под глазами, – и расхотелось грузить его еще и этим.
– Да ерунда какая-то, – ответила я. – Долбил, что отсюда не уехать. Но как закончим с дверьми, я решу этот вопрос.
– Не сомневаюсь, – ядовито ответил Антон и свернул на повороте так, что меня припечатало к окну.
Постепенно мелькание на экране почталлиона успокоилось – с каждой дверью, которую мы закрывали, адресов оставалось все меньше. Красотой пейзажа я уже не любовалась, Антон просто возил меня по округу, бешено петляя переулками, и чаще всего в пути я засыпала. Он меня расталкивал, мы вместе искали дверь, а иногда ее было видно сразу. В голове воцарилась звенящая тишина, и наконец-то можно было ни о чем не думать, просто делать то, что требуется. Меня не нужно учить выполнять свой долг, я училась этому всю жизнь.
– С Литейным закончили, – наконец сказал Антон, без сил упав на водительское сиденье. – Надо помочь остальным. Клановцев я ни разу не встретил – значит, в других местах добыча побогаче, и они подтянулись туда. Уверен, у наших сплошные проблемы: там же нет тебя, которой дверь закрыть – раз плюнуть.
– Ты же говорил, что работаешь только в своем округе, – пробормотала я, не открывая глаз.
Когда ты настолько устал, кресла в развалюхе Антона – самые удобные в мире.
– Сегодня мы работаем везде, – отрезал он. – Ты эту кашу заварила, ты и расхлебывай.
Я разлепила глаза и с обидой посмотрела на него.
– Я же не нарочно, – тихо сказала я. – Меня хотели похитить два мордоворота из Клана. Увидели, что я рукой закрыла дверь, и решили отвезти меня на какой-то склад. Двери сами открылись, не знаю, как так вышло.
Лицо Антона вдруг смягчилось. Он долго смотрел на меня в рыжем свете фонаря, под которым мы припарковались.
– Так теперь они знают… – пробормотал он. – Вот почему Дровосек и Страшила нам не мешали – раз Клан в курсе, на что ты способна, Гудвин перебросил их туда, где ты им не помешаешь. Кстати, а где вы с ними сцепились?
– В сквере у Балтийского вокзала.
– Ох, беда. – Антон завел машину. – Адмиралтейский район. К счастью, Белла с Вадиком сегодня и в ночную тоже, но у Вадика жвачки наверняка закончились. Ты не представляешь, как трудно его заставить сделать новые! Только Белла на это способна, и то со скрипом. Причем он может работать только со жвачками «Love Is»: легенда гласит, что в детстве он жевал такую, когда открылась первая дверь.
– И как он с ними работает? – Я торопливо пристегнулась, чтобы меня не мотало по креслу на каждом повороте.
– Берет кучу жвачек, напивается до беспамятства и передает каждой частицу сияния. Достучаться до этого сияния в себе он в нормальном состоянии не способен. Я его понимаю: все, что связано с передачей сияния предметам, работает медленно и трудно, даже маме было непросто зачаровывать ключи, но никто же не ноет, как он! Один раз Вадик так меня достал – жвачек нет, мне закрывать нечем, а он выпендривается! – что я его привязал к стулу и не отпускал, пока не потрудится. И что ты думаешь?
Антон ждал ответа с азартом человека, рассказывающего анекдот в стиле «Тук-тук – кто там?», и я улыбнулась. Под конец нашей поездки он хотя бы начал говорить со мной как с человеком, а не как с бомбой замедленного действия.
– Он спал на стуле три дня, а жвачки так и не сделал? – спросила я.
– Еще хуже! Он уронил стул, заорал, что вывихнул из-за меня плечо, вопил, пока не пришла Белла, и она же меня еще и отчитала! Видите ли, наш Вадик такой нежный, такой несчастный, с ним так нельзя. Да пошел он! Потом я купил ему бутылку коньяка, и он все быстро сделал. Это сейчас ему двадцать три, а каким алкашом он будет в тридцать?
Под возмущенное бормотание Антона мы доехали до нужной части города, и тут же стало ясно: мы вовремя.
Глава 11Невозможно
И отнять у них невозможно
То, что в руки они берут.
Узнать, где именно открыты двери, мы не могли, – почталлион Антона был настроен только на его округ, – но за время короткой поездки по Адмиралтейскому району нам попалось три открытые двери разной степени шаловливости. Мы тормозили рядом, и я быстро их закрывала, уже не обращая внимания на развороченное дорожное покрытие и подземный гул. Артефактов нам не встретилось, и Антон проворчал:
– Значит, давно открыты. Либо Клан все подчистил, либо прохожие постарались, либо тут были наши, но уже без жвачек.
Ответ на этот животрепещущий вопрос мы узнали, еще немного покружив по району. Вечер давно закончился, была глухая ночь, город совсем опустел. Антон медленно ехал по улицам в надежде, что на глаза попадутся коллеги, я боролась со сном, – и тут он издал возглас облегчения.
На низеньком ограждении детской площадки сидели Белла и Вадик. Рядом с ними мерцала дверь, снег вокруг нее разметало, будто под ним прополз гигантский подземный червь. И, судя по всему, продолжал ползти: ярко-зеленые качели медленно клонились влево. Белла и Вадик сидели в позах безнадежности, от которой их не спасло даже наше появление.
– Никогда еще столько дверей за сутки не было! – взвыл Вадик, как только Антон вылез из машины. Встрече он не удивился, будто только и ждал на этой затерянной среди домов детской площадке, когда явится Антон. – Ты тоже пустой?
– А ты мог бы хоть сегодня взять себя в руки и новых жвачек сделать.
Вадик горестно вытащил из кармана десяток маленьких ярких кирпичиков.
– Да у меня материала не было, попробуй-ка среди ночи найти именно «Love Is»! Мы во все ночные магазины заезжали, и в одном все-таки повезло.