их твоих вечных идей. Уверен, твой дар убеждения пригодится где-нибудь еще. Лишних вакансий у меня нет, надо с кем-нибудь расстаться, а от твоего энтузиазма мне не по себе. Она готова в понедельник приступить, так что положенные две недели я тебе дать не могу, но… – Кирилл вытащил из стола пять тысяч рублей и подвинул ко мне. – Вот, бери.
Ну, нет. Это была лучшая подработка, на которой я оказывалась, тут было чисто, тепло, никто не оскорблял, платили вовремя, и я просто не могла позволить себе ее потерять. Я навалилась на стол, преданно глядя ему в глаза.
– Кирилл, я обещаю ничего больше не продавать по телефону.
– Мне-то что? Я уже все решил, ты уволена.
Похоже, он был настроен серьезно, и я прибегла к проверенному средству: к обещаниям выгоды.
– У меня столько идей, как улучшить наш сайт! Разрешите я покажу?
Я повернула его монитор к себе и защелкала мышкой. Следующие минут десять я расписывала, как много еще могу сделать, – и все это совершенно бесплатно, точнее, за нынешнюю зарплату. И никаких больше продаж по телефону! Кирилл меня не прерывал. Когда я выдохлась, он задумчиво откинулся на спинку стула.
– Зачем тебе это? – Его гнев, кажется, поутих. – Получаешь ты мало. Серьезно, Татьяна, у тебя перебор энтузиазма.
– Значит, вам повезло. – Я умоляюще улыбнулась. – Вы увидите, я буду очень полезной.
Кирилл тяжело вздохнул и убрал со стола пятитысячную купюру. Я постаралась не слишком жадно провожать ее взглядом.
– Ладно, Татьяна, буду за тобой следить. Иди, работай. Нервы у тебя, конечно, железные. Девчонки в твоем возрасте обычно такие очаровательные наивные дурочки, но не ты, да?
Вот бы хоть денек побыть очаровательной дурочкой! Надеть каблуки, мечтательно посидеть в кафе с огромным капучино. Я дошла до угла шкафа, когда Кирилл меня окликнул:
– И позови-ка Васю.
Похоже, Кирилл очень дорожил своим другом: ради его дочки все же придется кого-нибудь уволить. Я едва скрыла торжествующую улыбку. Спаслась с самого дна! Васю жаль, но лучше он, чем я. Жизнь – это джунгли, где каждый сам за себя.
Дома у меня тоже джунгли, хоть и находятся они в обшарпанной квартирке пятиэтажки. Ева подхватила мамино знамя цветовода и водрузила его на новые высоты. Все столы и подоконники теперь уставлены глиняными горшками и замшелыми стаканчиками, где подрастает очередной черенок, а воздух влажный, как в тропиках. Мама разводила цветы, потому что скучала по деревенскому дому, а Ева в «зеленом раю» чувствует гармонию с природой, или женскую энергию, или что-то еще из своих любимых словечек. В общем, ей почему-то нравится ухаживать за растениями, втиснутыми в горшки, как мы втиснуты в эту квартиру.
Стоило мне переступить порог, я услышала музыку бамбуковых колокольчиков. Значит, Ева медитирует, а может, делает расклад Таро. Голова у меня по-прежнему была занята тем, что двух процентов от продаж я лишилась, а значит, надо где-нибудь раздобыть еще денег. Потом я, конечно, уложу Кирилла на лопатки блестящими результатами преобразований на сайте и уломаю поднять мне зарплату. Но на это нужно время, а пока что… Я уныло бросила сумку на пол, пошла на кухню – и остолбенела. Сделала глубокий вдох. И еще один.
– Ева! – позвала я и с трудом сделала голос мягче. – Иди сюда.
Музыка тут же затихла, и пришла Ева: босая, в длинной белой ночнушке, которую не снимала целыми днями.
– Ну, эффектно же? – с надеждой спросила она.
Мы постояли, глядя на пестрый букет посреди стола. Пол и стулья были завалены целлофаном, в который заворачивают цветы, а еще обрезками стеблей и подсохшими листьями.
– Я уберу. – Ева с готовностью начала собирать мусор. – Ты не сердишься? Я же не могу пробовать себя во флористике без цветов. Слушай, я целый курс посмотрела, мне надо практиковаться, я уверена, у меня есть к этому способности! Я купила цветы отдельно, самые дешевые, и собрала их в своем индивидуальном стиле. Правда же получилось лучше, чем букеты из магазинов?
О, мне было что на это сказать! Ева уговорила меня, что полгода после окончания школы будет искать себя, но время шло, а поиски продолжались. В ее списке профессий уже побывали флорист, астролог, парикмахер, мастер маникюра, а вот теперь опять флорист. Я и так из сил выбиваюсь, а уж теперь, без процента от сделок… Только цветочных композиций мне не хватало! Я медленно выдохнула и сказала:
– Кстати, здорово получилось. Вот эти розовые прямо… украшают. – Я ткнула пальцем в цветок с зеленой серединкой. – Что это?
– Ранункулюс, – нежно сказала Ева. – Ты прямо в точку, они тут у меня центр композиции. Заведу сообщество и начну постить там фотки своих работ.
– Ты ведь уже нашла клиентов на маникюр!
– Я тебе сказала, это все-таки не мое.
В каком-то волшебном месте, где души до рождения получают таланты и способности, нашу семью обслуживали несправедливо. Мне, как старшей, выдали все скучное: ответственность, упорство и бережливость. А Еве через два года досталось остальное: эмоции, тонкая душевная организация, творческая жилка. В отделе внешности меня тоже одаривали под конец рабочего дня, зато Ева получила шикарные волосы, за которыми ухаживала не меньше, чем за нашими растениями.
Поэтому, когда Ева посмотрела курс парикмахерского искусства, эксперимент мы поставили на мне. У нас был план: она пострижет меня и покрасит в блонд, а фото «до и после» мы используем для рекламы ее услуг. Получилось так плохо, что фотки не пригодились: я стала ее первой и последней жертвой. Неровное высветленное каре уже отросло сантиметров на десять, но каждый раз, когда Ева предлагала подкрасить мне корни, я сбегала со скоростью кота, которого пытаются искупать.
В общем, я сразу поняла, что продавать ее самодельные букеты по интернету придется мне. С прозой жизни у Евы сложности, зато у меня проблемы с поэзией. Стихи я в школе терпеть не могла – бессмысленная, приторная лабуда.
– Фотографии сделай покрасивее, – сказала я. – И подумаем над стратегией. Может, этот букет тоже кому-нибудь впарим.
– Нет, этот – мой, – страстно ответила Ева и коснулась губами ближайшего цветка.
Я упала на стул, подавив желание выкинуть экономически бесполезный букет в окно. Уверена, что обычных людей младшие сестры частенько бесят, но я не могла позволить себе такой роскоши. Мы много кого потеряли, и Еву каждый раз трудно было привести в чувство. Она рыдала, болела и не спала, так что приятно было видеть ее веселой. Даже если для этого пришлось купить три колоды Таро, несколько интернет-курсов и невероятное количество лака для ногтей.
Если у тебя, например, есть щенок, не жалко купить ему игрушку, да? В семье нет места для двух издерганных, депрессивных щенков. Один должен быть сильным.
– Ладно, еду давай, – буркнула я. – Мне пора к семинару готовиться.
– У вас второй семестр только начался, сколько можно учиться!
Ева вытащила из буфета два стаканчика сухой лапши, и тут я все-таки возмутилась:
– Ты обещала рис сварить!
– Я букет собирала, завтра сварю. Ну не дуйся, а! Тебе надо меньше грузиться и больше расслабляться. Там новый выпуск «Игры в ложь» вышел, посмотрим?
Предложение было соблазнительное, но я прихватила стаканчик с лапшой и скрылась.
– У меня сегодня Виктория Сергеевна, надо готовиться. В маминой комнате поем.
– Какие планы на выходные? – крикнула Ева мне вслед. – Я утром еду с друзьями провожать зиму, вернусь до полуночи.
Я заглянула обратно на кухню.
– Это те, с которыми вы чуть пожар не устроили, когда познавали энергию огня?
– Они хорошие! Умоляю, дай тысячу, а? Электричка, еда и все такое. Я знаю, знаю, что у меня закончился лимит на неделю, но я же купила цветы и…
Как же это не вовремя!
– Пятьсот, – строго сказала я и вытащила купюру из сумки. – И пиши хоть иногда. Я буду валяться и смотреть сериалы.
– Ну, Тань! – Ева спрятала деньги и вернулась ко мне с сочувственными объятиями. – Да проведи ты хоть один день интересно, развлекись!
– Обязательно.
– Ты просто боишься своих желаний! – изрекла Ева и, выпустив меня, прошествовала к себе, как призрак в рубашке до пола.
Эту комнату я по-прежнему называла маминой, хотя мамы уже два года нет. Ева осталась в комнате, где мы раньше жили с ней вместе, а я переселилась в ту, что освободилась. Там все осталось как раньше: продавленный диван, полки со старыми книгами, которые никто не читал. Я положила перед собой конспект, но мысли разбредались, как козы, оставленные без попечения овчарки. Может, продать что-нибудь из вещей? Но кто купит такое старье? Чтобы настроиться на учебу, я прилегла на диван и достала телефон. Я была самым преданным зрителем видео вроде «Пять быстрых закусок из сыра» и «Как нарисовать идеальные стрелки на глазах с помощью картофелины», хотя до стрелок и закусок в реальной жизни у меня доходило редко. Так я и валялась, уткнувшись в телефон, пока не оказалось, что пора выходить.
Днем улицы покрывала февральская каша из снега и воды, которую машины шумно разбрызгивали, проезжая мимо, а к вечеру резко похолодало. Город сковало льдом, и грязь под ногами превратилась в каток.
– Снег пойдет, – сказала женщина, сидевшая рядом со мной в автобусе. Мы вместе посмотрели на тяжелые тучи, от которых сумерки казались особенно безнадежными. – Рано я лопату убрала, опять двор разгребать.
Когда я вышла из автобуса, уже совсем стемнело. Дым из труб теплоцентрали в ночном небе казался белоснежным, на остановке пахло курочкой гриль из ближайшего киоска. После девяти вечера там будет скидка, и я пообещала себе, что сегодня, в награду за все испытания, домой без горячей румяной курочки не уйду. И я помчалась – точнее, заскользила – к тускло сияющим окнам колледжа, которые в этот ледяной вечер казались почти гостеприимными.
Раздевалка встретила меня лужами от снега, таявшего у всех на ботинках, и голосами, которые перекрикивали друг друга. Я повесила свою ярко-желтую куртку на крючок и побрела в аудиторию, хотя слово «класс» подошло бы ей больше. Кому пришло в голову называть аудиториями комнатенки со старыми партами и стенами, покрашенными в зеленый, как в поликлинике?