– Ты есть не хочешь? – спросил он.
– Умираю с голоду.
– Сейчас рановато, конечно… Но я знаю местечко на Площади Восстания, где уже подают завтраки. – Антон еще посмотрел на меня с молчаливой неловкостью, как будто пытался извиниться. – Угощаю. Выберешь что захочешь.
Несмотря на все тревоги, от этих слов я почувствовала на лице улыбку.
– Я захочу все, – сказала я. – Кстати, а где твоя машина?
Глава 13При этой же луне
Во сне ль все это снится мне,
Или гляжу я в самом деле,
На что при этой же луне
С тобой живые мы глядели?
Мои глаза так привыкли к красоте, что я не удивилась, когда «круглосуточная закусочная», как ее назвал Антон, оказалась залом с лепниной на белоснежном потолке и красными бархатными креслами. К этому, конечно же, прилагались люстры с хрустальными подвесками, зеркала и картины. Мы сели у окна, которое занимало добрую половину стены, и тревога наконец-то начала меня отпускать: мы вырвались из угрюмого дворца Гудвина, не потеряв ни капли крови. А дальше, как обычно, разберемся.
Антон заказал омлет с жареным беконом, а я – бриошь с яйцом пашот, чтобы почувствовать себя изысканной принцессой этого города. Несмотря на раннее воскресное утро, мимо нашего окна то и дело спешили люди. Шанс вернуться домой я упустила, и все равно было такое чувство, словно я начинаю новую жизнь. Жить здесь, вот так же спешить по утрам на работу, каждый день видеть что-то красивое – неплохая жизнь. Даже если она загробная.
– Раньше здесь был главный городской вокзал, Московский, – сказал Антон, указав на здание с башенкой, которое возвышалось на другой стороне площади. – А сейчас торговый центр.
Меня преследуют вокзалы, с которых никуда не уехать. Скоро, видимо, посмотрю всю местную коллекцию.
– Слушай… – начал Антон, когда нам принесли две гигантские чашки кофе. – Я никогда не пробовал выехать из города, как-то в голову не приходило. И если вдуматься, это реально странно.
Я блаженно вздохнула, отпив кофе. Крепкий, с молочной пенкой. И как же сильно я устала – руки еле держат чашку.
– Когда мы в последний раз виделись, сестра мне сказала: «Проведи хоть один день интересно», – пробормотала я, осторожно поставив чашку на блюдце.
– Провела? – Антон насмешливо поднял брови.
Лицо у него немного ожило – видимо, кофе любого приведет в чувство.
– Антон, что тебе сказал Гудвин?
– Пей кофе, – буркнул он, и я поднесла руку с чашкой ко рту с такой скоростью, что чуть не облилась. – Извини. Вечно забываю про шалуна. И вообще… Извини в целом. Эта ночь войдет в историю Стражи, мы славно поработали.
Он исподлобья глянул на меня, вертя в руках чашку.
– И продолжим! – бодро ответила я, чтобы скрыть неловкость. – Что мне еще делать? Останусь тут, будем и дальше двери закрывать. Хватит извиняться, ты ни в чем не виноват.
Он криво усмехнулся, но сказать ничего не успел – нам принесли еду, и на какое-то время я забыла обо всем.
Когда мы вышли из кафе, утро уже разгорелось вовсю. Тучи, закрывавшие небо ночью, потихоньку расползались к краям горизонта. Начинался ясный, холодный зимний день. Сюда мы приехали на такси, а теперь вызвали другое – до Медного всадника, около которого Антон в последний раз видел свою машину.
При свете дня площадь выглядела хуже, чем ночью. Вокруг памятника уже натянули полосатую ленту, и труженики каких-то городских служб изучали постамент, пока другие, в жилетах и касках, осматривали трещины в брусчатке. Антон вытащил из кармана почталлион и глянул на экран.
– Ничего нет, – пробормотал он. – Видимо, даже двери ночью устали. И по дороге я ни одной новой не видел…
– Откуда он у тебя? – спросила я. – Его же отнял Дин.
– Гудвин вернул, – пробормотал Антон, явно злясь на себя за то, что прокололся, и торопливо убрал свое ретроустройство в карман куртки.
Я вдруг заметила: на нем снова старые джинсы, черный свитер и оранжевая куртка, которую он увел у Вадика. В какой момент эта одежда вернулась? Когда мы садились в такси около кафе, он еще был в водолазке.
– А артефакты Гудвин тебе не вернул? – мрачно спросила я.
– Не. – И тут Антон заметил свою куртку. – О, да неужели! Вот прикол: почталлион я в те черные брюки положил, но он все еще тут, к счастью.
Он перещупал всю одежду, будто соскучился по ней – и особенно по удостоверению, которое мирно лежало в кармане. Даже жаль: было так весело, когда на нем все время менялись наряды. А вот мой шалун был совсем не таким веселым, и я на всякий случай попросила:
– Ну-ка, прикажи мне что-нибудь.
– Открой дверь, ведущую к тебе домой, – тут же сказал Антон.
Он что, только и думает, как меня сплавить? Стремления подчиниться не возникло – но, может, такой приказ я исполнить просто не могла.
– Давай что-нибудь попроще, – предложила я, лишь бы не показать, что он меня задел.
– Пробегись вокруг площади.
Желание сорваться с места слабо шевельнулось во мне, но побороть его оказалось легко.
– Похоже, все закончилось, – пробормотала я.
С наступлением утра пропадают все заклятия предыдущего дня, испаряются все тени и призраки.
– Ну да, шалунов примерно на сутки хватает. Надеюсь, следующий попадется нескоро.
Антон сел за руль, я привычно устроилась рядом с ним, и скоро площадь осталась позади. Прислонившись головой к окну, я наблюдала, как тут и там попадаются напоминания о вчерашнем. Треснувший асфальт, выгнутое дугой дорожное покрытие. Где-то повреждения уже огородили, где-то люди просто обходили их стороной.
Мы выехали на незнакомый проспект, и я задремала, убаюканная однообразной ездой без единого поворота. Когда я открыла глаза, мы по-прежнему ехали. Вдоль дороги были неброские жилые дома, словно мы уже и не в Петербурге.
– А куда мы едем? – спросила я. – До Стражи не так уж далеко было.
Антон бросил на меня короткий взгляд:
– Я помогу тебе выбраться из города. Раньше я об этом не задумывался, но… Вряд ли тут есть что-то сложное, просто едешь и едешь, да? – Он и сам был не особо уверен. – Мне кажется, Московский проспект в этом смысле выглядит многообещающе. Судя по названию, где-то в конце его Москва, так? Будем ехать, пока хоть куда-нибудь не попадем. Только надо найти, где бы заправиться. Я в этой части города ничего не знаю, сто лет не выбирался из центра. Хорошо, что вызовов нет.
Я нервно рассмеялась, уже сама не понимая, что чувствую.
– Мы сбегаем из города в закат? Точнее, в рассвет. Ну, ты понял.
– Мы не сбегаем. Я отвезу тебя, куда получится, и вернусь. Все, помолчи, я заправку ищу.
– Больше этот финт не работает. Хочу – буду болтать. Неужели ты даже на шашлыки из города не выезжал?
Мы нашли заправку и продолжили путь: судя по солнцу, на юг. Вдоль шоссе тянулись то пятиэтажки, как у меня в городе, то кирпичные высотки. Пейзаж был однообразный, и я пыталась не задремать, сонно глядя в окно.
Ну правда, очень однообразный. Мне кажется, я вот этот торговый центр уже видела. И вот ту группу печальных серых многоэтажек… Я выпрямилась. Мне не пришлось объяснять Антону причину своей тревоги. Он озирался, сбросив скорость и низко пригнувшись к рулю.
– Мы только что эти здания проезжали, – напряженно проговорил он. – И вон ту парковку тоже. Это… странно.
Чтобы убедиться, что мы не сумасшедшие, мы продолжили путь: показалось, наверное. Но чем дальше мы ехали, тем очевиднее становилось, что мы едем обратно. Места, которые мы недавно видели, теперь были по другую сторону проспекта.
– Я не сворачивал. Дорога просто шла прямо, – выдохнул Антон. – Обалдеть!
Он резко затормозил у магазинчика из тех, что работают круглые сутки и продают алкоголь даже после десяти вечера. За кассой скучала пожилая женщина, и Антону пришлось громко покашлять, чтобы она обратила на него внимание.
– Скажите, а как отсюда в область выехать? – спросил он.
Она посмотрела на него так, будто он сморозил глупость.
– Тут выезда нету.
– А если дальше по проспекту ехать, что будет? – настаивал Антон.
– Ну, центр.
– А если в другую сторону ехать?
– Тоже центр. Тут круговое движение.
– Я нигде не сворачивал.
Женщина равнодушно пожала плечами. В надежде ее впечатлить Антон вытащил свое удостоверение. Женщина долго читала то, что там написано, потом сказала:
– А, вы из этих, которые двери закрывают… У нас их не бывает, только в центре. Если вы туда – езжайте в любую сторону. Тут круговое движение, в центр так и так попадете.
Глаза у Антона стали круглыми, как монеты. Похоже, до него впервые в жизни по-настоящему дошло, что в городе, где он живет, есть и другие странности, помимо волшебных дверей.
– Так, молодые люди, а покупать что-нибудь будем? – утомленно спросила женщина. – Пришли, снега натоптали, меня отвлекли.
Антон послушно купил два черствых пирожка, и мы выскочили из магазина, надеясь больше никогда в нем не оказаться.
– Я ехал прямо, – пробормотал он и протянул мне пирожок. – И дорога просто вернулась сюда. Стой, я сейчас.
Он пошел к мужчине, который садился в машину неподалеку. Я прислонилась к стене магазина и откусила от пирога. Он оказался с картошкой. Разговор я не слышала, но суть была кристально ясна. Мужчина не понимал, чего Антон хочет и зачем ему куда-то ехать, кроме как в центр. Антон нависал над ним, как журавль над индюком, но беседа зашла в тупик. Мужчина торопливо сел в машину, а Антон вернулся ко мне.
– Безнадежно, – подытожил он. – Возвращаемся.
Так мы и сделали.
Пока мы катались туда-сюда, солнце, так бодро пробившееся из-за туч, решило, что заглянуть сюда было ошибкой, и полностью скрылось за занавесом из серых облаков. Антон тоже мрачнел с каждым километром и даже свою унылую аудиокнигу не включал. Ну, его можно понять: от таких новостей у кого хочешь настроение испортится.