– Уходи, ну пожалуйста, уходи и не возвращайся.
– А если вернусь? – одними губами произнесла я, уже с трудом понимая, что говорю, лишь бы не молчать.
– Тогда станешь моим врагом.
Антон нависал надо мной, и, несмотря на яркую оранжевую куртку, я подумала: вот он, темный принц этого задверного мира. Он доверился Гудвину, и тот вылепит из него что захочет. У Антона всего одно желание – и ради него он готов на многое.
И хуже всего было то, что я его понимала: если бы кто-то предложил вернуть мне родителей, смогла бы я устоять? Что дороже Антону – этот шанс или девчонка, которая его бесит? Все в мире продается и покупается, если цена хороша.
Антон уже подтащил меня к самой двери. Я уперлась в раму, но Антон был куда выше меня, сильнее, а уж когда он еще и зол… Мы боролись около двери, за стеной снегопада, и никто этого не видел. Вот так и происходят в фильмах сцены убийства без свидетелей. Скоро приедут стражники, но пока они доберутся до этой поляны по туманному указанию «Таврический сад»…
Никто не будет меня искать, нет ни одного предмета, который напомнил бы кому-то обо мне. «Она вернулась домой», – скажет Антон, если кто-то спросит. Только каменный Есенин будет знать правду и никому ее не выдаст. К нему ведут две пары следов, но снегопад уже заметает их. Идеальное преступление. Антон поедет с коллегами в Стражу, вернет Вадику куртку, наденет обратно свой черный пуховик, похожий на мусорный пакет. Никто не узнает о том, что у Антона теперь новый хозяин, и меня не будет рядом, чтобы привести его в чувство.
Я обернулась к двери, чуть не вывернув шею, и ее блеклое сияние жутко напугало меня. На месте Гудвина я бы не возвращала надоедливую Элли домой, а грохнула ее, чтобы решить проблему раз и навсегда.
– Не надо, – пробормотала я.
Но Антон только крепче сжал мой воротник. Я вспомнила, как он колотил клановцев в саду Сен-Жермен, – и перестала сопротивляться. Доверять кому-то – это выбор. Я выбрала неудачно, а теперь наступила расплата. Ноги вязли в снегу, и я повисла, цеплялась за запястья Антона и завороженно глядя ему в лицо. Он резко обернулся, будто расслышал что-то за снегопадом. Похоже, к нам приехала Стража.
– Пожалуйста, не надо, – одними губами проговорила я.
И тогда Антон толкнул меня за дверь. Так же, как Гудвин однажды толкнул его мать. Мои руки разжались, и последнее, о чем я подумала: Гудвин выиграл. Он получил Антона и избавился от меня.
Я упала спиной вперед, и падение казалось тягучим, как в замедленной съемке. На лице Антона я успела разглядеть отчаяние, но что мне теперь от этого? Холодно мне не было, только казалось, что внутри оборвалась какая-то струна. Лицо у меня намокло от слез, уши заложило, как от прыжка с высоты. Я приземлилась на какую-то твердую поверхность с такой силой, что зубы лязгнули. Дверь еще несколько секунд была передо мной. Потом растаяла.
Глава 14Ночная стража
Весь ты сыгранный на шарманке,
Отразившийся весь в Фонтанке,
С ледоходом уплывший весь
И подсунувший тень миража,
Но довольно – ночная стража
Не напрасно бродила здесь.
Вокруг по-прежнему шел снег, но освещение изменилось. Только что был день, а теперь ночь. Я лежала на спине и смотрела в темное небо, по-прежнему выставив перед собой руки, которыми хваталась за Антона. Двери передо мной больше не было, только зеленая пластиковая стенка гаража.
Гараж. Я с трудом приподнялась на локтях. Потрогала поверхность под собой. Лед, припорошенный снегом. Мое истрепанное, усталое сердце заколотилось с новой силой. Рядом со мной валялась сумка, которая сползла с плеча, когда я растянулась на гололеде.
Я что, дома? Я жива? Вот только… Стоп. Сумка ведь не могла пролежать здесь почти два дня, кто-нибудь ее точно бы подобрал. Я торопливо схватила ее, порылась: телефончик, родной! Паспорт, кошелек, все на месте. Но тогда, получается… Я тревожно огляделась – вокруг и правда был знакомый двор. Вот наша пятиэтажка, вот гаражи, гололед, сияющий под светом фонарей.
Значит, Гудвин все-таки не обманул. Но я же покинула это место вечность назад – ну ладно, меньше двух суток, и все-таки! – а на экране телефона горело то же число, как в тот день, когда я пропала. Все та же пятница, когда меня чуть не уволили. Но тогда…
Я резко выдохнула. Павел Сергеевич был прав: дверь открылась для меня, когда я пыталась спасти свою жизнь. Возможно, помощи Гудвина грош цена, потому что я вернулась не только в то же место, но и в то же время: туда, где меня сейчас прикончат. Гудвин любит решать проблемы чужими руками. Я начала бешено озираться. Тот самый угол гаража, за которым я только что – так давно – слышала осторожные шаги моего преследователя. И сейчас там определенно кто-то был.
Захотелось вскочить на ноги и бежать, но после всего, что я пережила, я заставила себя встретить страх лицом к лицу и выяснить, в чем дело. Ведь если бы маньяк планировал нанести мне удар, как только я упаду на лед, он бы уже это сделал.
В этот безумный вечер мне надо получить ответ хоть на один вопрос. Во мне еще бурлил адреналин после драки с Антоном, и с храбростью, которой я от себя не ожидала, я поднялась с земли, набросила на плечо сумку, чтобы снова ее не лишиться, и тихо покатилась по гололеду в сторону угла. Я старалась не делать больших шагов и скорее скользить, чем идти, – после прохода по замерзшей Фонтанке могу считать себя экспертом в этом деле. Я выдохнула, как перед нырком в воду, и резко выглянула из-за гаража.
Там был тот самый противный парень в старой куртке, который сначала шел, а потом бежал за мной среди пятиэтажек. Но вот что странно: он не крался мне навстречу, не сжимал в руке нож. Просто стоял и курил, прохаживаясь по льду и иногда даже прокатываясь по нему. Увидев меня, он словно бы удивился, что вряд ли похоже на маньяка, а потом нацепил на лицо улыбочку.
– Ты бежал за мной, – сказала я с вопросительной ноткой, как будто тут можно было что-то неверно понять.
– Ну да, – нахально ответил он. – Но уже не бегу ведь. А чего, понравилось?
– Ты меня преследовал.
– Ой, да не парься. Ты так смешно шла! – Он изобразил какого-то пингвина с поднятыми плечами, судорожно оглядывающегося на каждом шагу. – Скучно было, захотелось припугнуть. А ты прямо драпанула! Но когда ты за гаражами навернулась, я решил, что хватит с тебя.
Мне хотелось спросить его: «Ты не видел тут призрачную голубую дверь?», но вряд ли у него был бы такой туповато-расслабленный вид, если бы видел. Я почувствовала такую ярость, что преодолела расстояние между нами за пару секунд. Схватила парня за куртку и встряхнула так, что он выронил сигарету. Я так привыкла видеть рядом дылду Антона, что парень казался коротышкой, хотя ростом был чуть выше меня.
– Ты хотел меня убить?
– Че? Да сказал же, просто шутил. Че ты бешеная такая?
Я брезгливо выпустила его. Бывают же такие отморозки!
– Покажи документы, – спокойно сказала я.
Дрожь страха все еще трепетала глубоко внутри, но ее потопил гнев: на этого упыря, на Антона, на всех.
– Чего? – не понял парень.
Я протянула руку в его сторону.
– Ну как, хочу фамилию узнать. Полиции же надо понимать, кого искать.
Парень вытаращился на меня. Только что я драпала от него, как перепуганный заяц. Вот только для него с тех пор прошла пара минут, а для меня…
– Чокнутая, – выплюнул он.
– Ты себе не представляешь, насколько, – выдохнула я.
Я сделала шаг ему навстречу. Парень попятился, с недоумением глядя на меня. У него было молодое и наглое лицо, и я подумала: он чем-то похож на Дровосека, только одет в десять раз хуже. Да и двор вокруг нас был совсем не похож на те, по которым я только что бродила. Я снова в городе простеньких построек, которые сжимались вокруг теснее, чем дворы-колодцы.
– На твоем месте я бы осторожнее ходила здесь ночью, – прошептала я, глядя ему в лицо, как я надеялась, достаточно безумным взглядом. – Ты даже не представляешь, с кем связался. И только попробуй так пошутить с кем-нибудь еще. Я узнаю, и тогда пощады не жди.
Ну надо же, как сдувается трус, если дать ему отпор! Парень хмуро посторонился. Я две ночи спала только урывками в машине, и хоть этого теперь, считай, не было, градус усталости и отчаяния, до которого я дошла, похоже, сохранился в моих глазах и здесь.
– Скажи спасибо, что я тебя отпускаю, – закончила я. – Но особо не расслабляйся.
Парень не придумал подходящего ответа и злобно пошел прочь, оглядываясь, будто боялся, что это я теперь за ним побегу. Я смотрела ему вслед, пока он не скрылся за углом пятиэтажки.
Когда он пропал из виду, я подкатилась по льду к ближайшей скамейке и плюхнулась на нее, примяв собой слой снега. Все, что я пережила, с каждой секундой блекло, как сон после пробуждения, – сначала кажется ярким, как настоящая жизнь, а потом исчезает. Мне что, все это привиделось? Иначе как я могла вернуться в тот же самый момент? Я обняла свою сумку и уткнулась в нее лицом. Может, все-таки ударилась головой об лед, когда падала? Или я действительно вернулась домой живой и невредимой? Как вообще понять, что вокруг тебя настоящее, а в чем собственный мозг тебя обманывает?
Окна моей пятиэтажки привычно сияли вдалеке, и во мне запоздало шевельнулась радость. Я подхватила сумку и, раскатывая по гололеду, как по катку, бросилась к дому.
Я поднялась на свой этаж, тихонько отперла дверь. Все привычное казалось новым, как будто мои глаза вымыли, а может, осыпали волшебной пыльцой. Раньше я никогда не замечала, как мало места в нашей квартире, но после всех дворцов стены и потолок как будто сдвинулись вокруг меня. Ну, и неважно, главное – заплаканная Ева не сидит в компании полицейских, описывая им мою куртку, и не обзванивает больницы. В квартире влажно и спокойно, как в оранжерее. С улицы проникает свет фонарей, за окнами мельтешат снежинки, растения отбрасывают причудливые тени, и в этих тенях есть что-то волшебное, как в стихах, которые читал мне Антон. Предатель, нельзя его вспоминать с таким теплым чувством! Гудвин был прав, я слишком привязываюсь к людям. Я расшнуровала ботинки и бережно повесила свою многострадальную куртку на крючок. Ева спала, раскинувшись по кровати в своей белоснежной ночнушке, которая делала ее похожей на привидение или лесного духа. Вечно скидывает одеяло! Я накрыла ее голые ступни, чтобы она не проснулась оттого, что ноги замерзли. Меня всегда раздражала манера Евы ходить в рубашке круглыми сутками, но сейчас я была как путник, который издалека вернулся в родной дом, и все там кажется славным, хоть и немного чужим.