Вот кто больше похож на девочку из истории про щелкунчика, которая видит во сне королевство, где танцуют чай и кофе. Правда, я уверена, в балете принц не становился злодеем и не выбрасывал Мари из королевства, даже не зная, убьет ли ее падение. Я села на край кровати – и вдруг тихо, безнадежно разревелась. От облегчения, от обиды, от того, что я жива. Ева заворочалась и разлепила глаза.
– Тань, ты чего? – испуганно спросила она.
Я обняла ее, и она тут же обняла меня в ответ. Как хочется рассказать ей все! Но мой порыв быстро прошел: Ева будет припоминать мне эту историю, пока мы не станем седыми старушками, а еще потащит к каким-нибудь шаманам, чтобы они установили связь с моими потусторонними видениями.
– Ничего. Просто странный сон приснился, – пробормотала я.
Ева сразу расслабилась.
– А! Это все полнолуние, – с убеждением сказала она, поглаживая меня по спине. – Даже такая рассудительная бука, как ты, в полнолуние способна открыть подсознание.
– Я не бука, – слабо запротестовала я, вытирая мокрое лицо рукавом ее ночнушки. – Там я… Знаешь, я была прямо звездой. И все казалось таким настоящим!
– Да-да, полная луна обостряет чувства. А мне снилось что-то про авокадо…
Я еще раз, зажмурившись, обняла ее и выпустила. Ева брякнулась обратно на подушку и зевнула.
– Засыпай обратно, тебе же завтра ехать куда-то с твоими астрологами. – Я натянула одеяло ей на голову, и она завозилась, выпутываясь. – Но сначала пусть луна поможет тебе выяснить, что произошло с авокадо.
Я собиралась пойти в мамину комнату и лечь спать. Отдохнуть было бы здорово, но я постояла на пороге этой комнаты, которая совсем не была моей, и пошла на кухню. Устало опустившись на стул, я уставилась на букет Евы – в прошлый раз я видела его как будто годы назад. Сейчас он показался мне очень красивым. Потом я заметила, что к вазе прислонена записка, и прочла: «Когда вернешься, не разводи лапшу! Я сварила овсянку на кокосовом молоке. Не сердись, оно было со скидкой. См. в холодильнике». Я улыбнулась. Кокосовая овсянка – это звучит неплохо, но есть не хотелось. Надо просто прийти в себя, вернуться в реальность, понять, что всей этой петербургской истории просто не могло быть. Теперь все в порядке. Все войдет в свою колею. Я жива, и я дома.
Охваченная чувством потери чего-то, что даже не было моим, я прислонилась головой к стене, чувствуя себя вымотанной, будто не спала сто лет, – но это, наверное, просто конец рабочей недели. Надо принять душ и уснуть. Я разумный человек и утром пойму, что у меня просто была странная галлюцинация.
Я начала стаскивать джинсы – и почувствовала в кармане что-то, приятно знакомое наощупь, напоминающее о днях зарплаты в нашей фирме.
Деньги. Пачка сложенных в четыре раза купюр. Я медленно вытащила их из кармана. Судорожно пересчитала. Тридцать тысяч, а рядом отдельно лежат еще полторы. У меня точно не было сегодня зарплаты.
Ни разу в жизни я еще не чувствовала такого счастья при виде денег. Значит, все было на самом деле? Но если мне не грозила опасность, если за мной бежал не маньяк, а просто хулиган, почему открылась первая дверь? Ее открыло мое отчаяние – как тогда, в сквере перед Балтийским вокзалом?
Но если тот город – не загробный мир, если он настоящий, есть отличный способ все о нем узнать. Волшебства не нужно, когда есть интернет. Я поискала слово «Санкт-Петербург», и меня ждал сюрприз. Мало того, что город существовал, он еще и не был закрытым. На первой же странице меня встретили слова «дешевые билеты в СПб». Из Кирова туда можно было добраться самолетом, поездом, машиной и автобусом. Можно было снять квартиру или номер в отеле. В Петербург мог поехать любой желающий, интернет ломился от описаний того, как весело там можно провести время.
Но когда я искала «СПб призрачные двери», «СПб артефакты» или «Стража СПб», ни одного толкового варианта не попадалось. Я поискала в соцсетях Антона Александровича Цветкова. Нашла двоих, изучила их фотки – нет, даже близко не тот Антон, что мне нужен. Еще минут десять я в замешательстве билась над разными вариантами запросов. Впервые в жизни мне казалось, что интернет меня обманывает.
Я поискала «Балтийский вокзал». Он существовал – и выглядел так же, как я помнила. Не могла ведь я случайно угадать архитектуру целого здания! Но никакого рынка там не было – только поезда.
Витебский вокзал тоже был вокзалом, хотя на этих фотографиях я помнила каждый канделябр. Три окна кабинета Павла Сергеевича, выходившие в холл, на фото были закрыты фанерой и закрашены, будто внутри заброшенное помещение. Нет, не может быть, я не сумасшедшая, я была там!
– Я до тебя доберусь, – прошептала я, вспоминая бледное, яростное лицо Антона за секунду до моего падения.
Сегодня ведь все еще пятница, впереди выходные. Я должна провести это расследование – кто, если не я? Я никогда не делала глупостей, но как же хотелось сейчас сделать одну! Вместо этого можно было купить полезных для хозяйства вещей, но сейчас я впервые так сильно жаждала чего-то только для себя. Глупое желание, которое заслонило собой все разумные доводы.
Даже если день в Петербурге был не настоящим, он был, как ни странно, лучшим в моей жизни. И я должна понять, что в этот день произошло.
Усталость валила меня с ног, но я устояла. Развела себе двойную дозу кофе, зарядила телефон. Приняла душ, надела свои лучшие джинсы и свитер. Пуховика, увы, другого не было, – ну, зато в нем меня легко узнать. Я нацепила шапку и оставила на столе полторы тысячи рублей. Деньги – это тоже способ выразить любовь.
Перевернув записку Евы, я нацарапала:
«Решила тебя послушать и провести интересный день. Кое-куда съезжу, потом расскажу. Это тебе на поездку с астрологами, развлекись».
Я вылетела на ночную улицу и помчалась к нашему единственному круглосуточному банкомату около торгового центра, сжимая в кармане тридцать тысяч. Вот и проверка. Если деньги не рассыплются в пыль у меня в руках, как золото эльфов, если они настоящие, значит… Я замерла у банкомата, не дыша. Он принял купюры, и они зачислились мне на карточку без всяких проблем.
Значит, интернет меня все-таки дурил. Раз деньги настоящие, я правда была в Петербурге, просто о дверях и Страже почему-то не рассказывают. Это заговор? Никогда еще надвигающиеся выходные не казались такими бесконечными, а жизнь – настолько полной событий.
Я успела на последнюю за день электричку до Кирова. Пока пустой вагон нес меня сквозь ночь, я взяла билет на самолет «Киров – Санкт-Петербург». Дорого, но на другие виды транспорта сейчас не хватит терпения. Я никогда еще никуда не ездила – как Антон, торчала в своем маленьком мирке, даже не задаваясь вопросом, можно ли его покинуть. Но желания оказались великой силой. Я посмотрела на свою ладонь – на ней все еще была царапина. Вот и еще одно доказательство: все было по-настоящему.
В самолете я собиралась на всю катушку насладиться своим первым полетом, но, стоило сесть в кресло, заснула, будто меня выключили. Разбудили меня слова пилота по громкой связи:
«Добро пожаловать в Санкт-Петербург».
Не в силах ждать, я вызвала такси прямо до Витебского вокзала. Пока мы ехали по городу, я жадно озиралась: все такое же красивое, как я помню! Но интернету я не поверила зря. Когда мы затормозили у вокзала, я сразу поняла, что меня обманывал не он, а мои воспоминания.
В здание входили люди с чемоданами и сумками. Красного почтового ящика у двери не было. Выйдя из машины, я сразу почувствовала приятный запах поездов.
Там, где находился общий зал Стражи, оказался зал ожидания. Окна кабинета Павла Сергеевича были закрашены. Этаж с душевыми и кабинетом Юсуфа и вообще перегораживала серая сейфовая дверь, уродливая и уже не новая. Вряд ли ее возвели за ночь, чтобы сбить меня со следа.
Как же много чувствует человеческое сердце, когда позволяешь ему это делать.
Была все та же суббота, которую я провела, закрывая призрачные двери. Я отлично помнила часы на приборной панели корыта, на котором ездил Антон. Там были дата и время – и дата сейчас была та же самая. Я второй раз проживала один и тот же день.
Легко и приятно путешествовать, когда у тебя карта в телефоне. День был серый, но не холодный, и я пешком дошла до Юсуповского дворца. Там оказался музей, открытый для посетителей и экскурсий. По дороге мне не попалось никаких разрушений, оставленных дверьми. Я посматривала на машины – вдруг увижу развалюху Антона? – но, конечно, не увидела.
Где же мой Петербург? В чем магия дверей и как все это вообще возможно?
И тогда, стоя перед Юсуповским дворцом, я кое-что вспомнила. Тот артефакт, который дважды позволил мне найти Антона, – может, он позволяет отыскать его, даже когда нас разделяет нечто большее, чем расстояние? Я зажмурилась и попыталась снова ощутить то чувство связи, ноющую тягу, благодаря которой вчера – сегодня – села в незнакомый трамвай. Но нить между нами, похоже, оборвалась, и не было шанса проверить, осталась ли во мне сила этого артефакта. Я не светилась синим в темноте, на коже не проступила татуировка «синяя куколка все еще активирована».
Я поставила локти на парапет набережной, тупо глядя на заледенелую реку. В мою историю даже Ева не поверит. Она знает, какая я разумная, и решит, что у меня белая горячка. Мой Изумрудный город где-то существует, но некоторые двери, похоже, открываются только один раз. Я вытащила телефон и взяла билет на самолет обратно в Киров. Так будет дешевле, чем снимать номер в отеле. Дома высплюсь. На прощание я зашла в книжный магазин и купила два тоненьких сборника стихов: Бродского и Ахматовой. Выйдя на улицу, я полистала их – и улыбнулась, когда мне попалось стихотворение про Петербург, которое цитировал Антон: «весь ты сыгранный на шарманке, отразившийся весь в Фонтанке». Особенно мне понравились в нем строчки «ночная стража не напрасно бродила здесь».
– Получается, зря, – прошептала я. – Не было никакой ночной стражи.