Так вот, твой отец и мой муж, Олег Витальевич Морозов, – самый приличный человек, которого я встречала в жизни. Самый честный, бескомпромиссный. И самый верный. Только все эти качества, как ты понимаешь, в российском бизнесе – лишние.
Вот, собственно, и все, что я хотела тебе сказать. Если честно, даже боюсь перечитывать. Боюсь, что если перечитаю – точно сотру, не отправлю. Да и выглядит все наверняка и сумбурно, и нелепо, и слишком поучительно. А еще занудно и безумно уныло.
Предвижу, как ты схватишь трубку и тут же мне позвонишь – и это я знаю. И скажешь: «Мам, что за пафос? Что ты решила меня поучать? Воспитывать надо было раньше, сейчас поздновато. Ну и вообще, у меня столько проблем, а ты с такой вот, прости, хренью: «Не уважаю, не прислушиваюсь, не считаюсь».
В конце концов, мама, человека судят не по словам, а по делам. Твои ведь слова? Ты любишь их повторять. Я тоже просил бы судить меня по делам. А не по тому, что якобы написано у меня на лице.
Все, мам! Что тебя стукнуло, не понимаю. Искренне не понимаю, прости! И задумываться над этим нечего. Я где-то слышал или читал – от своего ребенка всегда ожидаешь большего, но я такой, какой есть, каким меня воспитали. И забочусь о вас, как могу. Может, и плохо. И люблю вас, как умею. Прости.
В общем мам, ты меня удивила! Признаюсь, не ожидал. Но все, тема закрыта. Я все списал на твое настроение, ну или там, не знаю, на плохое самочувствие».
Я права, сынок? Так все будет? Мне кажется, ты улыбнулся! И твои раздражение и напряжение чуть-чуть спали.
Я очень люблю тебя, сын. Очень. И ничего у меня нет дороже, чем мои дети. Ну ты и сам отец, все понимаешь.
Просто мне кажется, это неверно, неправильно, бояться реакции своих детей, когда речь идет о главном, о том, что тебя мучает и не дает тебе покоя. Вполне возможно, что я ошибаюсь. Но мы же самые родные люди, правда? А значит, имеем право?
С любовью, нежностью, уважением и надеждой на то, что ты все понял правильно.
Все, отправляю. Буду ли я об этом жалеть? Думаю, да. И почти сразу. Ну, все. Отравляю. Уф…
Мама».
В кабинете было почти темно – поздние сумерки. Дождь не унимался неделю, на окнах расплывались, распластывались капли дождя. Ноябрь – самый тоскливый и гнусный месяц.
Темный кабинет-аквариум освещал только монитор компьютера.
Высокий мужчина встал из-за стола, потянулся, разминая мышцы, расправил плечи, пощелкал пальцами, подошел к окну. Брезгливо поморщился, вглядываясь в темную улицу. Мерзко. Ох, как мерзко на улице. «Так же, как и на душе. Да, мам. Ты даешь, – раздраженно подумал он. – И главное, вовремя! Как вовремя, мам. Ты прям подгадала – когда мне хреново так, что хоть святых выноси. Вот позвонить бы тебе и все выдать, наорать на тебя. Правильно говорят – родителей надо воспитывать».
Не включая свет, он прошелся по темному кабинету, сел в кресло, закрыл глаза и потер ладонью лицо.
А ведь по всем фронтам фигово, по всем азимутам. Кажется, начинается головная боль. Нормально, при таких «веселых» делах. Сегодня вообще сплошные расстройства. Сначала скандал с заказчиками, потом ссора с партнером, а дальше выяснения с замом.
Ну а про семью… Там все плохо давно, если честно. Все это длится сто лет, и неприятности на работе тут ни при чем. И нечего себя успокаивать, что это кризис семи лет, который переживают все, и все скоро наладится. Не наладится. Он это знает, вернее, чувствует.
Разваливалось все постепенно и сначала не очень заметно – ну поругались, ну поорали друг на друга, ну подулись и разошлись по разным углам. Ну не разговаривали дня три, и такое бывало. А потом все окончательно развалилось. Окончательно и бесповоротно. И он, и жена – не из тех, кто уступает, обоих душит гордыня. А семья – это ведь постоянные уступки и компромиссы. «Как у родителей», – вдруг подумал он и сам удивился такой мысли. А они с женой ничего не делают, чтобы семью сохранить. Наоборот, они даже с неким интересом, как бы со стороны наблюдают за ее медленным умиранием.
С неохотой выбравшись из низкого удобного кресла, он снова подошел к окну. Мысли путались. И еще он очень устал. Такой неудачный день, да еще мама с ее дурацким письмом. Он подумал про письмо и расстроился – как поступить? Проще всего сделать вид, что ничего не было. Что маме нужно? Чтобы он прочел. Он и прочел. Что еще? Обсуждать все это смешно. Вступать с ней в конфликт – тем более. Пыл его уже прошел, гнев поутих. Да и маму он любил и жалел и еще безмерно уважал. Да, просто «сделать вид» – это будет самое умное.
Но кое-что его мучило, грызло, мешало жить. Андрей Олегович Морозов был из тех, кто всегда пытается разобраться в причинах неудач и провалов, строго разбирает свои ошибки. И всегда делает выводы, но только не когда речь идет о его отношениях с Ланой, женой. Здесь он во всем упрямо считает виноватой ее. Говорят, когда разваливается брак, виноваты двое. Ей-богу, смешно. Он-то в чем виноват? Что старался изо всех сил обеспечить семье достойную жизнь? Что пахал с утра до ночи? Позволял себе всего шесть дней отпуска в год? Не спал по ночам, создавая компанию, а потом продвигая ее, удерживая на плаву? Все было трудно и сложно. Спасибо, в самом начале направляла и помогала советами мама, свела с нужными людьми – она в этой сфере давно и довольно прилично ориентировалась, она-то и посоветовала открыть аудиторскую контору. И у него получилось! Появились клиенты, заказы. И деньги появились. Но не только деньги – появились имя, престиж. Аудиторско-консалтинговая группа «Морозов и партнеры» вошла в пятьдесят крупнейших аудиторских компаний России. Но все равно было трудно и нервно.
А с Ланой все стало совсем плохо года четыре назад. Почему? Да черт его знает! Наверное, он много работал. Слишком много. Не уделял времени семье. Да, все так. Но разве он старался не для них? Не для того, чтобы у Деньки были лучшая школа, лучшие кроссовки, лучшая секция тенниса и лучший бассейн? А у нее, у его любимой, лучший косметолог, лучший парикмахер, лучшая шубка и лучшие серьги? А еще пятизвездные отели и последняя модель «БМВ»?
Обидно было ужасно. Ведь все Лана знала, как ему достается. И никакого понимания, никакого сочувствия.
Впрочем, здесь он лукавил – не из тех хитрых щучек, охотниц до богатых мужиков, была его жена. Когда они встретились, ни о каком богатстве и речь не шла. Два нищих студента, выгребающих из кармана мелочь, чтобы наскрести на билеты в кино. Роман их случился на третьем курсе, а на четвертом он искал подработки. Но все это было сущей ерундой – кому нужен работник на три часа вечером? Подъезды он, конечно, не мыл и «бутербродом» у метро не работал. Полгода был курьером – доставка лекарств на дом. Триста рублей выход и чаевые. Какие там чаевые? Бабушки давали десятку или тридцатку, и то в лучшем случае. Ну а если клиенты оказывались помоложе и побогаче, то перепадал и стольник. Тогда он чувствовал себя Крезом, королем! Можно сходить в Макдоналдс, можно купить Ланке цветы! Но скоро с этой работой было покончено, слишком много времени и слишком мало денег – ездить приходилось в разные районы Москвы. Потом развозил на мопеде пиццу, доставлял суши и бургеры. После, можно сказать, повезло: взял его мамин приятель, что-то типа бухгалтерских дел, отчеты сводила мама, а он торчал в налоговых. Там денег было побольше. Правда, позже сообразил – доплачивала-то мама. Он тогда чуть не сгорел от стыда – она была единственным кормильцем в семье, отец давно «на хозяйстве». В конце месяца над отчетами мама сидела до утра. Конечно, когда понял, устроил разнос. Но мама наивно хлопала глазами и от всего отказывалась.
Мама… Он всегда очень ее любил. Очень. Она у него умница и трудяга. А какая красавица – до сих пор красавица, честно! И хозяйка прекрасная, лучше ее никто не готовил. В начале семейной жизни умолял Лану поучиться у мамы. Куда там! Гордыня. «Я буду учиться у свекрови? Сейчас! Моя мама готовит не хуже!» Коронное тещино блюдо – голубцы. Прекрасное блюдо, что говорить. Но на все дни рождения, на ноябрьские и Новый год? Добавьте еще и майские, и Восьмое марта! И всегда голубцы. «Голубчики», как говорила теща. Голубчики… Уже на лестничной площадке при запахе вареной капусты Андрея начинало тошнить.
Ладно, смешно, проехали. В конце концов, все это сущая ерунда. Главное – договоренность с женой: в их доме голубчиков никогда не будет.
Кстати, теща раздражала его безумно – вечно кудахтающая курица, суетливо хлопающая крыльями. А вот тестя он уважал. Хороший мужик, крепкий. Не баба – достойно содержит семью. Не то что некоторые.
И вроде вначале все у них с Ланой было замечательно. Поженились по безумной взаимной любви. Дышать не могли друг без друга. Расставание на полдня казалось трагедией, поэтому и поженились, чтобы никогда не расставаться. Господи, какой бред! Какой наивный детский бред! А уж в последние два года вовсе ноги домой не несли, в полном одиночестве сидел допоздна у себя в кабинете. К шести вечера сотрудники начинали нервно поглядывать на часы – что сегодня выкинет шеф? Какое назначит собрание? Что придумает на сей раз? Он-то домой не торопится, это понятно. И после шести все поспешно хватали портфели и сумки, и бегом, бегом к лифту.
Андрей смотрел на них через стекло своего аквариума и усмехался. И еще – завидовал. Когда-то он тоже спешил в свой дом. Когда-то, триста лет тому назад..
А теперь не мог придумать, куда себя деть. К друзьям? Да все семейные люди, у всех дети, все пашут как кони.
Напиться? Во-первых, с кем? А во-вторых, он не пьет. Нет, выпить может, конечно, но не так, чтобы сидеть и медленно накачиваться до положения риз.
Ехать в бар, где полно девочек? Смешно. Вот это точно не для него.
Оставалось одно – торчать в офисе.
Однажды завел интрижку – так, ни о чем. Оксана, секретарша из соседнего офиса. Милая, беленькая, светлоглазая, краснеющая по каждому поводу. Лет тридцати. Каждый месяц отсылала деньги маме и трехлетнему сыну, кажется, в Козельск.