машине было одно свободное место, и в нем лежали еще восемь человек, нас поймали на площади менты местные, французские, вытащили из машины, поставили под дула автоматов, а когда выяснили, что это русские едут за водкой, они с ужасом и омерзением сказали: «Езжайте отсюда за вашей водкой!» И мы поехали, и купили какого-то удивительного дерьма! Но дружба с Хвостом была этим инцидентом еще более закреплена. Я считаю, что мы находимся в очень хороших отношениях; думаю, что он меня не опровергнет.
– Было бы интересно узнать твои размышления и воспоминания о том периоде, когда в Ленинграде в 1981 году появился рок-клуб.
– Когда рок-клуб открылся, он положил начало очень многому в России. Мне очень нравилось потом, как наши собственные коллеги собирались и постановляли – «Аквариум» запретить, лишить на полгода права на выступление и что-нибудь еще в этом духе… Лишить литовки на полгода или даже на год за то, что я где-нибудь выступил в кимоно. Да-а… вспоминаешь все эти времена с умилением, и приятно, что в итоге все оказалось делом, рок-н-ролл пошел в России официально, без потери какого-либо веселья.
– Вернемся к семейно-детским воспоминаниям. Расскажи про Александра Гребенщикова… Я совсем недавно узнал, что есть такой человек, что он музыкант и твой родственник и играет на гитаре в группе «Трубный зов»…
– Он сын моего отца, но от другой жены. Он мне позвонил несколько лет назад, и мне было очень интересно с ним встретиться.
– До этого вы с ним никогда не виделись?
– Нет, я даже не знал о нем ничего… Оказался очень милый человек, очень своеобразный, совсем на меня не похожий, но судя по тому, что я слышал – он дал мне записи, – очень талантливый. Он любит музыку немножко другого плана, хард-энд-хэви. Он моложе меня на несколько лет. Технические данные у него отличные, он хороший профессиональный музыкант.
– Не было идей сделать что-нибудь вместе?
– Нет. У нас с ним очень разные вкусы. Ему не очень интересно то, что мы делаем, а меня не очень интересует то, что интересно ему. И потом это был бы слишком банально-коммерческий ход, я играю с людьми, которым интересно играть то, что нравится мне.
– Были ли когда-нибудь в «Аквариуме» музыканты, которым было не очень интересно, которым играть аквариумную музыку было не очень интересно? Я вроде бы всех знаю, но мало ли…
– Нет. Потому что «Аквариум» всегда был некоммерческой группировкой… в том смысле, что получить денег за то, что мы делали, было невозможно, например, все восьмидесятые годы. И поэтому те, кто играл, делали это потому, что им нравилось. Другого повода просто не могло быть. Мне всегда, конечно, хотелось иметь соавтора, с которым можно было бы работать вместе, два лидера в группе – как показывает пример «Битлз» – лучше, чем один, но я такого человека не встретил. Боюсь, что сейчас уже поздно…
– Когда из «Аквариума» ушел Сева Гаккель – это был для тебя болезненный период?
– На моей памяти Сева уходил из группы порядка 18 раз на протяжении полутора лет, и как-то всегда очень безболезненно… «Все, – говорил он, – я больше не играю…» – «Хорошо, ты больше не играешь…» Потом, когда возникает что-то, он опять, помимо своей воли, появляется… и не за счет того, что я его упрашивал. И поэтому ни даты его первого ухода, ни даты последнего я сказать не могу – потому что он, с моей точки зрения, никуда и не уходил. Мы вот с ним недавно сидели у меня, и у меня не было ощущения, что он – посторонний человек. Нет, он делает то, что он делает, и как Саша Липницкий остроумно заметил, «Химера» – это тоже отчасти наши люди, как ни странно»…
– Ты говоришь, что свой юбилей «Аквариум» отмечать не будет?
– А зачем? Юбилеи пусть отмечают те, для кого работа – как срок, а у меня такое ощущение, что как мы тогда начали – собственно, это началось еще до начала «Аквариума», – так и продолжается. Процесс занятий то ли музыкой, то ли магией, то ли волшебством каким-то может быть достаточно тяжелым или, наоборот, легким и безответственным, но все время доставляющим удовольствие, а когда удовольствие происходит, то времени наблюдать как-то не хочется. И потом, у меня нет ощущения, что мы куда-то продвинулись… чем мы занимались тогда, тем и сейчас занимаемся, просто теперь больше инструментов, больше возможностей все это записывать, но если бы у нас тогда были такие студии и такие режиссеры, мы бы и тогда записывали что-нибудь такого же типа… По-моему, тут ничего и не может измениться, потому что, когда есть какая-нибудь песня, я, например, к ней подхожу с идеями всунуть в нее все, что только возможно… Чтобы она подействовала сильно.
– Отмечать юбилей ты не хочешь, но все-таки в июне состоятся концерты…
– Возникла интересная идея собрать музыкантов из того «Аквариума», который играл в восьмидесятые и которых в составе группы нет, потому что они все давным-давно занимаются своими делами… И сыграть ряд песен, которые игрались тогда, и, может быть, несколько песен, которые тогда не очень игрались… Я поговорил и с Дюшей, и с Ляпиным, и они выразили заинтересованность в этом деле, а мне тоже дико интересно, потому что как играть с теперешним «Аквариумом», я знаю, а как играть со старым «Аквариумом»… это может оказаться очень интересным. Посмотрим, как все это будет. Проблема только с Титовым, потому что он собирается стать гражданином Соединенного Королевства, и, значит, пока ему не дадут документов, он оттуда выехать не сможет.
Дюша Романов и Александр Титов.
– Какие песни из старого репертуара ты хочешь исполнять?
– Мы с Ляпиным и с Дюшей уже обсуждали эти вопросы. Главное для меня: играть то, что не играет теперешний «Аквариум». Я хочу взять более тяжелую, более моторную сторону… что-то типа «Капитан Африка»… Есть идеи!
– Концерты состоятся 21-го в Москве и 28-го в Питере?
– Да. Я надеюсь, что все ограничится двумя концертами. Что больше их не будет, потому что это было бы бесстыдно.
– «Аквариуму» 25 лет. У меня какое-то мистическое ощущение.
– Так все на мистике с самого начала было завязано. Большей мистики, чем получить песней «Битлз» по голове в 12 лет, я до сих пор представить не могу… после этого хождение по воде, оживление мертвых и летание по воздуху представляются второстепенными развлечениями…
На съемках фильма Алексея Учителя «Рок». Ленинград 1987 г.
– А когда мы с тобой познакомились?
– Я отчетливо помню ситуацию, когда я был в четвертом классе, а ты – в пятом.
– Какой же это был год? 1964-й? 1965-й?
– Да.
– Вроде бы так… впрочем, можно и подсчитать.
– История – дело такое, она может подставить другой бок, и все будет по-другому…
– Я в одной из своих старых тетрадок нашел список названий, которыми мы хотели назвать нашу группу. Например, «Солнце на острове». «Аквариума» в этом списке нет. «Аквариум» возник как-то спонтанно.
– Да.
– Кстати, теперь на Разъезжей улице есть бар «Аквариум». А в том, старом баре «Аквариум» на Будапештской улице, мимо которого мы много лет назад проезжали с тобой в автобусе № 31, я никогда и не был…
– Я тоже.
– Он достаточно долго работал. Стандартная такая, типовая двухэтажная стекляшка. А закрылся этот бар, по-моему, вскоре после того, как «Аквариуму» исполнилось двадцать лет. Да, примерно в это время…
– У меня такое ощущение, что название пошло не совсем оттуда… что оно запомнилось, но потом выплыло само по себе…
– И все-таки запомнилось, потому что проезжали мимо на автобусе и обратили внимание на название этого бара… Нет, оттуда, оттуда.
– Может быть, может быть…
– Знаешь, к кому мы тогда ехали? У тебя был знакомый музыкант из Грузии…
– А-а… было, было…
– Как его звали… не могу вспомнить.
– Теперь уж не вспомнить…
– По-моему, ты играл с ним, когда в те годы ездил на юг.
– Да, я учился тогда на первом курсе и влился в состав сборной группы…
– А этот грузин, басист, был каким-то образом связан с этой поездкой…
– Мы с ним и ездили.
– Он жил в районе станции метро «Елизаровская».
– Да, что-то такого типа…
– И вот по дороге к нему мы и проехали мимо пивбара «Аквариум».
– Очень может быть… У меня такое видение, что временные и пространственные границы совершенно пропадают. Я когда вспоминаю что-то, то помню какие-то отдельные эпизоды, в большей степени помню настроение, чем то, что было… И они, эти эпизоды, даже могут по времени пересекаться и идти в разных направлениях, потому что… Я помню, как вечерами мы ходили и обсуждали идею названия группы и то, что нужно писать песни на русском языке… Потом я помню уже, как «Аквариум», самое первое его образование года 1973-го… когда был некто Саша Цацацнили на басу и мы ездили на репетиции куда-то в Зеленогорск…
– Да, в Зеленогорск.
– Вот современные группы… они даже представить себе не могут, что в Ленинграде деваться было некуда и поэтому приходилось ездить репетировать в Зеленогорск, куда нас пустили непонятно как…
– Но пустили. Месяца два мы туда ездили.
– А потом я помню, как ты стал большим специалистом по индуизму, просидев после сотрясения мозга почти все лето на острове, который был впоследствии назван островом Сент-Джорджа. И который был знаменит тем, что на остров этот приходили голые люди из всех окружающих областей, и ходили там, и занимались любовью под кустами, а ты, как я помню, сидел на холме с книжкой Нарайана «Боги, демоны и другие» и изучал ее, а я приходил к тебе в отшельничество учиться и… я даже помню, как мы там строили дом на холме. Откуда потом взялось у меня многое, аж до 1987 года появлялись идеи, вот песня «Наблюдатель»… она впрямую была вдохновлена именно этим переживанием.
– Я в тех краях относительно недавно отдыхал в санатории «Сестрорецкий курорт», он находится на берегу одного из протоков, на которые разбивается река Сестра, и потом образуется остров…
– Остров в то время принадлежал другой Вселенной. Я помню, как мы переходили речку, становились на колени и землю целовали в качестве обряда допущения на остров. Что было глубоко религиозно правильно. Поэтому остров у меня остался в памяти как неприкосновенная земля, явно принадлежащая отчасти другому измерению…