Файнштейну.) Ты согласишься со мной?
Файнштейн: Наиль как бы не совсем холостяк. Да и Петя…
АГ: Поскольку «Трилистник» не очень часто выступает в последнее время, то будет логично уточнить, кто же сегодня входит в его состав.
Дюша: Два основных человека – это я и Михаил. Гитарист Наиль Кадыров. Два барабанщика, менявшие друг друга – Юра Николаев и Петр Трощенков. И тот, и другой много работают в других составах, поэтому участвуют в тех или иных концертах «Трилистника» вне зависимости от свободного времени. В «Трилистнике» сохраняется тот принцип, который все время использовал «Аквариум» – здесь играют люди пусть не из одной тусовки, но примерно одинаково мыслящие. Поэтому и Наиль, и Юра нам подходят как люди, близкие по духу. Но мы начинали с разговоров о частной, семейной жизни…
Файнштейн (упрямо): Члены группы не все холостяки…
Дюша: Семья мешает творческому началу. Семья в том понимании, с которым мы сталкиваемся в обыкновенном быту.
Файнштейн: Когда занимаешься таким делом, как рок-н-ролл, то возникают моменты, когда интересы группы оказываются выше интересов семьи по многим статьям. Это не всякая супруга выдержит…
Дюша: …И будет в состоянии понять! На раннем этапе сам музыкант этого не замечает. А вот потом… То есть девушек в какой-то мере устраивает, что они видят своих близких знакомых по телевизору, слышат по радио, наблюдают в концертах… Это – одно. Но когда происходят встречи дома, вечером, то тут возникают достаточно бессмысленные проблемы, которые приходится решать. И это мешает, проснувшись с утра, начинать что-либо придумывать дальше и жить в своей творческой ипостаси.
Файнштейн: Дело в том, что энергетика человека, находящегося на сцене, очень сильно отличается от энергетики человека, который сидит дома. Творческая энергетика не вписывается в быт.
Дюша: Можно предположить, что и артист, и сантехник физически одинаково устают на работе, но человеку творческому требуется большее количество разрядок, и надо где-то искать силы, чтобы восстанавливаться. Наши милые, прекрасные семьи… вернее, вторая половина этих семей… не всегда в состоянии в этом помочь. Это не жалоба с моей стороны, а обращение к тем самым супругам, чтобы прислушались. Потому что, если уж кто нервам вредит, по большому счету…
Файнштейн: А уж в моем случае, когда моя супруга занимается сейчас тем же самым делом, но с другой группой, это совсем сложно… (Жена Файнштейна, Галина Ординова, в то время работала директором «Колибри».)
Дюша: Дамы, конечно, обижаются, когда их мужья-музыканты выпивают-закусывают без них, отправляются куда-то на гастроли – без них, проводят свободное время – без них…
Файнштейн: Ездят в Америку…
Дюша: Да, ездят в Америку или куда-то еще – без них. А иногда это просто необходимо. Некое одиночество, которое требуется для восполнения энергетических затрат, – без этого музыкант не может… Хотелось бы, чтобы дамы прислушались…
Файнштейн: Если уж связались с такими уродами…
АГ: Все эти проблемы ощутимы в раннем возрасте, а потом многое меняется. Жизнь самого музыканта, его взаимоотношения с людьми, с музыкой – с возрастом это совсем по-другому идет.
Дюша: Однако проблема не исчезает, она меняет форму, но остается.
Файнштейн: Когда-то у меня было полное ощущение, что рок-н-роллом можно заниматься лет до 25. Представить в начале 1970-х, что ты стоишь на сцене и играешь рок-н-ролл в 43 года – это было бы довольно странно. А оказывается, можно и даже интересно.
Дюша: Я все это говорю с одним тайным подтекстом… Как бы призываю подружек, которые ждут нас на других концах земного шара, чтобы они особо не расстраивались. Мы всегда ждем с ними встречи, но только когда приедем, а когда уедем – то до свиданья…
АГ: С этой темой более-менее понятно. Какие же еще философские категории занимают ваше сознание?
Дюша: Основное – о чем поем. Наиболее острый вопрос для российской словесной музыки, для музыки, связанной с текстом. Я был на фестивале ДДТ на стадионе «Петровский» и заметил, что для большинства групп петь не о чем. Никто ни о чем интересном не поет. Что-то было забавное по форме у молодых групп, которые там выступали, что-то было интересное по исполнению, но в целом – не то чтобы за душу взяло, а хотя бы уши навострили… ничего такого не произошло.
АГ: Это были в основном клубные группы, их не на стадионе слушать надо.
Дюша: Хромают, с моей точки зрения, две вещи: о чем поют и как выглядят, двигаются на сцене. Нет артистизма, образов, приколов…
АГ: С чего бы им взяться у тех групп, которые ты недавно видел? Артистизм… тут совсем другие делаются ставки.
Дюша: Тогда я плохо понимаю на что. Какой-то определенный драйв три профессиональных музыканта всегда могут создать, чтобы они не играли.
Файнштейн: Сегодня получается так, что в основном танцы цепляют народ.
Дюша: Может быть – да, может быть – так. «Два самолета» движутся в этом направлении, и очень удачно, но они уже давно заняли эту нишу.
БГ. Дворец молодежи. Ленинград. 1988 г.
Файнштейн: То есть из гуру, получается, один Гребенщиков остался. Я говорю о гуру в том смысле, что, когда Борис что-то говорит – это может чему-то научить молодого человека. Что и было в первоначальном периоде, когда люди слушали «Аквариум» и у них происходило изменение привычного образа жизни. И теперь молодое поколение опять находит в раннем «Аквариуме» что-то такое, что учит жить.
АГ: В раннем-то оно находит… А вот в сегодняшнем «Аквариуме»? В этом я уверен меньше… А вы были на последнем концерте «Аквариума» в Питере?
«Аквариум» во Дворце молодежи. 1988 г.
Всеволод Гаккель (слева), Андрей (Дюша) Романов (справа) и Михаил Файнштейн.
Дюша: Я сходил с удовольствием. Для меня «Аквариум», в котором я играл двадцать два или двадцать три года, был единственным коллективом в стране, в котором я хотел бы играть. По истечении этого срока я ушел на каникулы, но не переставал быть членом «Аквариума» и не перестаю им быть. Мне интересно, в какую сторону направлены поиски Бориса (хотя это уже и не поиски, а осознанные действия), и поэтому поход на концерт напоминает обязательное посещение Эрмитажа. Ничего нового не увижу, но что-то неожиданное в старом и давно известном открою.
Файнштейн: Гребенщиков стал полным мастером в деле завораживания.
Дюша: Очень радует, что «Трилистник» оказался хорошим полигоном по обкатке и последующей передаче музыкантов непосредственно Боре. Очень многие музыканты, которые сейчас играют в «Аквариуме», переиграли в «Трилистнике».
АГ: Интересно, конечно, говорить про «Аквариум»…
Файнштейн: Особенно когда разговариваешь с одним из его учредителей.
Олег Сакмаров, Борис Гребенщиков.
Репетиция в ДК работников Связи. Ленинград. 1989 г.
Дюша: Я бы хотел сказать, почему при разговоре о «Трилистнике» сразу начинается разговор про «Аквариум»… Я для себя это крайне просто определяю. Двадцать с лишним лет назад были четыре человека, с которых фактически начался «Аквариум» – ты как бы пятый, но для себя ты это решил раньше… они в какое-то время решили, что пришло время пойти на каникулы… Ты ушел на каникулы раньше, Сева – позже, я и Михаил сделали «Трилистник», но в принципе «Аквариум» оказался таким ателье искусств, которое просуществовало и продолжает тихонечко жить в каждом из тех, с кого начиналось. «Аквариум» живет потихонечку с тобой, «Аквариум» живет потихонечку с Севой во всех его проявлениях, «Аквариум» продолжает жить с нами под названием «Трилистник»…
АГ: Но к конкретной жизни сегодняшнего «Аквариума» это не имеет никакого отношения, причем в большой степени не имеет. Особенно сильно эти ощущения возникают у меня теперь, когда я слушаю последние записи «Аквариума»…
Михаил Файнштейн на записи альбома «Равноденствия».
Дюша: Но согласись, что это просто сольные песни Бориса, а «Аквариум»… я даже Сашу Титова не могу называть «Аквариумом», это просто был мой старый приятель, который пришел поиграть вместе и под фамилией «Аквариум» выступал десять с лишним лет на сцене соответственно с нами. «Аквариум» для меня – это ты, это Боря, это Михаил Файнштейн, это Всеволод Гаккель… Ну и я.
АГ: Аквариумная тема – она очень бездонная.
Дюша: Та эстетика, которая нами создавалась, тот образ мира, тот лексикон, та манера поведения, вплоть до эпатажа, все в свое время формировалось в 1970-х, в начале, середине, конце 1970-х, и этим мы, собственно говоря, и живем, поэтому частично творчество «Трилистника» крепко стоит на всем этом, я продолжаю мыслить в этом же направлении, т. е. мой образный мир напрямую связан с тем, чем мы занимались совместно с Борисом, совместно с тобой.
Файнштейн: Мне очень не нравится, что любые интервью, любые высказывания наши как группы «Трилистник» все время пытаются вылезти из ямы, которая называется «Аквариум», а потом все время скатываются обратно…
АГ: Ну, это неизбежно. Я предвидел такой поворот темы, поэтому и не начинал с этого разговора.
Файнштейн: Лучше вылезти из ямы.
АГ: Я тоже так считаю. Можно многое говорить, но основные тезисы вы уже сказали…
Файнштейн: И давно.
АГ: И давно, и сегодня сказали. «Трилистник» сегодня – что это такое?
Дюша: Это мои творческие и сценические поиски жизненного пути, в которых мне всячески помогает Михаил. Это мой музыкальный и литературный жизненный эксперимент в тех предлагаемых условиях, которые преподносит мне жизнь.
Файнштейн: Мы не только музыкой занимались, мы и фильмы озвучивали, и всякие сказки снимали по телевидению.
АГ: Последний альбом – «Музыка Средиземья». Может ли в ближайшее время идти речь о записи следующего, третьего альбома?