– Так вот это меня и удручает.
– Меня это не удручает в данном случае. Посмотрев это, я вижу, что эти люди… действительно, режиссура там работает, и они делают свое дело, они поднимают толпу, которой я не знаю, что нужно. Я не отождествляю себя с ними. Это для меня… позавчера думал, что в нашей стране происходит? Мы народ или население? И я понял – мы не народ, мы – население. Так вот, это население меня не очень сильно волнует, пусть они слушают все, что им угодно. Я не нахожусь в этом кругу.
– Но ты живешь здесь.
– Да, но не в этом кругу. Мне тесно, честно говоря. Пойми меня правильно… я очень доброжелателен к этому населению. Я только им скажу «Добрый день», «Доброе утро», «Пожалуйста», «Будьте любезны», и они… Знаешь, что я еще заметил? Когда говоришь людям «Добрый день», то они сразу: «Ой! А что, я куда-то не так пошел?» И я тогда думаю… идите, милые мои, идите туда, куда вам хочется.
– Так вот по поводу свободы… Это то, чего здесь по-прежнему нет.
– Нет. Это рабское государство.
– Вот и я о том же. Вернусь сейчас к периоду твоего многолетнего проживания в Голландии. Там ведь на виду совсем другие имена, совсем другие деятели культурные и музыкальные.
– Согласен с тобой, да.
– Ну а здесь все продолжается по-прежнему, и этому населению ничего, по большому счету, не надо, кроме… По-прежнему его не пробить…
– Ему как раз надо, но ему никто этого на сегодняшний день не дает. Того, что ему надо. А вот голландцы – они офигительные люди. Офигительные. И если ты приходишь к голландцу и чего-то от него хочешь, то он тебе говорит: «Вот, пожалуйста» или «Большое спасибо» и еще… до этого я не дошел, хотя столько лет там жил, даст комментарий: «Какая у вас прекрасная шляпка!» или «Какая на вас прекрасная курточка» или сапоги, и так далее… Они этому учились, и эта доброжелательность, она впитывает в себя то, что человек, напротив которого ты стоишь, и если ты ему это говоришь, то он тебе ответит тем же…
– Потому что там есть многовековые культурные традиции.
– У нас их как будто бы нет…
– Здесь они есть, но проявляются-то совсем не так.
– Вот именно! И мне больно за это. Действительно больно.
– Причина твоего возвращения из Голландии? Тебе там надоело жить так долго? Захотелось вернуться к родным берегам?
– Да, я там немножко застоял в музыке. У меня было две… нет, не две, даже пять групп, ну как и здесь, собственно говоря. Главная причина моя была в том, что Сережа Богаев из «Облачного края» всегда был мне очень близок музыкально, и я ему позвонил и спросил его, что он делает. Ну он ответил, что все хорошо, что он пишет альбом… Серега пишет всегда… и я еще спросил его: «Группу сделаем?» – «Давай, конечно, сделаем». И я сорвался. Потому что там, в Голландии, у меня зацепок уже никаких не осталось. Может быть, я был слаб в этом случае.
– Семнадцать лет – это достаточно большой срок.
– Чтобы понять, что я там просто иностранец.
– Насколько я знаю, ты до своего иностранного периода работал не только в Москве, но и в Ленинграде. Это и с Давидом Голощекиным, и еще с одной группой с понятно каким названием.
– Почему ты не упоминаешь название этой группы?
– Ну да, «Аквариум». Мне это слово лишний раз иногда говорить…
– Обрыдло?
– Нет, не в этом дело. Просто меня, например, в том же «ВКонтакте» так достают бесконечными письмами и вопросами про «Аквариум»… Поэтому я стараюсь лишний раз не произносить это слово, ведь это для меня часть моей жизни, и я несколько лет делал там то – плохо или неплохо, уже неважно, – что потом делал там ты. И еще разные другие персонажи.
– Я скажу без обиняков, потому что существует масса легенд по этом поводу, но вот я тебе скажу, что «Аквариум»… да я не помню, каким образом я там оказался, правда, не помню, и не потому, что я был пьян или еще что-то такое… кто-то меня пригласил, не помню уже кто…
– Ты же еще на фестивале «Тбилиси-80» с «Аквариумом» работал.
– Я это не называю работой. Играл с ними, да. Конечно, я был для этого туда и приглашен и с удовольствием все исполнял, мне было замечательно интересно, потому что был такой душевный подъем. Ну, мы играли рок-н-ролл… История скажет, что это был за рок-н-ролл и так далее. Как я оттуда извлекся… Потому что группа после тбилисского фестиваля была запрещена. Ты это помнишь прекрасно. Так вот, логический исход из этого был в том, что Боря не мог себе представить ничего, кроме того, как играть свою музыку в любом виде. Начались квартирники. Барабанщик, естественно, отпал. Вот поэтому-то… Меня никто не выгонял, и я не ушел сам.
– Я, собственно, не акцентирую эту тему сейчас. Но помню, как на 25-летие группы ты все-таки приезжал в 1997 году. Был концерт в «Юбилейном», хотя тогда ты еще жил в Голландии.
– Они меня пригласили. Мне Боб позвонил и спросил по-бобски: «А ты не хотел бы?» – «Конечно». – «Приезжай!»– «Приеду».
– И твое многолетнее с ними несотрудничество тебе не помешало тогда играть?
– Нет, ты что? Наоборот, мне было очень приятно.
– Тебе доводилось наблюдать «Аквариум» на концерте в самые последние годы?
– Я был в прошлом году осенью на концерте в ДК им. Ленсовета. То, что я видел – я бы никогда не назвал это группой. Это Боб, в конце-то концов, с другими музыкантами, это известно всем.
– Солист и аккомпанирующие музыканты, так? Тебе теперь это стало особенно очевидно?
– Конечно. Это было очевидно уже… ох ты, черт возьми, ты меня задел этим… я не берусь судить, но как на сегодняшний день выглядит «Аквариум» – это Боб и больше никто. Хоть он и Сашу Титова опять пригласил, но и это не группа. У меня были мысли о том, как бы я, может быть, смог бы играть с Бобом, но я понял, что барабанщик для него – это совсем что-то прикладное, как и все остальные музыканты, которые за ним стоят. Будь их три, будь их двадцать.
– В июне этого года, когда прошли очередные выступления «Аквариума» в ДК им. Ленсовета, для меня вдруг стало совершенно очевидно, что это не есть группа, а только состав, который аккомпанирует солисту.
– Боб может пригласить любого профессионального музыканта в свою группу, но это уже не будет «Аквариум».
– Согласен. Боб давно уже сам по себе, впрочем, так всегда и было, только ощущалось в других пропорциях. Ну а ты теперь с кем играешь?
Квартирник. Ленинград. 1986 г.
– Ни с кем. Вообще ни с кем. Я отказался от этого. В последние годы я играл в группах «Отстой», «Почти Володя», «Западный фронт». «Телевизор», кстати, что мне очень было приятно. Если стоит углубляться в подробности, то их барабанщик почему-то не смог, а мне было интересно. Вот это была интересная мне барабанная жизнь. Что было еще? Я всего, пожалуй, и не назову. «Облачный край». Тут были только записи, но я уже сказал, что Сережа Богаев был причиной моего возвращении сюда – и обломался я очень сильно. Я поставил очень сильно на него – и пролетел. Ничего страшного. Но я очень доволен тем, что мы записали, в этом нет ничего фальшивого. Альбом так и не вышел, но есть какие-то записанные вещи, и это классно, мне очень нравится. А сейчас – я не знаю. Я не знаю. Я сейчас… по всей видимости, это возраст, но я…
– Избирательнее стал?
– Да. Более того, я знаю, что люди сейчас пользуются этим делом и зарабатывают какие-то свои деньги, но я никогда от музыки – никогда! – не собирался иметь деньги. Я никогда не думал о музыке, как о работе. Недавно мы записали две песни по поводу альбома «Abbey Road». Донских, Саша Ляпин, Файнштейн. И мы сыграли 9 октября. Но это потом появилось «ВКонтакте», и это просто позорище, понимаешь! Это просто ужас! Мы – по идее – всю свою жизнь учились играть рок-н-ролл. Но… нам это неведомо до сих пор. Сколько можно еще напаривать людей, которые слушают и еще говорят: «Как это было здорово!» Представляешь, какая фигня?
– Поэтому-то ты и не хочешь сейчас ни с кем работать…
– Нет. Мне это претит просто. Я отставной козы барабанщик, я могу составить компанию и поддержать кого-то, но кого? Участвовать в халтурах – мне это претит, я не хочу. Это все не имеет отношения к музыке, которую я люблю. Мне даже непонятно, ведь эти люди, которые во всем этом участвуют, мы же слушали одну и ту же музыку все эти годы. Другой-то не было! Значит, меня бес попутал, или я идиотом стал, или я болен, но я не хочу, мне правда претит. Просто руки мои барабанные – а ведь могу! – они опускаются от этого.
– Преподавать ты бы не хотел? Тебе ведь есть чему научить.
– Есть. Ко мне подходило, конечно, некоторое количество людей – «мне бы руки поставить», – но я не вижу в них… Знаешь, у меня был один ученик. Бизнесмен. Он платил деньги. Его задача была следующая – через год будет его пятидесятилетие, и он хотел, чтобы в зале, который он снимет, показать себя с группой и сыграть на барабанах. ОК, я это могу понять. Я его научил чему-то, но не знаю, что из этого потом вышло. Но я-то не для этого. Для этого есть масса других людей, которые окончили наши высшие учебные музыкальные заведения. Пускай они этим занимаются. Если ко мне придет человек с глазами, в которых я увижу, что он действительно хочет то, как мы слушали, то тогда я его пойму. Но такого я еще пока что не вижу. Люди на сегодняшний день имеют массу информации – в отличие от нас. Мы-то ее собирали каким образом? Но собирали все-таки. Сейчас нажми кнопку – и все тебе откроется. Было бы желание. Только учись. Если у тебя есть желание, если ты хочешь играть, если ты знаешь, что ты без этого не можешь и ты хочешь научиться что-то сказать… неважно, барабаны ли это, гитара, бас, все что угодно – вперед! Если тебе чего-то не хватает – приходи, но я в твоих глазах действительно должен увидеть, что тебе это нужно!
– Судя по всему, твои ощущения от дальнейшего развития музыкального всего у нас весьма пессимистичны…