Алексей Зубарев. «Аквариум» в клубе «Джаггер». 2015 г.
– Насколько я знаю, Боб таких вот отговорок не принимает…
– Я понимаю, что он не может их принимать… Ну, он говорит: «Это же не круглые сутки, это же не вечно». Я говорю: «Ну конечно, пару концертов сыграем». Хотя я уже понимал, что парой концертов не обойдется, что эти два превратятся в большее, но с другой-то стороны, я же понимаю, что он не на сто процентов уверен во мне, потому что не играл со мной пятнадцать лет. И откуда он знает, что будет…
– Я так полагаю, что после серии концертов последнего периода он стал уже более чем уверен в тебе.
– Опять же проблема! Я два последних концерта отыграл двумя пальцами!
– Почему?
– У меня отнялась рука! Вот я лечу ее сейчас, мы все уже в том возрасте, и все что угодно может быть… Сейчас, конечно, это наглость говорить, но дело в том, что действительно в силу обстоятельств, в силу смертности людей, не так много уже людей нашего возраста осталось… если раньше для Бориса, я думаю, было принципиально, что у нас с ним есть пять лет разницы, и он по опыту чувствовал эту разницу, то сейчас эти пять лет стираются, и людей, в нашем возрасте способных концертировать, в общем, не так много, я вот хожу к остеопату…
– Ты ходишь к остеопату? Я тоже!
– Да, позвоночник – это дело такое!.. Я же сижу на концерте тоже не просто так, не только из-за педали, не могу стоять, я не могу выстоять теперь два часа концерт. Вот теперь можно вроде так по-хамски заявить, что вот нас уже так мало осталось, в этом есть определенное хамство, но в этом есть и правда, и к тому же мы стали умнее… я прекрасно помню, что когда я занимался кино в 1995 году, то для Бори это все было как красная тряпка… мои проекты, проекты щураковские… Мы отвлекались, мы что-то еще делали, понятно, что мало кого радует из лидеров, когда музыканты занимаются еще чем-то, но я даже знаю, что и ему приятнее работать с самостоятельными людьми. Да, все мы стали уже более самостоятельными, и у нас есть возможности работать… да, невеликие, у нас нету больших студий и колоссальных оборотов, да и ему, я уверен, приятнее работать с теми, кто что-то еще может сделать сам.
– Ты сейчас уже несколько месяцев после солидной паузы проработал с группой. Каковы твои ощущения от состава в целом, от новых песен, от старых песен в новом звучании, от саунда и даже от «Аквариума» как явления музыкального в нашем мире? Как реально действующий музыкант, что ты можешь об этом сказать сегодня?
– Вот у меня теперь все время в башке вертится, и это с первого дня, как мы поехали… я, конечно, поехал, волнуясь, но и достаточно спокоен был; конечно, все равно есть какой-то легкий мандраж перед любым выступлением. Но при этом я был во всех этих людях на сто процентов уверен, и все это происходило совершенно ровно. Меня немножко удивляло по-хорошему, я и не ожидал другого, но меня все равно это удивляло, – что он, Борис, умеет поддержать, создать новую атмосферу, сделать ее позитивной, у него существует количество наработок, когда, например, вдруг приезжает флейтист, и я понимаю, что у них уже есть своя очень накатанная линия, очень интересная. Потом появляются еще духовики – там еще одна линия, и тогда я понимаю, что у него все это время шел процесс. Да, он может быть где-то поменьше песен писал, возможно, новые песни вторичны по каким-то признакам, но процесс все равно у человека идет, и он все время в нем находится. И это редкая штука! Никакой душевной лени нету ни на секунду! Можно обсуждать, можно спорить, кому-то не нравится, что у него голос сел, что он уже хрипит… Ну будет тогда хрипеть, как Джо Кокер, это совершенно неважно, у человека есть посыл, и никакого сомнения в том, что он делает, у тебя нет ни на секунду. Мы идем на сцену, и мы только чувствуем – есть у тебя желание с этим человеком работать… Естественно, мы в данной ситуации работаем не на первом плане, но при этом все уже опытные и играют с ним достаточно давно, и мы все прекрасно понимаем, где нужно проявляться, где смелее нужно играть, где аккуратнее, как нужно играть новую вещь и как следует играть песню старую, где нужно поосторожничать… все-таки опыт свое дело делает, и где-то не хватает иногда первого порыва, зато ты имеешь набор решений, и если не работает первое, второе и третье, то работает четвертое. Все достаточно опытные люди, и эти четыре человека, даже если им не называть тональность и не говорить какая вещь, то они все равно не остановятся, и не растают на сцене, и не растеряются. Потому что все эти люди выходят на сцену для того, чтобы играть, для того, чтобы работать с партнерами.
Сергей Щураков. 1989 г.
– Но самое ценное, что публикой все это по-прежнему воспринимается на ура!
– Да. Но я считаю, что тут на девяносто девять процентов успех весь Борин, ну а наше дело – как бы не провалить игру, вовремя почувствовать, в какую сторону он двигает, и соучаствовать в этом чуть больше, чем на один процент. Не бояться проявляться самостоятельно, но при этом понимать, что есть специфика определенная, не надо забывать, что есть определенное восприятие этой музыки и этой культуры, и если мы сегодня вчетвером не можем показать тот полный набор звучания, который отзывался бы в душе старых аквариумистов, то нужно и в его сторону сделать определенный реверанс. Мне сейчас с Борисом играть в сто раз легче, чем прежде.
– И интереснее, наверное…
– И интереснее! Потому что у меня за эти годы чисто композиторский опыт накопился, и уже, слава богу, я перестал к своей музыке относиться дико ревниво, и относишься к ней как к материалу, и уже понимаешь, как ее надо кромсать, и поэтому совершенно не боишься пауз, молчания и вот что здесь вот можно пойти по пути совершенно третичного-вторичного, уйти на двадцать восьмой план… то есть ты работаешь как человек, имеющий опыт композиционный. Но при этом ты можешь и расслабиться, и поиграть совершенно свободно, как гитарист оторванный или как гитарист в ансамбле. Это уже сейчас стало многое возможно – уже есть персонал и звук, может быть, он не идеальный, но за ним следят. Мы же работаем по-сырому, по-живому.
– Мог ли ты представить себе много лет назад, когда начинал сотрудничать с «Аквариумом», что когда-то, на каком-то витке времени эти вещи, про которые ты мне сейчас говоришь, станут реальными, и что это будет на самом деле происходить, и что станет не то чтобы легче, но как-то более совершенней работать, ну и что все это вообще возможно в наших условиях? В российских, в питерских, в аквариумных? И себя в такой ситуации?
– Нет, я представить даже не мог, я мог бы об этом только мечтать, наверное, я очень рад, что так вот все происходит, я каждую секунду радуюсь этому! Слава богу, что судьба подарила тебе такие месяцы и такие годы, когда ты имеешь шанс сыграть не два концерта в месяц, а пятнадцать или десять. Это все-таки уже организация – понятно, что это не филармония, это просто такой нормальный подход к организации дела, и что это серьезный дух серьезного человека… со своими «аквариумными» ляпами, потому что «Аквариум» не был бы «Аквариумом», если бы мы где-то там чего-то не пропустили, но это все совершенно нормально
– Но ведь и многие «ляпы», ежели они и есть, они как бы не локальные «ляпы», они такие производственные…
– Они могут быть и производственные, и локальные… понятно же, какова атмосфера в группе, что она заряжает и техников.
– Атмосфера в группе тогда и теперь?
– Мне кажется, что все стали и добрее, конечно, и позитивнее. То есть все больше радуются тому, когда что-то происходит правильно, и более сконцентрировано стараются преодолеть какие-то проблемы, если они есть. Даже минимальные. Но ведь все уже опытные люди, которые понимают, что у всех очень субъективный взгляд, и все хотят, чтобы у каждого его субъективное было соблюдено, и чтобы все это работало, и при этом мы все понимаем, что какую-то мы все вместе делаем эту штуку и что каждый в нее вкладывается. И это влияет, и понимание уже появилось. Я иногда наблюдаю у музыкантов помоложе, которые приходят – это есть ощущение, что вот я пришел, и что я вот буду тут первый и главный… часто наблюдаю, как у молодого человека мелькает, и это не минус, это плюс, но при этом он немножко идет не в резонансе с людьми, которые… ну, в общем-то, мы тут свою музыку уже нашли…
– И что другой дороги-то уже нет…
– Другой-то нету, да. Я же прекрасно понимаю, что это не тот былой взрыв момента выхода «Аквариума» в мировое пространство, совершенно не тот. Мы уже идем по какой-то дороге, пытаясь сохранить вещи, которые идут, и участие мое, и каждого из нас – оно такое: сколько ты можешь, столько ты и делаешь. И ты никогда не сделаешь больше, чем тебе будет дано здесь, но тут халявить нельзя, то есть это твоя роль, рамки небольшие, но ты можешь и это просрать, если будешь неправильно действовать, а можешь испортить тем, что будешь перехлестывать. В девяностые годы многое происходило с невероятным перехлестом, я хуже знаю, естественно, тот период ранний, вот перехлесты я помню, как Дюша говорил на каких-то репетициях… И Сашка Ляпин тоже… вот эта атмосфера перехлеста, она была явно и в раннем «Аквариуме», и в девяностые годы, когда каждый пёр со своим пониманием «Аквариума» до беспредела вперед. Я, может быть, чуть раньше других стал заниматься композиторско-организационной работой по своей музыке, я играл с разными авторами и чуть-чуть тактичнее старался сотрудничать с другими музыкантами. Серега Щураков очень тактично это всегда делал, невероятно скрупулезно, понятно, что то же самое было и у Севки, но он всегда немного перехлестывал со своей въедливостью. Щураков, я думаю, был фактически таким идеальным музыкантом, но чуть меньше был импровизатором, наверное, что всегда в «Аквариуме» требовалось. Хотя и умел. А вот я всегда старался чуть-чуть мягче это делать, у меня было свое представление, я его высовывал, но я сначала очень реагировал болезненно, но потом как композитор понял, что нужно вовремя врубиться, где ты правильно предлагаешь и когда ты не вовремя это делаешь. Что вот сегодня просто не тот момент и что группа есть группа, при этом надо понимать, что мнение Бори, оно весит как минимум два голоса. Хотя группа – это живой коллектив, и каждую секунду может произойти что угодно. Но и возраст. Возраст. У людей есть опыт, и они работают. На гастроли ездят уже дедушки: Гонщик ездит с ребенком, Рубик бегает по утрам, люди занимаются фитнесом, я пишу параллельно музыку, перед концертом сижу, Боря пишет свои передачи, иногда на ходу, чуть ли не в автобусе, Рубик эти передачи монтирует, потом мы еще смотрим концерты, смотрим вместе кино, мы еще выпиваем водку, но при этом если в семь утра надо ехать – значит, в семь утра надо ехать, а если в семь вечера мы играем концерт, то мы играем концерт, и его надо играть с удовольствием и отчетливо. Все умеют это делать и играют, слава богу, более-менее уже научились.