В 90-е годы очень активно продвигался также генерал Андрей Николаев — первый директор Федеральной пограничной службы, — но он был вынужден подать в отставку в 1997 году, когда начал спорить с Ельциным. Вице-премьером одно время был железнодорожный генерал Николай Аксененко, премьером — до того возглавлявший ФСБ и МВД Сергей Степашин. При этом Степашин был питерский, а те же Бордюжа и Аксененко были не из Северной столицы. В выдвижении военных и выходцев из спецслужб был, конечно, и географический фактор, но не он был главным. Основной фактор, наверное, все же был другой — «погонный». Другие вторичные, но тоже важные. Потому что те люди, которые находились в то время на высших постах питерского КГБ, которое потом распалось на несколько частей, были очень влиятельными и дружили с не менее влиятельными людьми в Москве, например с генералом Крючковым или с Примаковым.
Есть такая версия, что в то время, когда перестройка и гласность наносили удар за ударом по главной цитадели КГБ в Москве, были места, где такие удары почти не чувствовались. Они, во-первых, почти не коснулись Службы внешней разведки (СВР), которая оставалась в тени. И они почти не коснулись питерского управления — там тоже было тихо. Надо понимать, что питерское управление отличалось от всех остальных еще и по численности — больше трех тысяч человек. Это была огромная структура, которая стала более сильной, может быть, не из-за того, что в ней служило много талантов и замечательных лидеров, а просто из-за того, что в Москве все слабело, рассыпалось и крошилось.
И хотя Санкт-Петербург возглавлял демократ Собчак, один из немногих мэров крупных городов, выступивший против ГКЧП, тем не менее есть свидетельства, что он был очень дружен с главой городского управления КГБ того времени. Иными словами, он умел наладить связи с силовиками. С другой стороны, это была его обязанность, потому что было бы странно, если бы мэр такого значительного города не налаживал бы связи с ключевыми бюрократами, в том числе силовыми, своей системы.
Бывшие военные оказывались на вершине власти не зря — они были призваны как силы порядка для того, чтобы остановить опасный процесс распада. При этом интересно, что именно профессиональных армейских в высших властных структурах почти нет — в 90-е был на высоком посту секретаря Совбеза генерал Александр Лебедь, а сейчас губернатор в Московской области генерал Борис Громов, и на этом практически все. Среди же тех, кто возглавил федеральную власть, в основном представители не вооруженных сил, а спецслужб. В этом состоит важная российская особенность — ведь если посмотреть на другие страны, то там к власти приходили как раз армейские генералы — те же Пиночет, де Голль, Эйзенхауэр и многие другие.
«Разве КГБ — военные?»
Военные в широком смысле — это люди в погонах. В любых, в том числе прокурорских. Иначе говоря, это все люди, которые работают в системах, где требуется безусловное подчинение начальнику, где есть принцип единоначалия, есть все ограничения в гражданских правах, которые свойственны для военных, — вот все эти люди военными и являются. И силовыми считаются те ведомства, где есть вооруженная группа людей, которая должна обеспечивать функции этого ведомства. В России сейчас таких ведомств двадцать два.
Можно, конечно, назвать неоправданным обобщением смешивание в одну кучу людей в армейских погонах, милицейских и связанных со спецслужбами. Это и есть обобщение, но следует подчеркнуть, что всем этим системам присущи наиболее важные общие черты и при этом определенное разделение функций.
В России роль мозга силовой системы всегда играли именно люди из спецслужб, которые были силовой элитой. И это действительно особенность нашей страны, потому что элитой армии, например, в Латинской Америке — были летчики.
В СССР же была выстроена система так называемых «троек» — это КГБ, которое определяет задачу и находит врага, милиция, которая хватает врага, и прокуратура, которая обеспечивает «законность» и сажает врага. Армия от всего этого была в стороне, потому что она не занималась внутренними проблемами.
Она и сейчас в стороне — если посмотреть состав Совета безопасности РФ, который по аналогии ближе всего к советскому Политбюро, то из двенадцати человек в нем семеро — силовики, но при этом — среди них нет ни одного армейского! Только разведка, контрразведка и милиция.
Совет безопасности в России — прежде всего политический орган, который действительно можно назвать своего рода «стратегическим Политбюро», поскольку это группа людей, принимающих основные стратегические решения. Но, с другой стороны, было бы странно, если бы в Совет безопасности входили люди, которые не имеют отношения к безопасности. А поскольку политическим устройством в рамках своей роли занимается не армия, а другие силовые ведомства, армейские так и остаются от политики немного в стороне.
Это все относительно логично, учитывая особенности политической истории России. Куда более странно, что в ведомствах, занимающихся культурой, экономикой и так далее, тоже появляется очень большое количество людей в погонах.
Но если посмотреть на статистику — в настоящее время процесс прихода во власть бывших военных несколько замедлился.
Количество людей из силовых ведомств на 2007 год:
В администрации президента — 66,6 %
В правительственных структурах — 37 %
Среди губернаторов — 16,6 %
–
В целом по всей политической элите — 41 %
Количество людей из силовых ведомств на начало
2010 года:
В администрации президента — 51 %
В правительственных структурах — 36 %
Среди губернаторов — 7 %
–
В целом по всей политической элите — 31 %
Наиболее заметно уменьшение доли бывших военных среди губернаторов, что неудивительно — время показало, что губернаторствовать военные могут с трудом. Даже в Московской области, которую по-прежнему возглавляет генерал Громов, большие проблемы — она не может обслуживать внешний долг, масса проблем с землей, с управлением, с коррупцией, с энергетикой.
Участие высокопоставленных военных России во власти, по-вашему, это скорее полезно для России или скорее неполезно?
• Скорее полезно — 28 %
• Скорее неполезно — 36 %
• Затрудняюсь ответить — 36 %
С точки зрения социологии результаты опроса говорят о том, что люди не очень хорошо представляют, что военные как каста, как группа приносят во власть в плюсе или выносят из власти в минусе — об этом свидетельствует высокий процент затруднившихся ответить. И тут важно понять, что дает военное образование и военная служба для политика, принимающего решения.
Прежде всего военные никогда не были предназначены для политики, их к ней просто не готовили и не готовят. Поэтому их квалификация находится в стороне от понимания социальных или экономических проблем и умения их решать. Хотя, конечно, управление армией в целом — это тоже гигантская управленческая задача, которая дает немалый опыт. Среди плюсов военных во власти — они привносят порядок и возвращают субординацию. Минусы — они не подготовлены для участия в свободных дискуссиях и для учета широкого плюрализма — это вообще не их стихия. Они привыкли только подчиняться и отдавать приказы. Поэтому все, что связано с развитием дискуссии и плюрализма мнений, а следовательно, с развитием демократии — для них очень сложная проблема.
Если проанализировать мировой опыт, то можно прийти к выводу, что результаты прихода военных к власти бывают самые разные. Де Голль был избран в 1958 году, новая конституция Франции с более сильными президентскими полномочиями была одобрена, потом он был переизбран на второй срок. Эйзенхауэр — герой Второй мировой войны, бывший главнокомандующий армиями союзников в Европе, стал президентом совершенно демократическим путем. Корейские президенты, проводившие успешную модернизацию, — бывшие генералы, впрочем позже обвиненные в коррупции. С другой стороны, в Бирме у власти тоже генералы, но никакого порядка там нет, в стране хаос, нищета, по окраинам воюют сепаратисты. Пиночет — классический пример генерала, пришедшего к власти путем военного переворота, однако он провел в Чили неплохую экономическую модернизацию.
Общий вывод из всего этого можно сделать такой: не столь важно, как генералы приходят к власти — демократическим путем или путем переворота, — если они не вмешиваются непосредственно в экономическое управление, а доверяют это дело профессионалам, если они уважают законы и частную собственность — их правление может быть вполне успешным. Тот же Пиночет доверился американским советникам, набрал успешных технократов и сумел поднять экономику страны.
В то же время власть всегда плоха, когда она наполняется людьми только из одной профессии. Если одни балерины придут к власти или одни инженеры, тоже ничего хорошего не получится. Сейчас в России впервые не просто военный победил на выборах или был фактически назначен предыдущим президентом, а в целом произошла колоссальная концентрация во власти людей из спецслужб, доля которых хоть немного и уменьшилась, но по-прежнему непропорционально высока.
К тому же приведенные выше цифры статистики не совсем полны, поскольку часть людей работала нелегально и в своих биографиях никогда не отражала, что они действительно были разведчиками или контрразведчиками или занимались какими-то другими специальными делами. У них есть в биографиях некие хронологические дыры, по которым можно догадаться об их истинной профессиональной принадлежности. И с их учетом процент силовиков в высших эшелонах нашей власти доходит до умопомрачительных 77 %.
Вообще, для политики клановость — к сожалению, не редкость, а обычное явление. При президенте Буше-младшем во власти в США был «техасский клан», а в России в свое время были и «ставропольские», и «днепропетровско-молдавские» кланы. Но землячество не так опасно, как корпоративное объединение, потому что землячество не несет никаких общих идей или стереотипов поведения, это просто знакомые друг с другом люди, которые друг другу доверяют.