– Иногда можно, иногда нельзя, но в любом случае надо пытаться. Главное, нужно понять, почему человек выбирает несчастье, – вздохнула Ая.
Егор вскинул бровь:
– Выбирает несчастье?
– Да, зачастую это именно выбор. По тем или иным причинам человек хочет быть несчастным. Порой сознательно, порой неосознанно.
– А… ты? – осторожно спросил Егор. – Твой выбор?
Ая съежилась. Высокая, уверенная в себе, блистательная женщина вмиг переменилась – превратилась в худенького, сжавшегося в туго закрученную пружину боли и страха подростка.
Оба молчали. Ая догадывалась, о чем думает Егор: почему она, психолог по образованию, зная, как преодолевать те или иные психологические проблемы, не пользуется своими знаниями на практике, для себя? Она вздохнула – разве это можно объяснить? Действительно, когда-то она стала психологом, чтобы помочь прежде всего себе; она изучала стрессовую психологию, долго работала на кафедре и, кажется, сделала все возможное, чтобы стать первоклассным специалистом, но, как выяснилось, помочь другим ей куда легче, нежели себе самой.
«Да что с ней такое? – изумился Егор. – Ее что-то угнетает, заставляет страдать. Она, конечно, сильная, но временами ей, видимо, недостает сил. Неужели смерть матери так повлияла на нее? Да нет, там, вероятно, было что-то еще… Удивительно: такая красивая и такая несчастная. Стоп! Егор осекся: он не должен принимать ее историю близко к сердцу. Разумеется, Ая ему нравится, да что там – она его волнует, будоражит его воображение, но он не должен влюбляться в нее. В конце концов, самое главное для него – его творчество, его книги. И образ этой женщины он сможет использовать в своем главном романе, лишь сохранив авторскую бесстрастность.
Егор перевел взгляд на притихшую Аю:
– Эй, о чем думаешь?
– О том, что все мы в какой-то степени клиенты некого странного агентства, и безумные криэйторы сочиняют для нас, неизвестно с какой целью, безумные ролевые игры, – невесело улыбнулась Ая. – Как ты думаешь, можно перекодировать свою судьбу? Переписать ее, переломить?
– Ну, это сложный вопрос, – развел руками Егор и, вспомнив Тинины теории об управлении вселенной, добавил: – Впрочем, иные чудаки считают, что возможно. И все же, как ты думаешь, по какому признаку нас всех отобрали для работы в агентстве?
– Это же очевидно. От каждого из нас веет несчастьем за версту. Мы все – неудачники.
Когда Ая ушла на кухню за еще одной бутылкой вина, Егор прошелся по гостиной, надеясь найти здесь какие-то милые пустяки: фотографии в рамочках, безвкусные статуэтки котиков и прочих зверушек, вазочки, картинки, господи, ну хоть что-то теплое, индивидуальное – в конце концов, здесь живет молодая женщина! Но ничего такого не было. Метры стерильного, выхолощенного пространства – дорого, стильно, безжизненно. Хотя… Один предмет все-таки привлек внимание Егора.
Когда Ая вернулась, Егор кивнул на гравюру Дюрера:
– В доме владельца агентства была такая же?
– Да. И это не единственная странность, которую я заметила за последние дни. Знаешь, что, как мне кажется, товарищ Четверг хотел сказать этим знаком-сообщением? Что он может видеть нас, слышать, наблюдать за нами не только в агентстве, но и всегда. Даже у нас дома.
Последнюю фразу Ая произнесла спокойно, но прозвучало все равно жутковато. Егор почувствовал, как в горле у него пересохло, и невольно оглянулся.
Подметив его непроизвольную реакцию, Ая усмехнулась:
– Что, неприятно?
– Подожди, но это что же… – запнулся Егор. – Ты хочешь сказать, что он сейчас слышит наш разговор?
– Возможно, и так. Не знаю. Но буду знать – не сомневайся.
К ночи разыгрался страшный ветер. Проводив Егора, Ая собиралась на сон грядущий почитать роман «Человек, который был Четвергом» (когда-то издававшийся под названием «Ночной кошмар»), но или она так устала от переживаний сегодняшнего дня, или они с Егором выпили слишком много вина, но, прочитав пару страниц, она выронила книгу из рук и заснула.
Ей снилось, что она снова маленькая девочка, ей десять лет, она в том самом доме. Февральский ветреный вечер, на улице идет снег. В окна светит луна, ветер завывает так сильно, что с ревом бьет в оконные рамы. Ее мать Дина у себя в спальне смотрит телевизор, Ая в своей комнате пытается читать украденную ею у Дины книгу Сэлинджера «Над пропастью во ржи». Но чтение сегодня не идет, Ая откладывает книгу.
В этот вечер ей почему-то страшно, внутри поднимается волна тревоги, сильная, как порывы этого ветра, и ее детские страхи оживают один за другим. Чего-чего, а страхов у десятилетней Аи хватает – пожалуй, их даже слишком много для одной девочки. Страх, что Дина ее разлюбит, что отец отнимет ее у Дины (о чем он много раз говорил) или что ее любимая собака Найда может умереть; а еще в сознании Аи смешались пестрая лента, приносящая смерть, беглый каторжник и обитающее на болотах чудовище из недавно прочитанных рассказов Конан Дойла. Но самый жуткий ужас у Аи почему-то вызывают черные перчатки. Обычные перчатки черного цвета.
…Когда Ая была совсем маленькая, ее нянька Люба (жена работавшего у Дины сторожа Николая) частенько ей повторяла: «Будешь хулиганить – ночью прилетит черная перчатка и тебя задушит!» Ая отвечала Любе пренебрежительно: «Пф-ф! Малышовые глупости!» – но в душе она этой самой черной перчатки-душительницы боялась. Очень боялась. Страх прочно засел в ней, пустил корни.
Некоторое время назад Дина, случайно узнав про дочкины страхи («Это Люба тебя пугает таким глупостями? Вот я ей задам!»), решила их развеять.
– Что ты, глупая? Это же смешно. Разве перчатки летают и душат? Вот смотри!
Дина вытащила из шкафа длинную перчатку тончайшей кожи и протянула Ае:
– На, возьми в руки, подержи ее.
Ая вытаращилась на мать. Извивающаяся черная перчатка, похожая на ленту (может даже, на ту самую «пеструю ленту» из рассказа, которая убивала людей), вызывала у Аи невообразимый ужас.
– Да перестань, ну глупо же, – рассерженная Дина коснулась перчаткой лица Аи, – вот ведь ничего страшного!
Ая закричала что есть мочи; она кричала и кричала и не могла остановиться. Перепуганная Дина умоляла ее успокоиться, но Ая еще долго не могла прийти в себя.
После Дининой попытки обуздать страхи Аи они стали еще сильнее.
И в этот вечер ей было так же тревожно…
Ая подходит к окну, смотрит во двор, заметаемый снегом: где там будка Найды? Ая знает, что стоит ей увидеть любимую собаку – большую, лохматую Найду, и страх сразу исчезнет, потому что Найда может защитить ее от всего: и от беглых каторжников, и от чудовищ с болот, да и перчатки она изгрызет – никому не даст Аю в обиду. Ая глядит в окно – Найды не видно. «Наверное, спит», – думает Ая. И в этот момент Найда с лаем выскакивает из будки. Ворота во дворе раскрываются, во двор въезжает машина, из нее выходит отец.
Выйдя на лестницу, Ая здоровается с отцом, тот сухо кивает ей и сразу идет в комнату Дины. Отец давно не живет с ними и редко их навещает; и даже в эти его редкие посещения они с Диной умудряются ссориться. В этот вечер они ругаются особенно сильно. Ая догадывается о причине их ссоры, она знает, в чем отец обвиняет мать, и все-таки ее симпатии, конечно, на стороне Дины. Ая идет к матери в комнату: Дина рыдает, но главное (и это плохо, очень плохо) – на ее столике стоит полупустая бутылка коньяка.
– Не надо, отдай! – просит Ая.
Мать злится:
– Что смотришь? Иди к себе!
В последнее время Динины истерики становятся все более сильными. Ая тихо закрывает дверь материнской спальни.
Ая возвращается к себе, берет книгу – она собирается читать долго, до самого утра. Но вскоре она снова слышит лай Найды… Кто-то пришел. Вернулся отец? Ая выглядывает во двор – ворота раскрыты. Дверь в дом распахнута. Найда заливается лаем.
Ая выбегает из комнаты на лестничную площадку и слышит, как кто-то поднимается по лестнице. Ей страшно.
– Папа? – шепчет Ая.
…Ая проснулась в холодном поту, рывком приподнялась, застонала, села на кровати, обхватив голову руками. У нее было чувство, что ужас ее детства – черная перчатка – прилетела к ней спустя годы и сейчас ее задушит.
Много лет ей снится один и тот же сон – кошмарная явь, случившаяся в реальности, воспоминание о той роковой ночи, и всякий раз он обрывается на этом самом месте.
Она подняла упавшую книгу – роман «Ночной кошмар»; у нее свои ночные кошмары, не дающие ей покоя двадцать лет.
…Еще одна бессонная ночь среди прочих.
Тем не менее утром, когда Ая приехала на работу в агентство, она выглядела подтянутой и невозмутимой – четкая, выработанная за годы установка на то, что никто не должен знать о ее проблемах. Она – стальная женщина, у которой нет никаких проблем. Да что там – у нее и нервов нет.
Уже на первом рабочем брифинге стало понятно, какие они разные; совершенно разные – у каждого свой жизненный опыт, свой взгляд на жизнь, на счастье, а соответственно, и на несчастье. Выбирая «клиента» агентства из трех кандидатур, предложенных Кириллом, Ая, Егор и Данила сразу разошлись во мнениях.
Первого «героя» отклонил Егор: «Банальный случай, обычный загон средних лет, мужик сам справится!» Вторую кандидатуру отвергла Ая: «Это не тот случай, когда нужна помощь извне. В вашем представлении эта женщина несчастна, а для нее – это естественная среда, ее обычная жизнь. Я считаю – мы ей не нужны».
– Ладно, – пожал плечами Кирилл, – что скажете о ней?
На экране появилась фотография девушки – не самая красивая, как будто махнувшая на себя рукой, увидишь такую в толпе – пройдешь мимо. Но что-то странное было в ее лице – ощущение абсолютной потерянности. Вздохнув (ей было хорошо знакомо это чувство потерянности), Ая попросила Кирилла рассказать о незнакомке. Заглянув в свои файлы, Кирилл отрапортовал:
– Марта Грачева, двадцать семь лет, продавец в магазине зоотоваров, живет… ну, скорее жизнь из нее как-то уходит, и чем дальше, тем больше. У нее еще теплится мысль о том, что хорошо бы нашелся кто-то, кто бы пришел и спас ее